— Пророчество касается чумы? — Зедд кивнул. — И что же в нем говорится?

Старый волшебник помедлил. Он избегал взгляда Кэлен и вновь встретился с ним, лишь будучи готовым к разговору. Она же неотрывно следила за всеми его действиями, требуя правды одним лишь взглядом и им же истощая нерешительность собеседника.

— Оно гласит, — он сделал паузу, — что только наследница магии любви и ярости, порождение белого и черного, та, что соединит вместе две величайшие державы, сможет остановить огненный вал человеческих смертей, вызванных Храмом Ветров.

— Исповедь — Магия Любви, — продолжил Зедд, — Меч Истины подпитывает ярость своего обладателя…

«Черный — цвет одеяния боевого чародея; белый — цвет Матери-Исповедницы, а наша с Ричардом наследница будет править и Срединными Землями, и Д’Харой», — мысленно закончила Кэлен, отрешенно глядя куда-то вперед и стараясь держать себя в руках.

Зедд, понимая, что до Кэлен уже дошел смысл сказанных им слов, добавил слишком тихим голосом:

— «Огненный вал человеческих смертей» — сама чума, насланная Храмом Ветров. А наследница — цена, которую духи требуют от вас за спасение людей в Новом Мире.

Кэлен стало дурно. Она смотрела на Зедда не видящим взглядом, пока сердце колотилось так, словно намеревалось выпрыгнуть из грудной клетки. Кровь била в висках и бежала с той же скоростью, что и люди, бегущие из горящего здания.

Встав с кресла, Кэлен едва не пошатнулась, вызывая панику у морд-сит и волшебника. Она осадила их, вытягивая вперед руку с выставленной ладонью, и молча покинула кабинет.

Оказавшись в покоях, она с треском захлопнула дверь и, закрывая лицо руками, сползла по стенке.

***

Кэлен впала в оцепенение на несколько часов. Она почти не чувствовала ног из-за холода, пронзавшего ее тело, и даже слезы на ее щеках, кажется, начали замерзать. Кэлен попыталась сморгнуть то, что мешало ей видеть, но не получалось. Это было не очень важно. Ее не волновало состояние ее тела, пусть даже ее могла задеть открывшаяся дверь.

Если духам так нужна наследница, то они оставят в живых и ее. Если они, наконец, сжалятся — она получит долгожданный покой и глупо умрет от какой-нибудь простуды. Не самый страшный конец, зато такой легкий.

Кэлен прикрыла глаза, и ее мысли окружила спасительная тьма. Голова начала тяжелеть, и кости будто не выдерживали незначительный вес ее тела, впечатанного в холодный камень. Еще чуть-чуть и, кажется, ее стержень мог треснуть даже притом, какой невесомой она стала.

Сквозь темноту и гробовую тишину она услышала слабый скрип двери. Еще немного, и она ударит ее. Кэлен услышала шаги рядом, а перед этим — скрип двери о каменный пол. Значит, пинок ей все-таки не грозит.

Она почувствовала чьи-то мягкие прикосновения. Они обжигали ее ледяную кожу даже через платье, и Кэлен лишь поежилась от нового ощущения. Кто-то взял ее на руки, и все тело Кэлен обдало жаром, оставляя невидимые ожоги. Исповедница предприняла отчаянную попытку освободиться и попробовала махнуть ногами в знак протеста, но вышло лишь слабое шевеление.

Кэлен почувствовала, что ее вдруг окружило что-то невероятно теплое и мягкое. Это нечто не обжигало, как человеческие руки, но обволакивало и заставляло постепенно согреваться. Должно быть, это было одеяло. Исповедница поняла, что может шевелить пальцами рук, поэтому решила проверить свою догадку. Она оказалась верной.

Пролежав пару секунд в этом облаке спокойствия, Кэлен осознала, что ей это не нужно. Слишком мягко, слишком чуждо. Твердый пол гораздо больше подходит в ее ситуации.

— Мог бы спросить, хочу ли я здесь находиться, — прошептала она, даже не понимая, кому. Она просто знала, что тень рядом с ней — тот, кто отнес ее сюда. Значит, жалобы тоже предназначались ему.

Тень двинулась к ней и только натянула одеяло повыше, на что Кэлен что-то недовольно пробурчала.

— Не думаю, что холодный пол приятнее, — услышала она мужской голос, и в миг распознала его. Это был голос единственного человека, который еще как-то мог вразумить ее. Но в этот раз она ничего не ответила.

Кэлен попыталась перевернуться на другой бок, чтобы скрыть непрошеные слезы. Как гром, в ее голове снова зазвучало пророчество. «Наследница, наследница, наследница…» — твердил назойливый голос в голове.

Она боялась иметь детей. Этот страх пришел к ней после потери названной сестры. Кэлен было всего шестнадцать, и, как бы она ни старалась, она не могла изгнать воспоминания и забыть, как сестра умирала у нее на руках. Ее убили лишь за право рождения Исповедницей. Слабой и неопытной Исповедницей.

Разве с ее ребенком не может случиться подобное в мире, где царствуют война и мор? Даже в мирное время всегда есть тот, кто желает смены власти, и невинность ребенка не будет иметь значения, пока он остается наследником. Кэлен была готова взять всю опасность на себя, но она не сможет возложить такую ношу на собственную плоть и кровь.

Духи установили слишком большую цену.

Кэлен накрыла одеялом голову, погружаясь в спасительную темноту, но вдруг она обнаружила, что одеяло снова у ее шеи. Ричард стянул его и теперь сидел рядом, держа в руках огромную кружку с чем-то, от чего исходил пар и приятный сладковатый запах.

Кэлен безразлично посмотрела сначала на горячий напиток в его руке, потом на самого Ричарда. Он сверлил ее таким взглядом, под которым поежилась бы даже морд-сит. Не удивительно: она осмелилась напугать лорда Рала до смерти, а теперь еще и препиралась. Сегодня она превзошла даже его бестактных телохранителей.

Кэлен, переступив через саму себя и решив, что Ричард так не сдастся, предприняла попытку сесть. Она думала, что это будет сложнее, но ей удалось, и одеяла отпустили ее. Она виновато взглянула в глаза будущему мужу и взяла напиток. Им оказался чай. Кружка обжигала ее руки, которые были все еще немного холодными, но постепенно пальцы привыкли, и неприятные ощущения притупились.

Она сделала пару глотков, и по груди разлилось тепло. Мгновение помедлив и привыкнув к новым ощущениям, она продолжила пить, поглядывая на Ричарда. Он был вполне удовлетворен ее действиями, но все же продолжал посматривать за ней, словно не доверяя. Кажется, этим вечером ей предстоит вспомнить, какими были их отношения в самом начале.

Кэлен отдала ему кружку, как это делают маленькие дети, когда выпивают что-то гадкое, но при этом хотят, чтобы их за это похвалили. Исповедница была в похожей ситуации, но гордость не позволяла признаться, что она повела себя не лучше ребенка.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он. Даже не взглянув на него, она знала, что он был обескуражен ее действиями, но не мог злиться.

— Что делаю? — Исповедница изобразила искреннее непонимание, лишь бы не говорить об истинных причинах ее поведения.

— Ты прекрасно знаешь, что, — Ричард говорил спокойно, и даже казалось, что он не был раздражен. Кэлен еще ни разу не видела его действительно разъяренным, и это в какой-то степени успокаивало.

— И долго ты собиралась так сидеть? Если бы я пришел на пару часов позже, то ты бы точно получила воспаление легких, — она видела упрек в его взгляде, но вместе с тем чувствовала, что он был взволнован. — Я говорил с Натаном и слышал то же, что ты. Я тоже удручен, Кэлен, но я не пытаюсь довести себя до смерти.

Кэлен опустила взгляд. Она не могла объяснить, что случилось с ней из-за слов Зедда. Просто что-то внутри нее сломалось, и она сама не знала, где и почему вдруг образовалась эта трещина, из-за которой рухнуло ее благоразумие.

С другой стороны, Ричард мог неправильно понять ее — возможно, уже неправильно понял. Она вдруг поняла, что, возможно, он рассчитывал на ее поддержку, просто был слишком горд, чтобы сказать это. Их отношения существовали за счет того, что Ричард мог позволить себе быть сильным, даже когда Кэлен была слаба, но так не могло продолжаться вечно.

— Дело ведь не только в нашей патриархальной аристократии, — тише добавил Ричард. Он вспомнил тот их разговор перед свадьбой — их последнюю ссору. Она подтянула колени к груди и обхватила их руками. Ее пальцы все еще сохраняли тепло от кружки с чаем, которую он принес ей.