Жених, невеста и жрец окружили своеобразный алтарь-обелиск, и местный священник вопросил:
– По доброй ли воле вы вступаете в брак?
Сиер Джерсис уверенно ответил, что по доброй, и перевёл взгляд прищуренных глаз на будущую жену, ожидая её ответа. Ксю хотела отказаться, открыла было рот, но ошейник сжался на горле, напоминая, что подбирать слова нужно очень тщательно. Беспомощно оглянувшись на Тиру (всё-таки единственная женщина), которая в этот момент предательски отвела глаза, Ксения лишь безмолвно кивнула. А вдруг прокатит? Если она не произнесла согласия вслух, может, потом как-то удастся выкрутиться?
И церемония началась...
Жрец принялся читать причудливые заклинания, от которых у Ксении точно сломался бы язык, – и символы на обелиске засветились бледно-золотым. Разворачивавшееся действо было окутано флёром некой потусторонней торжественности и волшебства, это вам не рядовая роспись в ЗАГСе. Если бы предстоящий брак не был для Ксю приговором, она бы даже залюбовалась и прониклась атмосферой, а так... Каждое произнесённое слово священнослужителя приближало катастрофу и усиливало панику. Девушка метнула взгляд в сторону дверей – и свет померк у неё перед глазами от внезапного и почти нестерпимого приступа боли, когда ошейник и обруч в унисон сдавили голову и шею, лучше любых слов предостерегая даже не рыпаться.
– Кажется, невесте нехорошо, – заметил жрец, когда Ксения покачнулась и с силой опёрлась на руку подхватившего её жениха.
– Ну так всех невест мандраж перед свадьбой хватает, бабье племя, – отмахнулся Турин. – Переволновалась, с кем не бывает? Вы продолжайте, продолжайте. Вон, её жених приголубил – и порядок.
Борн действительно приобнял будущую жену за плечо, но только они двое знали, что это не нежное объятие влюблённых (как думали присутствующие), а цепкая хватка хищника (от которой теперь останутся нехилые синяки), не пожелавшего отпускать жертву. Но всё это Ксю наблюдала уже со стороны. Кажется, испугавшись за собственное тело, на волю вырвалась настоящая Лирана, готовая безропотно исполнять каждую прихоть собравшихся, лишь бы ей не навредили и не причинили боль. Комбинированной атаки ошейника и обруча она не перенесла.
Однако Ксения всё равно пыталась достучаться до подруги по несчастью, отговорить, предостеречь, убедить не сдаваться. Но куда там... На этот раз Лиру заставили сказать заветное «да» вслух. Хотя как заставили?! Она просто покорно произнесла клятву и выполнила все необходимые ритуальные действия. Лирана действовала на автомате, как овечка, добровольно идущая на заклание. По команде служителя культа они трое приложили ладони к алтарю, и под их руками родилось золотистое сияние. Потом жрец убрал руку, а свечение под руками жениха и невесты стало ярче, после чего на их запястьях возникла тонкая золотистая вязь, подтверждая совершение обряда, закрепляя клятву, соединяя супругов в одно.
«Добегалась, Ксю, – душу девушки заполонило отчаяние. – Теперь пути назад нет...»
Во всей этой церемонии, принятой в Зерисе, радовало лишь то, что между брачующимися не было традиционного на Земле поцелуя. Вот и отлично, не то Ксюшу бы точно стошнило прямо на собственное платье. Видимо, любызания припрятаны для первой брачной ночи, когда влюблённые останутся один на один в спальне... От этой мысли тут же стало нехорошо.
В любом случае, теперь, заключив союз по всем правилам, юные женатики должны проследовать в большой зал, где их ожидают гости, и отпраздновать вместе со всеми. Там жених впервые поднимает с лица невесты вуаль, как бы хвастаясь перед остальными, какое сокровище ему повезло раздобыть. Все эти отрывочные сведения подкинуло Ксюше сознание Лираны, а память услужливо напомнила, что вообще-то сиер Джерсис рассиживаться за праздничным столом не собирался, а намеревался как можно скорее забрать молодую жену в свою вотчину, чтобы там...
Сглотнув, Ксю постаралась выбросить из головы эти пугающие мысли, но они с новой силой приходили вновь. Вот рука мужа тянется к вороту её платья, разрывает ткань, раздвигает тонкую материю...
Жених (вернее, уже новоиспечённый муж) без всяких сантиментов сцапал руку супруги, тем самым отрезвляя расшалившееся воображение, и вслед за распахнувшим двери Турином направился прочь из святилища. Так они и шли: хозяева замка впереди, показывая молодому господину дорогу, а молодожёны позади, гордо и вальяжно. Ксения, которой Лирана так и не уступила место, вынуждена была продолжать бездействовать и лишь наблюдать. Шествующий рядом мужчина навеивал страх и тревогу. А ведь совсем скоро, после пары-тройки тостов, он увезёт её в свои владения, откуда у неё так мало шансов выбраться живой.
Девушка почти вслепую брела к большому залу, глаза заполонило слезами. Неужели шансов на спасение нет? Неужто не появится ни малейшей возможности избежать озвученной отцом печальной участи? Ну хоть малю-ю-юсенькой возможности. А вдруг Борн за пиршественным столом подавится костью в рыбе и отбросит коньки? Или захлебнётся бокалом вина? Или... Да, было бы неплохо подсыпать ему что-то в вино (в идеале – крысиный яд) и стать вдовой. Ну не заслуживает жизни такая ублюдочная сволочь!
Хотя кто она такая, чтобы решать, кому жить, а кому умереть?! Богиня? Если сиер Джерсис всё ещё топчет эту землю, значит, это кому-то нужно. Да и шанса ему навредить у неё почти наверняка не будет. Вот если бы Лирана уступила Ксю своё место, хоть ненадолго, может, удалось бы облагодетельствовать муженька хотя бы слабительным, а потом сделать ноги, пока он будет общаться с «белым другом» (в общем, с отхожим местом), но Лира не уступала, по крайней мере пока.
Войдя в большой зал, Турин торжественно объявил гостям, что прибыли новоиспечённые супруги, и отступил в сторону, давая возможность собравшемуся народу полюбоваться женатиками. Раздались приветственные возгласы, присутствующие принялись скандировать положенные в таких случаях пожелания молодым.
– Долгих лет...
– Счастья и благоденствия...
– Здоровых детей...
А потом гости затянули хором:
– Фа-та, фа-та, фа-та...
Итак, все желали увидеть лицо новобрачной. И хотя обитателям замка оно и так было известно, но на сегодняшнем торжестве присутствовали и приглашённые гости довольно внушительной степени почётности. Как же, два мага пятого уровня породнились, большое событие. Да и вообще, это была больше дань традиции, чем непременное желание увидеть лицо чужой жены. Тем не менее все преисполнились торжественности, и Борн вальяжным движением хозяина жизни (в первую очередь жизни жены) откинул с её лица вуаль. Мог бы, конечно, и вовсе снять фату, но нет, она ведь держалась на злополучном обруче, который помогал ему контролировать силы Лираны.
Чувствуя себя почти голой под прицелом множества глаз (отвратное чувство, когда на тебя пялятся все и сразу), Ксю под руку с мужем неторопливо шествовала по центральному проходу между столами, мечтая оказаться где угодно, но только не на этой свадьбе, которая лично для неё может считаться похоронами. Народ вокруг радуется, а ей хочется умереть здесь и сейчас, лишь бы не оказаться ночью в безжалостных лапах мужа-садиста. Она бы шагала ещё медленнее, если бы это действительно помогло отсрочить неминуемое.
Девушка старалась смотреть прямо перед собой, так было легче, но всё равно ощущала себя как на подиуме. Столько внимания за раз для её и так расшатанных нервов было чересчур.
– Везунчик! – позавидовал кто-то Борну.
Ксю помимо воли бегло оглядела зал, но так и не поняла, кто это сказал (может, вон тот здоровяк?), но зато едва не споткнулась о чей-то взгляд. Снова оглядев зал, она сглотнула, встретившись с прищуренным взором пронзительно-голубых драконьих глаз.
Глава 5
Смотревший на Ксению мужчина (точнее, дракон) был хорош собой, белокур и длинноволос. Нет, не просто белокур, его волосы отливали платиной и были зализаны назад. Дорогая одежда в тёмных тонах (от насыщенного серо-синего до чёрно-фиолетового), украшенная самоцветами, выдавала в нём аристократа высшей касты. Да и сидел гость на одном и самых почётных мест, если не считать мест, предназначенных для хозяев замка. Изящный и подтянутый, он в представлении Ксюши куда больше походил на эльфа, чем на дракона, и тем не менее энергетика от него исходила очень сильная. Беловолосый выглядел среди собравшихся как глоток чистого воздуха, инородным, чужим, но абсолютно гармоничным.
