— Немножко, — призналась я.

— Возьми заколи булавкой. Сейчас дам.

Размер обуви у нас, к счастью, совпадает. И Верунчик дает мне потрясающие туфли на каблуке, украшенные серебристыми стразами.

Вскоре мы выходим из дома и идем к метро.

— Не пойдет, — решительно говорит подруга. — Берем такси. Если ковылять на своих ногах, приедем клячами. Да, чуть не забыла. Ты в качестве фотографа. Тебе повезло, что наш Митрошин в творческой командировке. Поэтому главный дал «добро» на тебя. Тебе еще и заплатят за съемку.

— Верунчик, — устанавливаюсь я. — Ты чего? Какой из меня фотограф? Я только кнопку нажимать умею. А выгодный ракурс, освещение, выразительность — это для меня, как китайская грамота. Я провалю тебе задание.

— Господи! — морщится Верунчик. — Какая выразительность? Какой ракурс? Заснимешь парочку козлов с близкого расстояния. Я тебе скажу каких. И все. Ты же не на фотовыставку снимки готовишь.

— Ну если так…

Такси мы ловим почти сразу и через сорок минут останавливаемся около старинного особняка, залитого огнями.

— Шикуют, — пробормотала я.

— Крутые люди.

Заплатив, подруга вылезла из машины и посмотрела на меня с улыбкой.

— Не дрейфь! Выше голову!

— Да уж приходится!

— Может, познакомишься с кем.

— Не хочу, — мгновенно вспыхнула я.

— Не век же страдать по твоему Дмитрию.

Я невольно нахмурилась. Вспоминать об этом хмыре мне совсем не хотелось. Мало того что от него у меня остались далеко не радужные воспоминания. Честно говоря, особенно и вспоминать-то было нечего. Вот что обидней всего! Когда мы с ним познакомились, я раскатала губу на полноценный роман с красивым ухаживанием, посиделками в кафе, прогулками по городу, поцелуями, ну и потрясающим сексом, как в фильме «Секс в большом городе». А то смешно сказать, дожить почти до восемнадцати лет и остаться девственницей. Я чувствовала свою девственность, как жирное пятно на выходном платье или невпопад сказанную реплику. Словом, нечто, выпадающее из общего ряда. И поэтому я строила вполне конкретные и определенные планы: расстаться с этим пережитком прошлого в самое ближайшее время. Дмитрий подвернулся вовремя. Он был умен и обходителен. Потом оказалось: глуп, скучен и поверхностен. Но в первое время все бабы ходят с розовыми очками. Я не была исключением из этого правила.

Пару раз мы сходили в кафе, пошастали по Тверской. Настала очередь койки. Я зажмурила глаза и нырнула в секс, как в омут. Но очень скоро выпрыгнула оттуда, отчаянно сопротивляясь. Короче, мне там, в этом омуте, не понравилось. Не понимаю, почему вокруг секса столько накруток. Лучше бы масскультура занялась чем-то полезным, например экологией. Было бы намного больше пользы.

От наших интимных «рандеву» у меня остались лишь воспоминания о его нелепых черных носках, почему-то длинных, как гольфы, запах приторно-сладкого парфюма, его прерывистое дыхание и стоны в ухо, когда мне казалось, что сейчас я оглохну, и традиционный вопрос постфактум: «Тебе было хорошо?»

Наше охлаждение друг к другу наступило довольно скоро, и встречи прекратились. Верунчик, которая была в курсе этой истории, почему-то решила, что я печалюсь по своему бывшему кавалеру. Она видела мое плохое настроение и думала, что причина — в нашем расставании. Но я-то знала, что дело было не в этом. Или, точнее, не только в этом. Я злилась и грустила не столько по Дмитрию, по этому убожеству, который толком-то девушку даже в кафе сводить не мог, все сжимался и подсчитывал в уме свои траты, сколько потому, что мой первый роман оказался таким убогим и пошлым. Но сделанного уже не воротишь…

— Слушай, не могла бы ты мне не напоминать об этом… — я запнулась, подыскивая подходящие эпитеты, — идиоте.

— Ладно, не буду. Я все понимаю, — многозначительно сказала подруга. — Все-таки первая любовь…

Этой курице даже не докажешь, что он мне никакая не любовь, а так… случайный прохожий, столкнувшийся со мной на жизненном перекрестке. Но я решила не спорить. Все равно это пустая трата времени и сил.

Мы входим в вестибюль и подходим к огромному зеркалу. Каждая из нас оглядывает себя придирчивым взглядом: всели в порядке? Нет ли размазанной помады на губах или взлохмаченных волос. Верунчик в длинном нежно-персиковом блузоне и темно-коричневых расклешенных брюках, я — в серебристой блузке и черной юбке чуть выше колен. Все тип-топ.

Верунчик достала из сумки фотоаппарат и протянула мне.

— Возьми его. Снимешь тех, на кого я укажу. Делай серьезное лицо, и все сойдет.

Большой зал был залит огнями. Дамы ходили с одинаково кукольными лицами — и заученными улыбками. У большинства были декольтированы спины и грудь. Мужчины были в костюмах и с непроницаемым выражением лиц. Как у игроков в преферанс.

— Попали, — с восхищением шепнула мне Верунчик. — Крутое мероприятие. Правда, я сюда работать пришла, а не развлекаться. Мне еще нужно найти агента по связям с общественностью.

Около одной из стен была сооружена импровизированная сцена, основную часть которой занимал огромный плакат с надписью «Алрот — самые передовые технологии в строительстве. Новые услуги на рынке жилья. Мы работаем для вас». Посередине сцены, как палка в болоте, торчал шест с микрофоном.

— Я покину тебя, — продолжала Верунчик. — Ты здесь пока осмотрись. Стой с краю от сцены, а то мы потеряемся. И не вздумай прогуливаться по залу. Так я тебя точно не найду. Не забудь: ты должна сделать пару снимков. Потом — фуршет.

— С чего ты решила?

— Посмотри. — И подруга кивнула куда-то назад. Я обернулась. Первый зал плавно перетекал во второй. В распахнутых дверях были видны длинные столы, уставленные едой. Высокие фужеры на тонких ножках напоминали грибы поганки, высыпавшие после обильного дождя. Оранжевыми пятнами светились кружки апельсинов, все остальное сливалось в одну пеструю массу.

— Ну я пошла.

— Давай, — откликнулась я.

Верунчик затерялась в толпе, а я осталась одна. На этом празднике жизни я была явно чужой. Кругом меня сновали люди, не обращающие на меня ровным счетом никакого внимания. И вдруг словно кто-то толкнул меня в спину. Я обернулась. И вздрогнула от неожиданности. Недалеко от меня стояла та самая девушка, ради которой я, собственно говоря, и притащилась на это мероприятие. Девушка, как две капли воды похожая на Нику. Анжела Викентьева. Я посмотрела на нее, и у меня перехватило дыхание. Она была одета в то самое бирюзовое платье, обшитое кружевами, в котором я видела несколько дней назад Нику. В зеркале. Анжела стояла и смотрела куда-то в зал. Сходство с Никой было поразительным, только телосложением она была несколько плотнее и волосы длиннее, чем у нее. Почувствовав мой взгляд, Анжела посмотрела на меня в упор и нахмурилась. Я поспешила отвести глаза в сторону.

Когда я снова посмотрела на нее, она уже шла в глубь зала под руку с каким-то молодым человеком. Ноги мои сами собой пошли за ней. Я плохо соображала, что делаю, но знала одно: я должна идти за ней. Почему? Я и сама бы не смогла ответить на этот вопрос. Просто должна идти, и все.

Наконец Анжела остановилась в нескольких шагах от меня и о чем-то горячо заспорила со своим спутником. Я подвинулась чуть вправо, чтобы она меня не заметила. С этого ракурса мне было хорошо видно ее собеседника. Он был высок, сухощав, поджар. С тонкими чертами лица явно восточного происхождения. Скорее всего дагестанец или ингуш, гадала я. Постепенно я снова сконцентрировалась на Анжеле. Но старалась быть осторожной. А то кто ее знает? Заметит, что я наблюдаю за ней, вызовет охрану, и меня вытолкают отсюда взашей. Это в мои планы не входило.

Так мы и стояли. Эти двое были всецело поглощены друг другом, а я, как тайный шпион, подсматривала за ними. Наконец раздались аплодисменты. И по толпе словно пробежало дуновение ветерка. Все, как подсолнухи вслед за солнцем, повернули свои головы в сторону сцены. Я тоже вытянула шею и увидела около микрофона круглого толстенького человечка, напоминающего шар. Он склонил голову набок, затем, отступив один шаг назад, торжественным тоном изрек: