Мишель глубоко вздохнула и полностью отдалась происходящему.

– Вот и хорошо, – прошептал он, нежно коснувшись пальцем ее губ. – Расслабься… – Он стал покрывать легкими поцелуями ее лицо – подбородок, щеки, нос, веки, лоб перед тем, как вновь вернуться к губам.

Но затем его поцелуи стали совсем другими.

Он захватил губами ее нижнюю губу, слегка прикусил и поласкал языком, а затем отпустил, чуть-чуть распухшую и возбужденную. Сердце Мишель, едва не остановившееся, снова забилось, а затем стало бешено колотиться, когда он повторил эротическое покусывание. К тому времени, когда Тайлер проделал то же самое с ее верхней губой, она почувствовала, что ее рот полыхает невидимым пламенем.

То же происходило и со всем ее телом.

Легкий стон вырвался из груди Мишель, когда его поцелуи приобрели иную окраску. Он запустил пальцы в ее волосы, крепко сжал их и оттянул ее голову назад, чтобы полностью завладеть губами. Затем метнул свой язык в ее рот.

Когда он внезапно оторвал от нее свои губы, у Мишель уже кружилась голова.

– Извини, – прошептал Тайлер, с трудом переводя дыхание. – Надо быть осмотрительнее. Сама знаешь… но обстоятельства… Однако это непростительно.

Мишель не понимала, о чем он говорит.

В этот момент она плохо соображала. Внезапное отстранение Тайлера дало ей возможность осознать свое собственное возбуждение. Ее тело горело и томилось – совсем не так, как это бывало с Кевином. Ей хотелось не доставить другому удовлетворение, а самой получить его. А губы Тайлера действительно дарили ей наслаждение.

– Не останавливайся, – простонала она и потянулась к нему, пока не ощутила кончик его языка на своих губах.

Он взял ее за плечи и слегка отодвинул от себя так, что она не могла до него дотянуться. Его голубые глаза пристально всматривались в ее лицо, а рот искривился в легкой усмешке.

– Пожалей меня немного, женщина, Я ведь не железный механизм, а живой мужчина.

– Я знаю, – прошептала Мишель. – Самый лучший мужчина на свете.

Его лицо помрачнело, и он резко отпустил ее, так что она снова упала на подушку.

– Что значит «лучший»? – раздражено спросил Тайлер. – Это только иллюзия. И даже в какой-то степени проклятие.

– А я хотела бы быть самой лучшей!

– Не будь смешной. Ведь ты и на самом деле прекрасна. Сколько раз я говорил тебе об этом! – сказал он, проводя тыльной стороной ладони по ее упругому обнаженному телу.

Когда его ноготь случайно коснулся ее груди, Мишель содрогнулась. Ее будто ударило током. Пораженная неожиданно возникшим ощущением, она потянулась к своим возбужденным соскам. Мишель трогала их изучающе, изумленно, она никогда не думала, что они могут быть такими отзывчивыми. Или такими… желанными.

– Не надо этого делать, – резко произнес Тайлер.

Она подняла голову и с удивлением посмотрела на него. Его глаза сузились. Злые глаза. В них отражалась снедавшая Тайлера и непонятная ей мука. Она с трудом узнавала его.

Но вскоре выражение страдания исчезло с его лица, и она снова увидела знакомого Тайлера. Холодного, уверенного в себе мужчину, который не тратил много слов, но источал поток сексуального очарования.

– Разреши мне, – сказал он с учтивой порочностью.

Потрясенная Мишель находилась не в том состоянии, чтобы что-то позволять или не позволять.

Однако он не стал ждать согласия, взял ее руки, отвел их вверх и положил за голову. От этого ее груди поднялись еще выше, соски устремились ввысь, и на них обрушился его безжалостный рот.

Мишель не сводила с него глаз в томительном предвкушении.

Когда она в первый раз почувствовала губы Тайлера на своей груди, то чуть не задохнулась. Когда он лизнул кончик ее соска, она словно перестала дышать. А когда он принялся нежно посасывать его, наслаждение стало просто невыносимым. Ее тело напряглось, спина выгнулась, а губы страстно приоткрылись.

Совершенно случайно ее трепетавшие от наслаждения пальцы коснулись перекладины в изголовье кровати, и Мишель, вытянув руки, вцепилась в холодный металл, будто утопающий за соломинку.

Она смутно осознавала, что руки Тайлера больше не сжимают ее запястья, но продолжала лежать в той же позе – добровольная жертва на сладкой дыбе. Зажмурившись от смущения, она даже не представляла, как выглядит ее нагое распростертое тело в глазах мужчины, приподнявшего голову над ее грудью.

Однако уже через несколько секунд он принялся целовать вторую грудь, и Мишель даже подумала, что он так и будет попеременно ласкать оба соска. Ей и в голову не могло прийти, что Тайлер сжимает кулаки при мысли о ее безумном восторге. Его поражало, что она ничего не требует от него, кроме силы, дарованной ему Богом, и сексуальной притягательности, которую он многие годы использовал для того, чтобы отвлекаться от эмоциональной боли.

Мишель не замечала ничего, ее охватило неописуемое возбуждение, и она будто перелетала от одного ощущения к другому. Никогда она не испытывала подобного наслаждения, граничащего со сладкой мукой.

Между тем руки Тайлера одновременно с его губами продолжали эту невыносимо-восхитительную любовную прелюдию. Он ласкал то одну ее грудь, то другую, доводя Мишель до состояния полного изнеможения, так что она начинала тихо стонать. И только почувствовав, как ладонь Тайлера оставила ее грудь и скользнула по упругому животу вниз, она открыла глаза. Они расширились еще больше, когда она ощутила, что его сильные пальцы скользнули в притягательно влажные завитки и достигли того остро-чувствительного места, которое Кевин зачастую равнодушно игнорировал.

Она задохнулась от восхищения, поражаясь его опытности, а потом испытала шок, поняв, что его губы приближаются к тому месту, где только что были пальцы.

– Нет, нет! – взвизгнула Мишель, извиваясь всем телом и судорожно отодвигаясь.

Тайлер приподнялся и с удивлением взглянул на нее.

– Ты этого не любишь?

– Я… я… точно не знаю, – запинаясь, выговорила она, почувствовав внезапное смущение. Мишель схватила край покрывала и прикрыла им бедра. – Я имею в виду… что Кевин никогда… Он не любил этого делать, – закончила она почти с вызовом, натягивая покрывало еще дальше, на трепещущую грудь.

Конечно, то, что она произнесла, было слишком мягко сказано. Кевин ненавидел это. Он даже не допускал мысли об этом после одной жалкой попытки. Он говорил, что ненавидит вкус женщины там, внизу. Ненавидит позу, которую вынужден принимать. Ненавидит все, что связано с этим.

И у Мишель постепенно выработалось сильное предубеждение против такой, как она искренне считала, чересчур животной ласки; лишь в ее фантазиях все было прекрасно. Там она свободно лежала на спине, и некий звероподобный мужчина, склонившись над ней, жадно вкушал ее плоть, в то время как она взлетала, взлетала и взлетала… Накануне ей привиделось, что именно Тайлер проделывает с ней это. Но фантазии оставались фантазиями. Реальность была совсем другой.

– Но я не Кевин, – недовольно заметил Тайлер, поднявшись с кровати и расстегивая пуговицы рубашки. – И мне, бывало, это очень нравилось. Я думаю, что тебе тоже понравится… Если ты не будешь напрягаться. Положись на меня и позволь мне делать то, что естественно. Если что-то тебе не понравится, только скажи, и я немедленно остановлюсь. Договорились?

Мишель кивнула, а затем с изумлением взглянула на его обнаженный торс. Перед ней было тело, от которого у женщин долгие годы не перестают дрожать колени. Она знала, что Тайлер регулярно занимается спортом, но никакие физические упражнения не могли изменить данного от природы костяка, облепленного мощными рельефными мышцами.

А фигура у Тайлера была исключительной. Широкие плечи и грудь, узкая талия. Крепкая шея. Длинные стройные ноги и сильные руки. Превосходная кожа. Мягкие шелковистые волосы изумительного золотисто-каштанового цвета.

Мишель хотелось дотронуться до них и дотронуться до него.

Теперь он расстегивал ремень, который напомнил ей о ее заблуждении насчет пряжки, а затем последовала воспоминание о совсем другой вещи. Ее взгляд опустился чуть ниже, и там была… там была та самая «совсем другая вещь».