— Ты можешь доверять мне, Хулио, — повторил Тео.

— Ладно. — Хулио уставился на свои ноги, просто не в силах взглянуть в глаза Тео. — У меня есть кузен из Сальвадора. Он здесь, в Страттенберге. Он старше меня, ему лет восемнадцать-девятнадцать. Живет здесь уже год или около того. Он работает на поле для гольфа — стрижет траву, меняет воду в кулерах и все такое. Ты играешь в гольф?

— Да.

— Значит, видишь парней, которые обслуживают поле.

— Да. — Тео играл с отцом по утрам каждую субботу на муниципальном поле Страттенберга. Там на фервеях и гринах всегда суетились несколько работников (в основном латиноамериканцев, как понял Тео теперь, когда подумал об этом), наводя порядок.

— На каком именно поле? — спросил он. Поблизости находилось как минимум три.

— Прямо там, где убили эту женщину.

— В Вейверли-Крик?

— Да.

Тео почувствовал, как что-то сжалось у него в груди — какой-то вдруг появившихся комок.

— Продолжай, — попросил он, хотя что-то подсказывало ему: нужно прервать разговор сейчас же, помчаться обратно в офис и запереть за собой дверь.

— Понимаешь, он работал в день убийства. Он как раз ел ленч — перерыв начинается в одиннадцать тридцать и продолжается до двенадцати. Мой кузен очень скучает по дому и часто украдкой сбегает от остальных, чтобы поесть в одиночестве. Он носит с собой семейную фотографию матери, отца и четырех маленьких братьев и, пока ест, смотрит на снимок. Это очень его расстраивает, но в то же время напоминает, почему он здесь. Кузен посылает им деньги каждый месяц. Они очень бедные.

— Где он обычно ест? — спросил Тео, хотя у него уже появились кое-какие догадки.

— Я знаю о гольфе не много, только то, что мне рассказал кузен. Фервей и доглег [11]— ты знаешь эти слова?

— Конечно.

— Что ж, мой кузен сидел под деревьями у доглега и вроде как прятался, поскольку перерыв на ленч — единственное время, когда он может побыть один. И он видел, как мужчина в электромобиле очень быстро помчался по дорожке вдоль фервея. У мужчины был набор клюшек для гольфа, они лежали сзади. Но он не играл. Он торопился. Вдруг он резко свернул направо и остановил тележку у внутреннего дворика дома, где убили ту даму.

Услышав это, Тео взволнованно выдохнул:

— О Боже!

Хулио посмотрел на него.

— Продолжай, — попросил Тео.

— Так вот, этот мужчина выпрыгнул из электромобиля, подошел к задней двери, быстро снял ботинки для гольфа, открыл дверь и вошел внутрь. Дверь была не заперта, и он двигался быстро, как будто точно знал, что надо делать. Мой кузен не особенно задумывался об этом — ведь люди, которые там живут, постоянно играют в гольф, — но ему показалось немного странным, что мужчина снял обувь во внутреннем дворике. И было еще кое-что необычное, по мнению моего кузена.

— Что?

— У мужчины была белая перчатка на левой руке. Это нормально, да?

— Да. Многие гольфисты-правши надевают перчатку на левую руку.

— Так и сказал мой кузен. Так вот, мужчина где-то поиграл в гольф, а потом решил заехать к себе домой.

— И забыл снять перчатку, — вставил Тео.

— Возможно, но вот где странность: после того как мужчина снял туфли и поставил у двери, он полез в карман, вытащил еще одну перчатку и быстро надел на правую руку. Две белые перчатки.

Тео почувствовал, что комок в горле жутко раздулся, мешая дышать.

— Зачем этому мужчине понадобилось натягивать обе перчатки, прежде чем он открыл дверь в дом? — спросил Хулио.

Тео не ответил. У него в голове крутился образ мистера Питера Даффи, который сидел в зале суда в окружении юристов. У него было такое самодовольное лицо, как будто он совершил идеальное преступление и не сомневался: его не смогут поймать.

— На каком фервее? — спросил Тео.

— Номер шесть на площадке Крик, что бы это ни значило.

Дом Даффи, подумал Тео.

— Далеко был твой кузен?

— Не знаю. Меня там не было. Но он хорошо спрятался. Когда вышел из дома мужчина, огляделся с большим подозрением, чтобы удостовериться, что никто его не видел. Он и понятия не имел, что мой кузен за ним наблюдал.

— А долго мужчина пробыл в доме?

— Совсем недолго. Опять же мой кузен ничего не подозревал. Он уже доел ленч и как раз молился за семью, когда мужчина вышел через ту же самую дверь. Он с минуту послонялся по дворику, не торопясь осмотрел фервей, снял перчатки и запихнул в сумку для гольфа. А потом обулся, запрыгнул в электромобиль и уехал.

— Что произошло дальше?

— В полдень мой кузен вернулся на работу. Через пару часов, когда он стриг траву на Северной девятке, друг сообщил ему, что кругом полицейские, что к кому-то вломились в дом и убили женщину. Во второй половине дня по всему полю поползли слухи, и мой кузен вскоре узнал, что? это был за дом. Рискнув подобраться поближе в одном из служебных электромобилей, он увидел, что дом оцеплен полицией, и тут же уехал.

— Он кому-нибудь об этом рассказал?

Хулио пнул камень и снова осмотрелся. Стемнело. Никто не следил за ними.

— Все, о чем мы сейчас говорим, останется в тайне, правда, Тео?

— Конечно.

— Знаешь, мой кузен — нелегал. У мамы есть на нас документы, а у моего кузена их нет. На следующий день после убийства появились полицейские, они задавали вопросы. Там работают еще два парня из Сальвадора, тоже нелегалы. Вот босс и приказал моему кузену и им залечь на дно и не приходить пару дней. Так они и поступили. Любая встреча с полицейскими — и моего кузена арестовали бы, отправили в тюрьму, а потом вернули в Сальвадор.

— Так он ничего никому не сказал?

— Нет. Только мне. Как-то вечером он смотрел телевизор — передавали репортаж об убийстве. Показали дом, и мой кузен его узнал. Показали мужчину, думаю, мистера Даффи, который шел по тротуару. Мой кузен был почти уверен, что походка у него почти такая же, как у того человека, который вошел в дом.

— Почему же он рассказал тебе?

— Потому что я его кузен и учусь в школе. Я хорошо говорю по-английски, и у меня есть документы. Он ничего не смыслит в законах и попросил помощи у меня. Я обещал попробовать во всем этом разобраться. Вот почему я здесь, Тео.

— Чего ты хочешь от меня?

— Скажи, что нам делать. Он мог бы стать важным свидетелем, верно?

— О да.

— Так что делать моему кузену?

«Бежать обратно в Сальвадор», — подумал Тео, но не сказал этого вслух.

— Погоди минутку, — произнес он, потерев подбородок. Зубы, стянутые брекетами, вдруг заныли. Он пнул камень и попытался представить, какая буря разразится, если кузен Хулио окажется за свидетельской трибуной.

— Он может получить за это какие-нибудь деньги? — спросил Хулио.

— Он хочет денег?

— Все хотят денег.

— Не знаю, но, возможно, уже слишком поздно. Половина процесса позади. — Тео пнул еще один камень, и еще пару минут мальчики разглядывали свои ноги. — Это невероятно, — наконец сказал Тео. У него едва не закружилась голова, настолько он был сбит с толку. Но совершенно ясно было одно: это ему не по силам. За дело должны взяться взрослые.

Непозволительно скрывать такую информацию.

— Ну что? — напирал Хулио. Он буравил Тео взглядом, ожидая мудрого совета.

— Где живет твой кузен?

— Рядом с Карьером. Я никогда там не был.

Об этом Тео уже догадался. Карьером называли неспокойную часть города, где обитали люди с низкими доходами. Страттенберг был очень тихим и спокойным городом, но если порой звучала стрельба или захватывали партию наркотиков, это обычно происходило в Карьере.

— Можно поговорить с твоим кузеном? — спросил Тео.

— Не знаю, Тео. Он в самом деле очень нервничает из-за всего этого, боится попасть в беду. Для семьи, которая осталась дома, его помощь имеет огромное значение.

— Понимаю. Но мне нужно собрать все факты, прежде чем я смогу решить, что делать. Ты часто встречаешься со своим кузеном?