— Як? Мигов?

Я остолбенел от удивления. И лишь теперь, когда он представился, начал узнавать в этом дородном, мягколицем, немного суетливом человеке, одетом в серебристый летный костюм, Яка Мигова, фас и профиль которого были мне известны только по фотографиям в литературных журналах. Як Мигов, собственной персоной!

— Встретить в таком месте автора «Космических стервятников»! — не удержался я от комплимента. — Это большая удача. Здравствуйте, Як. Меня зовут Бормалин.

— Вы меня знаете? — обрадовался он. — Очень рад найти и тут своего читателя.

— Як, ваши читатели везде, — обвел я руками округу, — но я вас не просто читал. Я вас читал-перечитывал, и, между прочим, не так давно. Вы большой мастер! Но что привело вас сюда, в места, столь отдаленные от письменного стола, да еще в такой странной компании?

Он взглянул на часы с командирским светящимся циферблатом.

— Если вкратце, Бормалин, то дело было так. Летя маршрутом Павиания — Карамелия — Павиания на своем самолетике «москит-москитус» в поисках острых ощущений, необходимых писателю моего возраста, я пролетал неподалеку. Вдруг мое внимание привлекла группа всадников с собаками и огромной ручной птицей, той самой, которая совсем недавно парила тут поблизости с живой лошадью в клюве. При виде «москита-москитуса» птица взмыла в небо, а вооруженные люди открыли стрельбу по моим плоскостям. Пули свистели мимо. Но гораздо страшнее пуль была птица, Бормалин, огромная птица семейства ястребиных, дрессированная и сообразительная. Она вела себя, как истребитель-перехватчик, и вынудила меня посадить «москита-москитуса» неподалеку от вооруженных до зубов людей.

Як с помощью ладоней показал, как было дело.

— Не успел я выбраться из кабины, как меня окружили сначала злые собаки, а чуть позже и их хозяева — вооруженные, разгоряченные погоней люди. К большому счастью, это оказались не бандиты, а местный шериф со своими людьми, ловившие беглых рабов. Окружив и вытащив из самолета, шериф счел меня за одного из беглых, но я стал объяснять ему, что я известный беллетрист Як Мигов, автор романов «Южнее не режьте», «Утечка», «Космические стервятники». И я сказал, что меня, в конце концов, хорошо знают Гуго Джоуль и комиссар Асамуро. «Документы! — потребовал шериф, пощелкивая себя хлыстом по сапогу. — Живо документы, беллетрист! А то мы реквизируем твой самолет на нужды шерифства!»

Як усмехнулся и продолжал:

— Документов как таковых у меня с собой не было, ведь документы писателя — это его книги. Под сиденьем «москита-москитуса» лежало шеститомное собрание моих сочинений. И, к счастью, оно произвело небольшое впечатление на шерифа. Он согласился слетать со мной в город и позвонить губернатору, чтобы тот подтвердил мою личность. На том и порешив, мы с Базилем сели в самолет и отправились в город. Птица летела следом. Но, пролетая над озером Ит, мы крепко повздорили, и пришлось совершить вынужденную посадку на подвернувшееся плато, потому что шериф вызвал меня на сиюминутную дуэль.

Як заглянул в пучину. Ему, очевидно, не верилось, что он спасся, а шериф, по всей видимости, нет.

— Выйдя из самолета, мы отсчитали двадцать положенных шагов и встали друг против друга. Но — вот потеха! — пистолет у нас был один на двоих, ведь я не ношу оружия. Оружие писателя — его перо. — Як молниеносно показал мне ручку «паркер». — Что делать? Не по очереди же стреляться. Тогда мы решили спуститься к водопаду и разрешить наш конфликт рукопашной схваткой, в которой, признаться, я кое-что смыслю. Побежденный падает в пучину. Остальное вы видели, Бормалин. Теперь скажите, как мне поскорее попасть в Бисквит? Я сыт по горло острыми ощущениями, они просто переполняют меня. Хочется поскорее попасть на лайнер Бисквит — Павиания, доехать до дому целым и невредимым, а дома сесть за стол и… писать, писать… За эту ночь у меня накопилось материала на толстую книгу.

— А на «моските-москитусе» почему не летите? — спросил я. — Куда быстрее и проще.

— Нет, сложнее! — возразил он. — Вы же видели эту птицу семейства ястребиных? Видели размах ее крыльев? А ее клюв? Она, Бормалин, впятеро больше моего «москитуса». Меня не прельщает перспектива встретиться с ней в воздухе лицом к лицу, нет-нет! Увольте!

Я смотрел на его озабоченное энергичное лицо, на маленькую лысинку, которая становилась видна, когда он снимал кепку, чтобы взглянуть в зеркало, приклеенное к изнанке. Я смотрел и думал: «Ну как… как на моем месте поступил бы сейчас Самсон Оттович Ночнухин, книжку которого подделал Як? Да простил бы он Мигова: что с шельмеца возьмешь?»

— Вы сказали, что пролетали над озером Ит, когда возникла ссора. А я как раз ищу это озеро, Як…

— Озеро Ит перед вами! — объявил Мигов и картинно опустил руку в клокотавшую пучину. — Это, мой друг, и есть озеро Ит. Оно огромно и разнообразно. Если здесь все кипит и бурлит, то на другом его конце — тихий лес, домик, утки, буколистический пейзаж, мой друг.

От озера до Карамельных плантаций было рукой подать, поэтому я отдал портулану беллетристу: с ней он не заблудится.

Рассвет вставал нехотя, словно сомневался в себе. Як Мигов пожал мне руку, взглянул на себя в зеркальце и, подняв воротничок куртки, заспешил прочь.

— Жалко, что книжки остались в самолете! — крикнул он. — А то я подписал бы шеститомник так: «Бормалину — в память о встрече у водопада». Ну, пока.

На первой же развилке, не доходя до Хека двух километров, он свернет влево и к полудню выйдет на магистраль Плантагор — Бисквит, где его наверняка подберет первый же попутный фургон. А Маманя, Генри, Меткач и замечательная девушка Лина не дождутся шерифа к часу дуэли.

Я пошел по тропе мимо дуэльного «кольта» и места, где они боролись, и скоро убедился, что тропа кончается обрывом, а значит, путь, которым мы попали сюда, — единственный. Можно, правда, лезть вверх по скалам, но… Проспект? Он молча положил морду мне на плечо и вздохнул. Он все понимал!

— Давай возвращаться? — вслух подумал я. Конь послушно развернулся и, подождав, пока я влезу в седло, медленно пошел назад, но тут вдруг снова стала надвигаться на нас огромная кромешная тень.

Проспект отпрянул, поскользнулся, и мы сорвались в бездну.

* * *

Левой рукой я вцепился в холку Проспекта, всадил ноги в стремена поглубже, по самые щиколотки, и, улучив момент, дернул кольцо. Если совьются стропы, то нам конец. На четвертой секунде нас рвануло за подмышки. Подобно большому зонту, стоял над нами разноцветный нейлоновый купол.

Орудуя стропами, я стал разворачиваться лицом к ветру. Проспект весело скалил зубы, наверно тоже поминая добрым словом предусмотрительного Хека. Но парашют был явно слаб для двоих, и, хотя несколько замедлил наше падение, оно продолжалось.

Но я летел, я опять летел. И пусть все ниже и ниже, но это был настоящий полет!

Немного погодя мы упали в пучину. Волны сомкнулись над нами, и мы быстро пошли ко дну. Под водой было и вовсе хоть глаз выколи: бурно, пенно, все кипело, клокотало, швырялось песком. Когда я стал выпутываться из парашюта, то ненароком отпустил стремена, и Проспект сгинул. Эх, круговерть! Меня завертело, ударило о камень, о какой-то ржавый остов не то дилижанса, не то фургона, поволокло. Прежде чем вынырнуть, я порядочно наглотался воды, а вынырнув, почти ничего не соображал. В глазах было цветным-цветно, рот, нос и уши забиты песком. Но этим дело не кончилось. Хлебнув воздуха, я снова стал тонуть. В общем, я трижды выныривал и трижды то один, то другой водоворот всасывал меня в свою глубь, а когда удалось всплыть еще раз и продрать глаза, то волосы зашевелились у меня на голове.

Поверх воды из пены и водопадного грохота ко мне быстро приближались густые жирные щупальца угольного цвета. Они хотя и мешали друг другу, но были уже в трех метрах от меня… Жуткое зрелище… В двух метрах… Совсем рядом…

Но как же я обрадовался, узнав в скопище щупалец гриву Проспекта! Грива обгоняла его самого, а он пробивался ко мне на подмогу, руля хвостом и шумно дыша в воду.