Однако Приткин оказался либо упрямцем, либо дураком. Подхватив с земли автомат, он направил его на меня.

– Давай покажи, но сначала я разделаюсь с вашей шлюхой!

Луи Сезар ударил по автомату в тот момент, когда Приткин выстрелил. В камине позади меня образовалась дырка. Немного левее – и я разлетелась бы на куски так же, как и голем. В воздух взлетели осколки кирпича и строительного раствора, некоторые из них задели меня. Я вскрикнула, и тут в комнате словно поднялся ураган. Вихрем закружились тучи песка и осколков; с лица Мирчи слетела маска добродушия, и из-под нее показалось лицо разъяренного вампира. Я и раньше видела, как вампиры сбрасывают человеческую маску, но такого – никогда. Мирча был ужасен и в то же время прекрасен – алебастровая кожа, длинные клыки и горящие, как раскаленная лава глаза.

Ветер подхватил Приткина и со всего размаха ударил его о стену; от боли лицо мага перекосилось, но в глазах читалось недоумение – такого он не ожидал. А что он думал? Что члены Сената получают свои титулы за благотворительность? Удивительно, что маг вообще был еще жив.

– Кассандра принадлежит мне, – произнес Мирча таким голосом, от которого могло расплавиться стекло. – Если ты тронешь ее еще хоть раз, я сделаю так, что ты всю оставшуюся жизнь будешь молить о смерти!

– Мирча! – окликнул его Луи Сезар; он не пытался вмешиваться, но его голос прорвался сквозь шум ветра, как горячая вода прорывается сквозь толстый лед. – Пожалуйста, ты же знаешь, какова сейчас ситуация. Мы с ним по-другому поговорим, потом.

Ветер постепенно стих. Когда все успокоилось, я обнаружила, что тихо трясусь от избытка адреналина. Поднявшись, я на трясущихся ногах подошла к Приткину, который по-прежнему стоял, прижатый к стене. По моему лицу стекали ручейки крови, но я не обращала на них внимания. По сравнению с Томасом я еще легко отделалась. Сильно потрепанный, мой бывший сосед по квартире обыскивал мага на предмет оружия. Отрубленная кисть на моих глазах начала прирастать к руке, но лицо Томаса превратилось в сплошное месиво обгорелой плоти; остался здоровым лишь один глаз. Увидев выражение его лица, я содрогнулась – ясно, что маг жив только потому, что Томас еще не придумал, как будет его убивать.

Выражение лица Мирчи также не предвещало ничего хорошего. Мужчина, которого я знала с детства, был всегда спокоен и сдержан, почти мягок, рассказывал занятные истории, любил пошутить, красиво одевался и не отказывался в очередной раз сыграть партию в шашки с влюбленной в него одиннадцатилетней девчонкой. Я не была столь наивна, как Приткин, и знала, что все гораздо сложнее. Мирча вырос в той среде, где убийство и жестокость были обычным делом; его родной отец продал двух своих сыновей в обмен на договор, условия которого не собирался выполнять, а самого Мирчу отдал в руки палачей, и его подвергли бы жестоким пыткам и ужасной смерти, если бы не встреча с цыганкой. Согласитесь, такое прошлое не располагает к всепрощению. И все же… кто знает? Я уже ни в чем не была уверена.

В детстве я никогда не испытывала перед ним страха. Он всегда был со мной искренен, мой добрый Мирча с милыми морщинками в уголках смеющихся карих глаз. При взгляде на него сейчас трудно было поверить, что это тот же самый человек. Неужели он всегда таил в себе ужас, а я этого просто не замечала? Что мне теперь делать? Конечно, Приткин мерзавец, но убивать его я не хотела. Может быть, он безумен, и все же только он может мне объяснить, что со мной происходит, или вывести на того, кто сможет мне это объяснить. Больше спросить мне некого.

– Не убивай его, Мирча.

– Мы не собираемся его убивать, мадемуазель, – сказал Луи Сезар, покосившись на своего коллегу. Томас закончил обыск, решив, что все оружие он уже отобрал. Мой браслет, однако, дал мне понять, что это не так, сделавшись теплым и более тяжелым. Я бы с удовольствием сняла его, но сейчас мне было не до того. – Что же касается сегодняшней ночи, то мы все равно находимся в состоянии войны с Черным кругом, так зачем нам проблемы еще и со Светлым?

– Проверь еще раз, – сказал Раф. – У него много оружия.

– На то он и воин, – отозвался Мирча. – Ему без оружия нельзя.

– Пока он жив, – добавил Томас, и я заметила в его руке нож.

В следующую секунду Томас метнулся как молния – думаю, он задумал убить Приткина его же собственным оружием, – но Луи Сезар оказался проворнее, схватив руку Томаса в тот момент, когда нож находился на волосок от груди Приткина.

– Томас! Я не позволю тебе развязать войну!

– Если вы и дальше будете привечать у себя эту тварь, – Приткин едва не плюнул в мою сторону, – то все равно развяжете войну, хотите вы того или нет. Меня прислали выяснить, кто она такая и представляет ли для нас угрозу. Я думал, что увижу обычную сивиллу, прорицательницу, но все оказалось гораздо хуже. А то, что знаю я, знает и круг. Если мне не удастся ее убить, вместо меня придут другие, их будут сотни. – Он свирепо взглянул на меня. – Когда-то я с такими сражался. Я знаю, на что они способны, и не позволю вам оставить эту тварь в живых.

С этими словами он рванулся ко мне, но едва не задохнулся – невидимая рука Мирчи держала его крепко, как стальная перчатка. Странно, ибо лицо вампира вновь приняло свое обычное спокойное выражение. В глазах светился лишь легкий интерес, щеки порозовели, на губах играла слабая улыбка. От дикой ярости не осталось и следа. Я поежилась. Такие перемены меня всегда пугают. Я перевела взгляд на мага и впервые подумала о том, что единственный, кто сейчас говорит мне правду, это человек, только что пытавшийся меня убить. Очень мило.

– Я не тварь, – сказала я, встав подальше от мага. – Не знаю, что вы себе вообразили, но я не собираюсь вам угрожать.

Он хрипло рассмеялся.

– Разумеется. Я слишком стар, чтобы мною могла заинтересоваться ламия. Однажды я убил одну, она загубила более двадцати детей, и все для того, чтобы поддерживать свою мерзкую жизнь. Больше я такого не допущу.

Подавив гнев, я подошла к окну и заглянула в щелку между черными жалюзи: небо окрасилось в светло-голубые тона, на востоке появилась темно-красная полоса. Возле воронки, образовавшейся после взрыва гранаты, собралась небольшая толпа, но на нас никто не смотрел. Наверное, знали, что мы умеем сами о себе заботиться. Я обернулась к магу, с ненавистью смотревшему на меня.

– А что, если вы ошибаетесь и я вовсе не та, за кого вы меня принимаете? Может быть, лучше это выяснить и уж потом меня убивать?

– Я уже все выяснил. Человек не может делать то, что делала ты. Это невозможно.

– Несколько дней назад я бы с вами поспорила. Теперь не стану.

Трудно было смотреть магу в глаза – такая в них горела ненависть. Тони тоже хотел убить меня, но я уверена, что даже если бы он меня и пойман, он не смотрел бы на меня так. Тони смотрел на меня как на головную боль, на средство закрепить сделку, но только не как на воплощение зла. Зная, что Приткин ошибается, я почему-то почувствовала себя виноватой и от этого страшно разозлилась. Я что, сумасшедшая или самоубийца?

– Вы говорите, что уже имели дело с такими, как я. А как вы их узнаете? Или вы убиваете всех подряд?

– Есть разные способы выявить ламию, – сквозь стиснутые зубы ответил маг, словно даже разговор со мной был для него пыткой. – Только твоим друзьям-вампирам они бы не понравились. Например, святая вода и крест.

Я взглянула на Мирчу; тот закатил глаза. Ну что за чепуху несет Приткин? Начитался Брэма Стокера, что ли? Креста боятся демоны, но не вампиры. На фамильном гербе Мирчи был изображен дракон, символ мужества, обвивающий католический крест. Этот герб висел за его креслом в Сенате; Приткин, очевидно, его не заметил. Я было собралась прочитать ему лекцию на тему о том, что вампиры напрямую связаны с оборотнями и что и то и другое является своего рода заболеванием. Но вряд ли маг поверил бы мне – уверенность, что в каждом вампире сидит демон, основывается на истерии, поднятой вокруг вампиров в эпоху Средневековья. Приткин видел демонов повсюду; кстати сказать, весь его голливудский арсенал против них бессилен – вампиры боятся только солнечного света, да и то лишь самые юные, осинового кола и чеснока, причем последний служит просто некоей защитой. Чеснок, развешанный над дверью, вампиру не страшен; например, Тони обожает чеснок – когда кладет его в салат и добавляет немного оливкового масла.