— Ты ехала одна? — с осуждением спросила Анабель. — Это недопустимо для молодой девушки.

Отец строго взглянул на нее, и она прикусила язык.

— Я ехала в мужском платье, — вопросы приличий сейчас волновали Элоизу меньше всего. — Меня сопровождал младший поваренок Этьен. Мы ехали верхом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌ — Ты всё правильно сделала, Лиз! — подбодрил ее отец. — А сейчас тебе надо отдохнуть. Не волнуйся, мы добьемся отмены приговора. Дело может быть пересмотрено в суде более высокой инстанции. Конечно, совсем избежать наказания Антуану вряд ли удастся — он поступил слишком легкомысленно и невольно нанес оскорбление членам королевской семьи. Думаю, всё закончится ссылкой.

Ссылка, которая прежде казалась чем-то ужасным, сейчас воспринималась почти как благо. Но Элоиза всё еще не могла прийти в себя.

— А если приговор будет приведен в исполнение раньше, чем мы добьемся пересмотра дела?

От этой мысли меня бросило в дрожь. Но отец ответил:

— Приговоры по столь серьезным делам утверждает лично главный королевский судья. К нему я и отправлюсь прямо сейчас. Надеюсь, он простит, что я побеспокою его в столь позднее время.

Он выехал из дома уже через несколько минут. Мы с Элоизой стояли у окна и смотрели вслед отъезжающей карете до тех пор, пока она не скрылась из вида.

Конечно, мы с Элоизой так и не легли спать. Ждали возвращения отца, прислушиваясь к каждому звуку, доносившемуся с улицы, и бросались к окну, стоило только заслышать стук колес на брусчатой дороге.

Наконец, уставшая после долгого пути Лиз заснула прямо в кресле. Зато в гостиную пришла Ана. Сестра тоже была взволнована — правда, по причинам совсем иного толка.

— Ах, Марго, всё это так некстати!

— Что некстати? — сухо осведомилась я.

— Вся эта история с Антуаном! — пояснила она. — Только сегодня мы обсуждали мой возможный брак, а тут вдруг это… Как его величество отнесется к тому, что в семье невесты его сына оказался преступник, призывающий к свержению Ангулемов? Хотя, если разобраться, ко мне Антуан не имеет никакого отношения. Он — твой кузен. Но будет ли это принято во внимание?

— Не говори ерунды! — рявкнула я. — Ты прекрасно понимаешь, что Антуан вовсе не призывал к свержению короля. Кому, как не тебе, знать, почему он написал эти строки!

— Но это ничуть не лучше! — Ана притопнула ногой. — Принц может подумать, что меня с Антуаном что-то связывает. А у меня даже нет возможности всё ему объяснить!

У нее в глазах стояли слёзы. И это не были слёзы жалости к Антуану.

Мне захотелось ударить ее — чтобы привести в чувство, чтобы заставить подумать о ком-то, кроме себя. Но я сдержалась. Именно сейчас я не хотела ссориться с сестрой.

— Ты должна встретиться с его высочеством! — твердо сказала я. — Он всё поймет правильно, если ты с ним поговоришь. И если сейчас отец не сможет добиться от главного королевского судьи пересмотра дела, то это сделаешь ты в личной просьбе к его высочеству! Если принц действительно в тебя влюблен, он тебе не откажет.

На щеках сестры появился яркий румянец.

— Ты с ума сошла? — она перешла на крик. — И не подумаю! Я не стану рушить свои отношения с его высочеством ради безумца, который вообразил, что он мне ровня! Мне жаль твоего кузена, но он сам во всём виноват!

Проснувшаяся Лиз смотрела на Ану с ужасом.

Я не успела возразить сестре — ко крыльцу подъехала карета. Мы бросились встречать отца.

Но вместо отца в парадном стоял незнакомый мужчина. Богатая одежда выдавала в нём вельможу. Но сам он был взволнован, и лоб его блестел от пота.

— Могу ли я поговорить с супругой его светлости герцога де Лакруа? — спросил он, заметив нас.

А я удивилась, не увидев в парадном никого из наших слуг — именно им полагалось докладывать о визитерах.

— Матушка уже почивает, — сказала Ана. Она тоже была удивлена.

— Прошу вас разбудить ее! — настаивал гость. — Дело не требует отлагательств.

— Но кто вы? — строго спросила я.

— О, простите! — на его лице появились красные пятна. — Я — граф Гальяно, главный королевский судья.

Три наших вскрика слились в один.

— Да-да, я понимаю, что вы хотите спросить, — быстро заговорил он. — Ваш отец как раз был у меня, когда это случилось.

— Случилось что? — охнула я.

— Его светлость хватил удар.

А слуги уже вносили отца в парадное.

— Папенька! — бросилась я к нему.

Он не подавал признаков жизни.

— Прошу вас, мадемуазель! — граф преградил мне путь. — Вашему отцу сейчас нужен покой. Любые резкие движения могут оказаться роковыми. Я уже отправил за главным королевским врачом. Он будет с минуты на минуту.

Я проводила взглядом осторожно поднимавшихся по лестнице слуг с их драгоценной ношей, и в упор посмотрела на гостя.

— Сударь, потрудитесь объяснить, что произошло!

— Я обязательно сделаю это, — пообещал он. — Только давайте дождемся вашей матушки. Мне хотелось бы, чтобы она тоже слышала это.

Мы прошли в гостиную, хотя мое сердце рвалось к отцу. Через несколько минут туда же пришли встревоженные Натали и бабушка.

— Надеюсь, вы предоставите нам исчерпывающие объяснения, ваше сиятельство! — бабушка смотрела на гостя как на врага. — Что случилось с моим сыном?

Граф так и не сел в предложенное кресло.

— Уверяю вас, ваша светлость, что ничто не предвещало подобного исхода. Мы всего лишь разговаривали с его светлостью. Да, разговор был очень важным и, я бы сказал, неприятным для обеих сторон. Вы, наверно, и сами знаете, причины визита ко мне его светлости.

— Да-да! — нетерпеливо воскликнула бабушка.

— Я только сегодня узнал, что Антуан д'Эрве — ваш родственник. Если бы я знал это раньше, то всё могло сложиться по-другому.

— Ваше сиятельство, прошу вас, давайте обойдемся без выражения сожалений! — прервала его бабушка. — Я бы хотела как можно скорее отправиться в комнату к сыну.

— Как вам будет угодно, — поклонился гость. — Так вот — его сиятельство приехал ко мне справиться о деле шевалье д'Эрве. А дело это поступило в королевский суд не далее, как вчера. И прямо вчера же было рассмотрено. Не стоит удивляться такой поспешности — столь серьезные дела всегда рассматриваются в особо срочном порядке. Мы оставили решение суда герцогства без изменений. Подобное преступление предполагает только один исход.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​ — Но Антуан — не преступник! — не выдержала я. — И он не вкладывал в свои стихи тот смысл, который им сейчас придали!

Судья кивнул.

— Да, мадемуазель, его светлость уже объяснил мне это. К несчастью, провинциальные судьи часто проявляют излишнюю бдительность. Но это оправдано, когда речь идет о безопасности его величества. Если бы его светлость обратился ко мне с этой просьбой днем раньше, я приложил бы все усилия, чтобы помочь вашему кузену. Но к моему глубочайшему сожалению, под решением королевского суда уже стоит подпись его величества!

— И что это значит, сударь? — напряглась бабушка.

— Это значит, что решение уже не может быть отменено.

— Даже самим его величеством? — изумилась я.

— Даже самим его величеством, — грустно подтвердил судья. — Это чётко прописано в своде законов Асландии. А статья первая этого свода гласит, что власть закона выше власти короля.

— Чушь! — не поверила бабушка. — Я уверена, его величество может с этим что-то сделать.

Граф промокнул платком еще больше вспотевший лоб.

— Много столетий назад родоначальник королевской династии Арман Первый сказал, что Ангулемы потеряют корону, как только один из них нарушит закон. Об этом пророчестве помнят до сих пор.

— Стало быть, смертную казнь для Антуана не может отменить даже король? — тихо спросила я.