Эс-Ти вытащил шпагу, повернул лошадь к дороге и, склонившись низко над ней и плотно сжав свободной рукой ее морду, чтобы подавить ржание, начал приближаться к карете.

Вот две передние лошади, почуяв его приближение, стали нервно раздувать ноздри, но шоры не давали им возможности увидеть, что происходит. Кучер попытался их успокоить.

— Стойте! — крикнул Эс-Ти, спускаясь по откосу. — Стойте! — Он поднял шпагу и ударил ею по фонарю. Стекло вылетело, свет погас.

Кучер громко закричал. Эс-Ти ухватился за дверцу кареты, с трудом сдерживая свою лошадь, которая испуганно рвалась прочь. Сейчас все зависело от того, как его поймет и послушается лошадь. Его усилия увенчались успехом. Она успокоилась и встала как вкопанная. В этот момент со страшным свистом на голову и руки Эс-Ти обрушился кнут кучера. Он чуть не взвыл от боли и почувствовал, как ему стянуло кнутом запястья. Его тело мгновенно отозвалось на удар: резкий рывок — и кнут полетел в темноту.

— Стой! Мой пистолет заряжен! — Он дернул поводья, и лошадь приблизилась к упряжке.

Плотная тьма мешала разоблачить его хитрость. Внутри кареты кто-то неосторожно зажег свечу, и этого света хватило разглядеть кучера на козлах и фигуру лакея на запятках.

Наступила тишина.

— Не двигайтесь! — крикнул Эс-Ти. — Спускайся на землю! — приказал он кучеру. Кучер медленно отпустил вожжи и подчинился приказу. — Залезай внутрь, в карету. Ты тоже, — велел он лакею.

Из кареты донеслось сдавленное рыдание. Когда кучер открывал дверцу, Эс-Ти разглядел бледного господина средних лет, пожилую даму и девушку. Свечу задуло.

— Зажгите свечу. Я не хочу убивать ваших слуг.

Рыдания усилились. Свеча осветила внутренность кареты. Совершенно очевидно, что семья возвращалась с какого-то вечернего приема. На запястьях и шее девушки сверкали и переливались в мерцании огня бриллианты. Огромная рубиновая булавка красовалась в галстуке господина. У его жены в волосах посверкивали рубины, рубиновое ожерелье охватывало ее полную шею.

Эс-Ти собирался их отпустить, раскаиваясь в душе, что напугал почтенное семейство. Не такой уж он конченый разбойник. Но его намерения не были известны молодой особе, и она продолжала бурно рыдать. «А Ли никогда не плакала», — неожиданно подумал он и почувствовал ожесточение.

— Дайте мне ваши бриллианты, — сказал он рыдающей девушке.

Она замотала головой в знак несогласия.

— Заберите у нее бриллианты, — сказал он кучеру. — Снимите ожерелье.

— Нет! — закричала девушка. — Вор! Отвратительный вор!

— Отдай бриллианты, Джейн, — произнесла пожилая женщина. Она тронула рукой свое собственное ожерелье. — Бога ради, пусть возьмет все наши драгоценности. Это всего лишь камни!

— Мне нужны лишь бриллианты, мэм. Рубины можете оставить. Мне нравится ваша мудрость.

— Вы хотите забрать мои бриллианты? — воскликнула в ужасе девушка. — Но это бесчестно!

— Неужели вам так трудно с ними расстаться, мисс? Это подарок? Может быть, память о любимом?

— Да! Пожалейте меня!

— Вы лжете.

— Нет, мой жених… Мистер Смит. Джон Смит.

— Плохо придумано, моя милая. Сегодня я недоверчив. Дайте мне ваши драгоценности.

Она взвизгнула и оттолкнула руку слуги, который было к ней потянулся. Эс-Ти пришпорил коня и придвинулся вплотную к карете, быстрым движением он извлек из ножен шпагу и поднес ее к дверце.

— Бриллианты — не самая страшная потеря, моя леди, — тихо произнес он.

Она уставилась на лезвие шпаги и опять разрыдалась, но через несколько мгновений дотронулась до застежки на шее. Эс-Ти не спускал с нее глаз и, как только она бросила ему ожерелье, подхватил его на острие шпаги.

— Очень щедро с вашей стороны, мадемуазель!

Одним движением руки он подбросил ожерелье и подхватил другой рукой. Пришпорил лошадь, пригнул голову к развевающейся гриве и пустил ее вскачь.

Лошадь неслась во весь опор, даже не подозревая, что теперь спасает своего седока от возмездия королевского закона. Затем замедлила бег. Эс-Ти позволил ей перейти на легкий галоп, затем на трусцу. Он спрятал ожерелье в перчатку, натянул поводья, и лошадь послушно перешла на шаг.

Эс-Ти остановил лошадь, переседлал ее, приладив стремена по своему росту. На его лице играла зловещая улыбка. Он уже не в силах был с собой совладать. Вскочив в седло, повернул лошадь к месту своего преступления.

Он частенько останавливался и напряженно слушал. Вдруг его лошадь тревожно подняла голову. Впереди была тьма, но ее уши были насторожены. Она уже слышала и чуяла своих сородичей. Он позволил кобыле медленно двигаться вперед, пока не услышал голоса и стук захлопнувшейся дверцы кареты.

У него не все в порядке со слухом, поэтому Эс-Ти все-таки решил, что это должно быть поблизости, хотя раздавшийся звук доносился, казалось, откуда-то издалека. Когда он расслышал цоканье копыт и покашливание кучера, то пустил свою лошадь рысью и, догнав свои жертвы, следовал за ними на некотором расстоянии вплоть до ворот в городишко Рай, наслаждаясь предстоящим фарсом.

Приблизившись к городку, чтобы видеть огни в домиках, стоявших у крепостной стены, Эс-Ти свернул на боковую дорогу и пустыми аллеями пустился к тем воротам, через которые они с Ли въехали в город утром. Телега пивовара все еще стояла здесь, груженная пустыми бочонками. Он остановил лошадь, наклонился вперед и начал открывать наугад все подряд крышки. Наконец нашел немного пива, обмакнул в него свой шейный платок и затем, тяжело покачиваясь из стороны в сторону, распространяя запах пива, запел пьяным голосом.

Когда Эс-Ти добрался до конюшни у «Русалки», ноги его уже болтались без стремян. Он попытался сойти с лошади, но едва не упал, уцепившись за шею терпеливого животного. Нога его скользнула по грязи, и с тяжелым вздохом он уселся на землю, прямо рядом с подоспевшим конюхом.

— Ух ты, — бормотал Эс-Ти. — Я потерял поводья. Дайте мне поводья…

— С удовольствием, сэр, но это не ваша лошадь, — произнес мальчик-конюх.

— Нет, это моя лошадь. Я только что ехал на ней верхом.

— Нет, это — лошадь мистера Пайпера.

— Па… Пай… — Эс-Ти навзничь упал на землю. — Я его не знаю.

— Но вы взяли его лошадь.

— Послушай, не найдется ли у тебя выпить? Моя жена не любит, когда я такой.

— Мистер Мейтланд, в трактире найдется и пунш, и пиво, и все, что вы захотите.

— Чертовски… неприятно… когда… проклятая жена тебя не любит. Она зовет меня Тод. Как тебе это нравится?

— Мистер Мейтланд, давайте я помогу вам войти, — сказал мальчик и позвал другого конюха. Вдвоем они подхватили его под руки и поставили на ноги. Эс-Ти повис на плечах мальчика-конюха.

— Черт, — пробормотал он, хватая его за руку. — Дай коню поесть, возьми деньги. Возьми, сколько надо.

— Спасибо, сэр. Но это не ваша лошадь.

Эс-Ти поднял голову.

— Нет, моя.

— Нет, не ваша, сэр.

Эс-Ти уставился на лошадь:

— Нет, моя, самая лучшая кобыла, которая у меня когда-нибудь была.

— Лошадь не ваша, мистер Мейтланд.

— Откуда ты знаешь, что это не моя лошадь?

— У вас нет лошади, сэр.

— Но я ведь только что приехал на этой лошади.

— Да, вы только что на ней приехали. Вы умчались на ней так быстро, что мы даже не знали, где вас искать. А лошадь эта — мистера Пайпера.

— Значит, так? — Эс-Ти икнул и нахмурился. — Не может быть… — Он застонал, тяжело дыша. — Я пьян… — заявил он, упал на землю и захрапел.

Ли проснулась, услышав шум, и стала прислушиваться к движению снаружи, в коридоре, надеясь, что это сейчас прекратится. Целый вечер она провела, утешая мистера Пайпера, бесконечно повторяя, что возместит все убытки и сочувствует ему совершенно искренне. Шум не прекращался.

То, что она увидела, ничуть ее не утешило. Впереди стоял владелец гостиницы со шляпой и мокрым плащом в руке, позади — два конюха держали Сеньора, что-то нечленораздельно бормочущего.

Кое-как Сеньора подняли.