Пара секунд царила тишина, а потом Грэхам выдохнул:

— Это ты.

— Ты ничем не сможешь доказать эту теорию, — усмехнулась Анжелика.

— Ты подговорила Амса с Холлом.

— По-моему, ты меня с кем-то путаешь, да и в любом случае эту парочку при желании можно подговорить на что угодно.

— А как насчет Марни?

— Я бы не удивилась, если бы и она оказалась впутана в это дело. — Судя по тону, Анжелика совершенно точно знала, как и в чем была замешана Марни. — Она так мечтает прославиться.

— Именно этим ты ее и подкупила, когда она принесла мне свой проект на одобрение?

— Не я. Наверняка она действовала по своей инициативе.

Грэхам устало вздохнул:

— Слушай, я не хочу обо всем этом говорить. Тем более сейчас, когда я только снова тебя нашел.

— И ты так мечтал отыскать меня все эти годы, — усмехнулась Анжелика.

— Возможно, сначала и нет, но пойми, когда твоя мать сказала, что беременна, это стало для меня полной неожиданностью.

— И за следующие шестнадцать лет ты так и не успел прийти в себя?

— Извини, но я, в отличие от нашего дорогого президента, хотя бы не делал вид, что тебя не существует в природе. Я платил алименты. Платил за все, что тебе было нужно.

— Платил? — прошептала Анжелика. — Да, с платежами у тебя всегда все было прекрасно.

— Анжелика… — в замешательстве начал Грэхам, но она не дала ему договорить.

— Прощай, папочка, — бросила Анжелика и процокала мимо них каблучками, и как только Люси услышала, что за ней закрылись двери лифта, она сразу же высвободилась из объятий Хайдена и бросилась к Грэхаму, который стоял с настолько потрясенным видом, что Люси невольно замерла в паре шагов от него, не зная, что сказать. Они стояли и смотрели друг на друга, а между ними лежала целая пропасть, наполненная абсолютной тишиной.

— Значит, ты все слышала, — наконец выдохнул он, усаживаясь на стол Анжелики.

— Слышала.

— Люси, дорогая, прости меня, мне так жаль, что ты оказалась втянута во все это… — прошептал он, а потом добавил, глядя на носки ботинок: — Я люблю тебя больше всех на свете.

Люси нестерпимо захотелось обнять отчима и сказать, что все обязательно будет хорошо, но она понимала, что не будет, и не смогла заставить себя пройти два оставшихся до него шага.

— Знаешь, все это время я тебя защищала, верила в твою невиновность, а ты с самого начала поощрял Анжелику.

— А я не знаю, что тебе на это ответить, — вздохнул Грэхам, все так же не поднимая на нее глаза.

— Для начала можешь сказать, что тебе жаль, что Ариэль Винтроп узнала, что приходится президенту дочкой только из выпуска новостей?

Грэхам небрежно отмахнулся от ее слов:

— Это всего лишь побочный эффект, хотя и не слишком приятный.

Неужели он действительно так думает?

— А вся вылитая на Теда Морроу грязь, это тоже побочный эффект?

— Нет.

Люси вздрогнула. Нет, она, конечно, всегда знала, что Грэхам недолюбливает президента, но это…

— Ты настолько его ненавидишь?

— Понимаешь, — начал Грэхам, глядя куда-то в окно, — все дело в том, что по-настоящему я любил всего лишь дважды. Второй была твоя мать, а первой, еще в колледже, Дарла Сандерс. Тогда мне казалось, что она тоже меня любит, что у нас есть будущее… Но стоило Теду Морроу лишь взглянуть в ее сторону, как она сразу же меня бросила, а этот ублюдок даже не стал на ней жениться.

Люси замерла с открытым ртом, не в силах поверить услышанному.

— Так неужели все действительно сводится только к ссоре тридцатилетней давности?

— В основном все сводится к хорошему выпуску новостей. Люди имеют право знать всю правду о своем президенте.

— А еще люди имеют право на соблюдение своих законных прав, — возразила Люси, упирая руки в бока.

— Люси, ты истинная дочь своей матери. Я горжусь тобой.

Раньше бы от таких слов у Люси сразу потеплело на душе, но сейчас у нее в голове крутилось столько вопросов, а всю ее переполняла такая буря эмоций, что она сжала руками виски, пытаясь хоть немного прийти в себя.

— А Анжелика? Чья она дочь?

Грэхам вздохнул:

— Анжелику вырастила ее мать, но, похоже, она унаследовала мою безжалостность и бескомпромиссность.

Тут в кабинет вошел Хайден, о котором она уже успела совершенно позабыть. Он же все слышал! Люси быстро прокрутила в голове весь разговор, пытаясь понять, не навлекла ли на Грэхама еще большие неприятности.

— Что он здесь делает? — прорычал Грэхам.

— Я пришел с Люси, — невозмутимо ответил Хайден, засовывая руки в карманы.

— Ты действительно его привела?

Она нерешительно взглянула на Хайдена, и тот слегка пожал плечами, а затем кивнул, но Люси все еще молчала, не зная, что сказать, и лишь когда он кивнул второй раз, решилась и повернулась к отчиму.

— Хайден подозревал, что ты вместе с Анжеликой замешан в незаконное прослушивание телефона, а я пыталась убедить его, что ты ни при чем и даже согласилась помогать расследованию, чтобы найти настоящего преступника и очистить твое имя.

— И для этого ты стала подслушивать мои разговоры? — гневно уточнил Грэхам.

Люси невольно вздрогнула. Этот тон… Отчим еще ни разу так с ней не разговаривал.

— Грэхам, — осторожно начала Люси, — но мы же не знали, что ты придешь к Анжелике.

— Вы пришли за ней… — Похоже, он начал понимать.

Хайден кивнул:

— Да.

— Полагаю, ты тоже все слышал? — спросил Грэхам, хотя его слова больше походили на утверждение.

— Слышал.

— И как? Тебе этого хватит, чтобы засадить нас за решетку?

— На тебя хватит, а вот Анжелика так ни в чем и не призналась, но если ты вдруг захочешь смягчить приговор, то можешь посодействовать расследованию.

Грэхам застонал, закрыв лицо ладонью.

— Не могу. Она права, я был ей никудышным отцом, но хотя бы сейчас я исполню свой долг и буду защищать ее до конца.

— Ее все равно не спасти, — возразил Хайден.

— Посмотрим. А что теперь?

— Ты, Марни и Анжелика предстанете перед конгрессом.

— Блек, предлагаю тебе сделку. Я во всем признаюсь, а в обмен ты не станешь упоминать про Анжелику. И про Мадлен.

Пару секунд Хайден раздумывал, а затем кивнул:

— Я не имею права принимать такие решения, но передам твое предложения тем, у кого это право есть, и поступлю так, как мне прикажут.

— Хорошо. — Грэхам потер лицо руками, и Люси буквально видела, как он уменьшается на глазах. — А что будет после того, как я во всем признаюсь?

— Скорее всего, тебя ждет тюремное заключение и тебе придется продать АНС. После судимости за подобное преступление ты по закону не имеешь права владеть новостной компанией.

— Нет, — выдохнула Люси. Тюремное заключение? Не может быть.

— Люси, дорогая, если я во всем признаюсь, то иначе и быть не может.

— Нет, — упрямо повторила Люси и повернулась к Хайдену: — Если уж можно договориться о защите Анжелики, то и Грэхама наверняка можно защитить.

— Это вовсе не одно и то же. За свободу Анжелики Грэхам платит признанием, но за свободу Грэхама платить уже нечем. Чего ты от меня хочешь?

— Не знаю. Как ты уже несколько раз говорил, ты лучше разбираешься в таких вопросах. — Люси взяла его за руки, поднося их к своему сердцу. — Ты наверняка можешь его спасти. Он — вся моя семья, больше у меня никого нет, прошу, не забирай его.

— Прости, но я ничего не могу сделать.

Что ж, он добился чего хотел… Так с чего ему что-то делать просто потому, что его просит об этом женщина, на пару кратких мгновений согревшая его постель?

Резко выпрямившись, Люси отпустила Хайдена и спросила:

— Может он хотя бы вернуться домой?

— Да, но через пару дней ему придется предстать перед конгрессом. — Хайден повернулся к Грэхаму: — Ты же не станешь покидать город?

— Конечно нет, — ответила Люси, делая шаг к отчиму. — Пойдем, Грэхам, я отведу тебя домой.

Плечи Грэхама поникли, а глаза глядели тускло и безжизненно.