Мегрэ уже посмотрел списки, аккуратно составляемые полицией нравов.

– Один раз, десять лет тому назад, она была арестована, но доказать ничего не могли.

Эта Маллетье жила на шестом этаже старого дома, недалеко от Мулен-де-ла-Галетт. Ей шел уже седьмой десяток, она страдала водянкой и обутая в войлочные туфли, передвигалась только с помощью палки. В квартире ее царил тошнотворный запах; у окна в большой клетке прыгали десять или двенадцать канареек.

– Чего от меня надо полиции? Я ничего плохого не сделала. Я бедная старуха, я ничего ни у кого не прошу…

Поредевшие седые волосы, сквозь которые просвечивала кожа, обтягивающая череп, обрамляли ее мертвенно-бледное лицо.

Мегрэ начал с того, что показал ей фотографию Аннет Дюше.

– Вы ее узнаете?

– Еще бы! В газетах столько раз печатались ее портреты!

– Она приходила к вам месяца три тому назад?

– А что ей у меня делать? Ведь я уже давно не гадаю на картах.

– Значит, вы прежде и на картах гадали?

– Ну и что с того? Каждый зарабатывает на жизнь, как может.

– Она была беременна, а после того, как она побывала у вас, беременности не стало.

– Кто это придумал? Это вранье!

Жанвье, который сопровождал своего начальника, порылся у нее в ящиках, но, как Мегрэ и ожидал, ничего там не обнаружил.

– Нам важно знать правду. Она приходила сюда не одна. С нею был мужчина.

– Вот уже много лет, как ни один мужчина не переступал порог моей квартиры.

Она держалась стойко. Это была стреляная птица. Консьержка ее дома, которую тоже допросили, заявила, что она не видела ни Аннет, ни Жоссе.

– У мадам Маллетье бывают молодые женщины?

– Прежде, когда она гадала на картах, приходили и молодые, и старые, и даже господа, про которых никогда не подумаешь, что они верят таким вещам, но она давно уже этим не занимается…

Все это следовало предвидеть. Но поведение Аннет, которую Мегрэ вызвал на набережную Орфевр, предвидеть было труднее. Комиссар начал с того, что резко спросил ее:

– На каком месяце беременности вы были, когда посетили мадам Маллетье на улице Лепик?

Неужели Аннет не умела лгать? Может быть, вопрос застал ее врасплох? Или она не отдавала себе отчета в том, какие последствия может повлечь за собой ее ответ?

Она покраснела, посмотрела вокруг, как будто искала помощи, с тревогой взглянула на Лапуэнта, который опять стенографировал допрос.

– Я полагаю, что обязана отвечать?

– Это было бы предпочтительно.

– На третьем месяце.

– Кто дал вам этот адрес на улице Лепик?

Мегрэ был слегка раздражен, хотя сам не смог бы сказать, по какой причине. Может быть, потому, что, как ему казалось, она слишком легко уступила. Консьержка, та не сдалась. И старуха Маллетье тоже, хотя у нее, разумеется, были для этого более серьезные основания.

– Адриен.

– Вы сказали ему, что беременны, и он предложил вам сделать аборт?

– Это было не совсем так. Я беспокоилась уже полтора месяца, и он беспрестанно спрашивал, что меня тревожит… Один раз он даже упрекнул меня в том, что я люблю его не так, как прежде… Однажды вечером я спросила его, не знает ли он акушерки или врача, который согласился бы…

– И он не протестовал?

– Он был поражен. Он спросил меня: ты уверена?

– Я ответила, что да, и то скоро это станет заметно и нужно что-нибудь делать.

– Он знал мадам Маллетье?

– Нет. Не думаю. Он просил меня подождать несколько дней и ничего не предпринимать, пока он не примет решение.

– Какое решение?

– Не знаю.

У Жоссе не было детей от жены. Не растрогался ли он при мысли, что Аннет может подарить ему сына или дочь?

Мегрэ хотел бы, просто для того, чтобы составить себе собственное мнение, расспросить его по этому вопросу, как и по некоторым другим, но допросы теперь вел Комелио, а тот видел все под другим углом зрения.

– Вы думаете, что его соблазняла мысль сохранить ребенка?

– Не знаю.

– Он говорил с вами об этом?

– Целую неделю после нашего разговора он был со мной еще нежнее, еще внимательнее в мелочах…

– А обычно он не был нежным?

– Он был любезен, влюблен, но все же не так, как в ту неделю.

– Вы не думаете, что он говорил об этом с женой? Она даже вздрогнула.

– С женой?

Было ясно, что она боится Кристины, даже мертвой.

– Он никогда бы этого не сделал…

– Почему?

– Не знаю… Ни один мужчина не станет говорить своей жене, что у него будет ребенок от другой…

– Он ее боялся?

– Он от нее не скрывал… Когда я советовала ему быть осторожным, не афишировать нашу связь, не ходить, например, вместе в некоторые рестораны, он утверждал, что она все знает и что ему это безразлично…

– Вы ему верили?

– Не до конца. Мне кажется, это невозможно.

– Вам приходилось видеть Кристину Жоссе?

– Несколько раз.

– Где?

– В Управлении.

– Вы хотите сказать, в кабинете ее мужа?

– Да… Я тоже там работала… Когда она приходила на авеню Марсо…

– Она часто туда приходила?

– Два или три раза в месяц.

– Просто повидать мужа или она за ним заезжала?

– Нет. Главным образом поговорить с мсье Жюлем. Она была председательницей административного совета…

– Она много занималась делами предприятия?

– Нет. Но была в курсе дела, требовала, чтобы ей показывали счета, объясняли некоторые операции…

Об этой стороне жизни Кристины до сих пор еще никто не говорил.

– Наверное, она смотрела на вас с любопытством?

– Первое время да… В самый первый раз она осмотрела меня с ног до головы, пожала плечами и небрежно проронила, обращаясь к мужу: «Недурна».

– Она тогда уже знала?

– Адриен ей сказал.

– Она никогда не говорила с вами наедине? У вас не сложилось впечатление, что она вас боится?

– Меня? Почему бы ей меня бояться?

– Если ее муж признался ей в том, что вы ждете ребенка…

– Ну, тогда, конечно, было бы иначе. Но я ни за что на свете не согласилась бы, чтобы он сказал ей об этом. И не только из-за нее, но и из-за других…

– Из-за ваших сослуживцев?

– Из-за всех… А также из-за моего отца…

– А что произошло неделю спустя?

– Однажды утром, прежде чем разбирать почту, он быстро, вполголоса сказал мне: «У меня есть один адрес… Мы договорились на сегодняшний вечер»… В этот день, когда мы вышли из Управления, он не сразу повез меня на улицу Коленкур. Из предосторожности он оставил машину на бульваре Клиши, и мы пошли пешком на улицу Лепик…

– А вы не передумали?

– Я боялась этой старухи, но решилась.

– А он?

– Через несколько минут он вышел и подождал меня на тротуаре.

Как и полагалось, Мегрэ передал отчет Комелио. Не произошла ли утечка информации из кабинета судьи?

Комелио был не такой человек, чтобы распространять подобные сведения. Быть может, Ленэн, поставленный в известность, как полагалось защитнику, оказался менее скромным? Разглашать это дело было не в интересах его клиента, и, хотя Ленэн неоднократно делал промахи, на этот раз он промолчал.

Вероятнее всего, автор анонимного письма, видя, что в печати ничего не появляется, обратился прямо в газеты, и журналисты сами провели следствие.

Мадам Маллетье, которая по-прежнему все отрицала, была арестована, и вся эта история теперь тоже красовалась на первой странице газет.

Комелио был вынужден привлечь к ответственности и девушку, правда, временно оставив ее на свободе.

Жоссе обвиняется еще в одном преступлении, так же как и его любовница.

Если Аннет и привлекли к делу, то все только жалели ее, а тяжесть ответственности целиком взваливалась на плечи ее любовника.

С каждым днем вокруг Жоссе сгущалась атмосфера ненависти. Даже его близкие знакомые говорили о нем неохотно и старались представить дело так, как будто они почти с ним не общались.

– Я был знаком с ним, как и все… Но в основном я дружил с Кристиной… Необыкновенная женщина!..