Он также никогда не рассматривал свои тесты как инструментарий для доказательства того, что человек не может с течением времени повысить уровень своего интеллекта. Ученый говорил: «Некоторые исследователи в последнее время [утверждают], что интеллект индивидуума является фиксированной величиной, которая не может быть увеличена. Мы должны возразить и высказаться против такого жестокого пессимизма; мы должны попытаться продемонстрировать, что он необоснован».

И все же некоторые педагоги и психологи по сей день придают непомерно высокое значение величине коэффициента интеллекта. В 1916 году американский психолог Льюис Термен из Стэнфордского университета опубликовал переработанный им тест Бине—Симона на коэффициент интеллекта.[9] Этот тест, известный сегодня как тест Бине—Стэнфорда, существует уже в пятой версии и является основой современного пакета тестов на коэффициент интеллекта. Термен, к сожалению, придерживался крайних взглядов на человеческие способности и являлся последователем теории научного расизма, что наглядно подтверждает цитата из его учебника «The Measurement of Intelligence» («Измерение интеллекта»): «Среди рабочих и служанок тысячи умственно неполноценных. Они предназначены для выполнения черной работы. И в том, что касается интеллекта, тесты показали правду… Никакое школьное обучение никогда не сделает их интеллектуальными избирателями, или квалифицированными избирателями в подлинном смысле этого слова».

Активная деятельность Термена пришлась на один из наиболее смутных этапов в образовании и государственной политике Америки, о чем мало кто слышал. Историки предпочитают не упоминать об этом факте в истории страны так же, как заботливые родственники, к примеру, – о своей сумасшедшей тетушке или прискорбном инциденте с дебошем, учиненным их ребенком в колледже. Льюис Термен был убежденным последователем евгеники – учения, которое имело ярко выраженный расистский характер и призывало к истреблению целых народов. Евгеника утверждала, что такие черты, как склонность к криминальному поведению и бедность, являются наследственными и эти особенности можно выявить путем тестирования интеллекта. Наиболее ужасающей среди концепций евгеники была идея о том, что целые этнические группы, включая южных европейцев, евреев, африканцев и латиноамериканцев, подпадали под категории «криминальных» и «неполноценных». «Тот факт, что этот тип так часто встречается среди индейцев, мексиканцев и негров, достаточно убедительно доказывает, что весь вопрос расовых различий должен быть поднят вновь и изучен при помощи экспериментальных методов», – писал Термен.

Более того, он настаивал: «Дети этой группы должны быть изолированы в специальные классы, и их обучение должно носить конкретный и практический характер. Они не могут в совершенстве овладеть наукой, однако часто могут быть эффективными работниками, способными обеспечивать себя. В настоящее время нет возможности убедить общество в том, что им не должно быть позволено размножаться, хотя с точки зрения евгеники они представляют собой серьезную проблему из-за необычайной плодовитости этих народов».

Сторонникам евгеники действительно удалось пролоббировать принятие закона о принудительной стерилизации в тридцати американских штатах. Это означало, что штат мог кастрировать людей, коэффициент интеллекта которых был ниже определенного уровня, при этом у «неполноценных» граждан страны не было никакого права голоса по этому вопросу. В конечном итоге все штаты аннулировали этот закон, что является свидетельством победы здравого смысла и сострадания. Но сам факт, что подобные законы вообще имели право на существование, является пугающим доказательством того, насколько опасные ограничения имеет любой стандартизированный тест при оценке уровня интеллекта и социальной значимости человека.

Тесты на коэффициент интеллекта могут стать решающими даже в вопросах жизни и смерти. К человеку, который совершил преступление, караемое смертной казнью, не применяется это наказание, если коэффициент его интеллекта ниже семидесяти баллов. Однако эти тесты принято периодически адаптировать к уровню развития каждого нового поколения, то есть повышать критерии в среднем на двадцать пять процентов. Это вызывает пересмотр шкалы оценки теста каждые пятнадцать-двадцать лет, с тем чтобы средний показатель оставался неизменным – на уровне ста процентов. Таким образом, вероятность приведения в исполнение смертного приговора для преступника в начале этого цикла адаптации значительно выше, чем в его конце. Это налагает на единственный тест огромную ответственность за судьбу человека.

Известно, что любой из нас может повысить свой оценочный балл путем обучения и практики. Я недавно читал историю о заключенном, который десять лет сидел в камере смертников, отбывая пожизненный срок (он никого не убивал сам, но участвовал в грабеже, повлекшем гибель человека). Во время своего заключения он учился на различных курсах. Когда же его повторно протестировали, выяснилось, что коэффициент интеллекта данного заключенного вырос более чем на десять пунктов, и это внезапно сделало возможным приведение его смертного приговора в исполнение.

Разумеется, большинство из нас никогда не окажется в ситуации принудительной стерилизации или введения смертельной инъекции из-за результатов собственного теста на коэффициент интеллекта. Однако мы знаем, что подобные крайности существуют, а потому хотим понять: что это за цифры? Что они на самом деле говорят о нашем интеллекте? Ответ заключается в том, что эти цифры демонстрируют способность человека выполнить за определенное время некоторый объем вербальных и математических операций. Иными словами, они измеряют всего лишь некоторые разновидности интеллекта, а не интеллект в целом. И как отмечалось выше, базовый показатель периодически корректируется.

Такая увлеченность общества идеей измерения уровня интеллекта логически вытекает из нашей приверженности стандартизированным тестам в системе школьного образования. Учителя посвящают значительную часть учебного года подготовке учащихся к тестам, результаты которых будут определять все – от размещения детей в классах в следующем учебном году до объемов финансирования, которые получит школа. Эти тесты, разумеется, никак не учитывают индивидуальные способности и потребности ученика (или школы), но играют колоссальную роль в школьной судьбе ребенка.

В настоящее время наибольшее влияние на академическое будущее американских детей оказывает стандартизированный тест на проверку академических способностей (SAT). Интересно, что Карл Бригам, изобретатель SAT, тоже был сторонником евгеники. Изначально он разработал данный тест для военных целей, но, к своей чести, сознательно дискредитировал его ценность пять лет спустя, отрекшись от «евгенических» взглядов. Однако к тому времени Гарвард и другие школы Лиги плюща активно начали использовать тест SAT для оценки уровня интеллекта абитуриентов. На протяжении почти семи десятилетий большинство американских колледжей используют тест SAT и подобный ему «Тест американского колледжа» (АСТ) в качестве ключевого фактора при отборе студентов, хотя некоторые колледжи все же со временем начали меньше полагаться на них.

SAT во многих отношениях является индикатором ущербности стандартизированных тестов: они обезличенно измеряют лишь определенный тип интеллекта; в них заложена попытка обобщить академический потенциал группы совершенно разных подростков и применить ко всем единый, универсальный подход. В конечном итоге тесты вынуждают старшеклассников часами готовиться к предстоящим испытаниям в ущерб учебе и любимым занятиям. Джон Катцман, основатель Princeton Review, резко критикует этот тест: «Главным недостатком SAT является то, что он не имеет никакого отношения к тому, что изучают в школе старшеклассники. В результате он превращается в нечто вроде неявного учебного курса, который не отвечает целям ни преподавателей, ни студентов… SAT позиционировался как панацея: он измерял уровень интеллекта, верифицировал высокий средний балл, полученный в школе, и прогнозировал оценки студента в колледже. В действительности же он никогда не соответствовал первым двум целям и был не слишком эффективен для достижения третьей».