Фрося была собака породы бассет и имела такую родословную, что по сравнению с ней английская королева — просто уборщица или потомственная доярка. Но, несмотря на немыслимую знатность, Фрося была особой легкомысленной и вечно ввязывалась в сомнительные истории. Вот и сейчас — на что ей сдался этот заяц? Сидела бы на даче с хозяевами, взирала бы с крылечка на суету мира или, в крайнем случае, побегала бы за бабочкой. Так нет же — Фрося удрала в лес и стала принюхиваться: где бы что интересненькое найти? В ноздри сразу бросился запах тухлой рыбы. Фрося оживилась было, но потом скисла. Тухлая рыба была восхитительным предметом, и неделю назад Фрося досыта с такой рыбиной наигралась на берегу озера. А потом она притащила остатки домой. Она хотела, чтобы хозяева порадовались вместе с ней. Хозяйка перебирала малину для варенья, Фрося положила рыбину прямо в миску с малиной. Хозяйка заверещала так, что Фрося всплеснула ушами и прямо по рассыпавшейся малине рванула к хозяину, не забыв схватить рыбу. Хозяин лежал на диване закрыв глаза и делал вид, что не спит. Фрося нежно его лизнула и положила рыбину прямо ему на бороду. Что было потом, Фрося предпочитала не вспоминать. Словом, с тухлой рыбой Фросе больше связываться не хотелось.

Второй запах, попавшийся на пути, был запах свежей коровьей лепёшки. Фрося остановилась в раздумье. Привлекательно, спору нет. Но ничего особенного. Вон их сколько валяется около посёлка, можно подумать, на дачах живут коровы, а не люди. Фросе же сегодня хотелось чего-нибудь экзотического. И тут она уловила слабый, еле заметный запах зайца.

«Ага, — подумала Фрося. — Попался!» И рванула по следу.

Фрося была, конечно, жутко породистая, но не обученная собака, вела комнатный образ жизни и не сильно разбиралась в дичи. Но даже самый тупой бассет знает, что если ты чего-то унюхал, то за этим надо бежать, а потом вырыть это из норы. Поэтому, когда Фрося увидела наполовину вошедший в землю предмет, напоминающий по форме тарелку, а по размеру — маленький домик, она сразу начала подрывать его всеми четырьмя лапами.

«Странный какой-то заяц, — подумала Фрося. — Большой, железный… может, он и не заяц вовсе. Его надо полностью откопать, а там разберёмся».

Лапы у бассетов мощные, и подрытая с одного края тарелочка-домик закачалась. В тарелочке открылся люк, и оттуда высунулся маленький зелёный человечек.

— Уважаемый абориген! — сказал человечек. — Если изготовление этой ямы не является для вас жизненно необходимым, смею ли я просить вас не копать её? А то моя тарелка шатается и может упасть.

— Да пожалуйста, — сказала покладистая Фроська. — Вы заяц? Вон какие ушки. А почему зелёный? Чтобы казаться листиком?

— Я не заяц, — сказал зелёный человечек с антеннами, — я даже не знаю, что такое заяц. Я инопланетянин и прилетел с планеты Худдо-Бендо. Вообще-то это вынужденная посадка, у меня небольшая авария, а маршрут мой — на Курдиссимо-Карачун.

— Ишь ты, — покачала головой ничего не понявшая Фрося. — Заяц, а говорит, что не заяц.

— Если уж контакт всё равно произошёл, то может, вы подниметесь на борт космического корабля и поделитесь информацией о своей планете? — предложил худдо-бендяк.

«Корабль» — это Фрося понимала. Ей довелось как-то кататься на лодке, причём она всё время путала, с какой стороны лодки ей надо находиться — с той, где вода, или с той, где воды нет, поэтому воспоминания о «корабле» у неё остались самые плачевные. Но вокруг никакой воды вроде не было, и Фрося, опасливо принюхиваясь, залезла вслед за зелёным человечком в люк тарелки. Внутренняя обстановка её разочаровала: не пахло ни тухлой рыбой, ни коровьими лепёшками, ни колбасой.

— Я буду задавать вопросы, а вы, пожалуйста, отвечайте, — сказал инопланетянин. — Кто живёт на вашей планете?

— Во-первых, собаки, — начала перечислять Фроська. — Такие, как я, и немножко другие. Разные.

— Ага, понятно, собаки — разумное население вашей планеты и существуют в виде множества рас.

— Во-вторых, люди, — продолжила Фрося. — Это такие собаки, но без хвоста и ходят на задних лапах.

— Они разумные? — спросил инопланетянин.

— Не всегда, — ответила Фроська. — Иногда ужас до чего неразумные. Им и лаешь, и хвостом стучишь, и лапами скребёшь — не понимают, что меня пора выпустить на улицу. А когда поймут, тогда уже поздно.

— Итак, люди — существа, стоящие на более низкой ступени развития, — понял худдо-бендяк. — У них есть разные расы?

— Да нет, они все какие-то одинаковые, — поморщилась Фрося. — Только пахнут по-разному.

«Люди различают друг друга по запаху», — записал инопланетянин и снова спросил:

— А какие отношения между людьми и собаками?

— Хорошие, — сказала Фрося. — Мои люди меня кормят, моют, гуляют со мной, развлекают меня. Маленькие люди называются человечьи щенки. Они вообще очень славные. У меня есть трое взрослых людей и два щеночка — Леся и Стася. Очень умненькие, умеют бегать на четвереньках, выполняют команду «Гулять!»… Взрослые экземпляры не в пример глупее.

— Они у вас в рабстве? — ужаснулся инопланетянин.

Фрося не знала, что такое «рабство», но согласилась, чтобы сделать приятное зелёному человечку.

— А восстания бывают? — допытывался инопланетянин. — Когда люди перестают слушаться вас и даже… э-э-э… как бы поделикатнее… бьют вас?

— Да бывают, — вздохнула Фрося. — Тухлую рыбу они не любят, чуть принесёшь, сразу это… как его… восстание. Ещё бывают восстания, если залезешь на стол всеми четырьмя лапами и съешь тортик для гостей.

«На планете кипит классовая борьба», — записал инопланетянин. — Теперь опишите ваше жилище, пожалуйста.

— Ну, комнат у нас в доме много, — сказала Фрося, мучительно пытаясь пересчитать четыре хозяйские комнаты. — Одна комната называется кухня, и она самая лучшая. Там в белом холодном шкафу лежат всякие вкусные вещи.

Тут Фрося решила, что скучно описывать их комнаты, и решила рассказать не то, что есть, а то, как, по её мнению, должно быть устроено жилище у всякой уважающей себя собаки.

— В кухне стены у нас из ветчины. Очень красивые, розовые, только мыть их неудобно. Поэтому как они запачкаются, так мы их съедаем. Потолок из разных сортов колбасы, а пол из сала, и, по-моему, зря: белый, быстро пачкается, надо его каждый день вылизывать. Когда сама вылижу, когда людей заставлю… Вместо двери у нас занавески из сосисок, так неудобно — только гости приходят, сразу от занавески сосиски отгрызают. А на всех гостей сосисок не напасёшься. Коридор у нас скромный, тёмный, стены из шоколадной глазури, пол из фруктовой помадки. Для собаки с моей родословной можно бы и чего-нибудь поэффектнее устроить. Я вам говорила, что я родня английской королеве через её любимую левретку? Большая комната тоже выдержана в строгих тонах — шоколадный паркет, стены из кофейного кекса с изюмом строго отделаны белым безе, люстра с леденцовыми подвесками. А вход в большую комнату закупорен огромным тортом с кремом и цукатами. Кто хочет войти, должен прежде вход в торте проесть.

Ещё у нас есть бабушкина комната. Она маленькая, но зато в ней все стены отделаны мясными косточками, а потолок — тефтельками. Подпрыгнешь повыше — и хвать тефтельку. Правда, неудобно, когда с тефтелек с потолка подливка на голову капает, но это ничего, потом можно вылизаться. А в спальне у хозяев на стене большое панно из протухшей рыбы с тефтельками, а по бокам котлетки свисают. «Современное искусство» называется.

— Его едят? — с ужасом спросил инопланетянин.

— Кто как хочет, — пояснила Фрося. — Кто хочет — ест, кто хочет — нюхает. Но самая лучшая комната — у маленьких человечков, Леси и Стаси. Все стены сплошь выложены разными конфетами: тут и морские камушки, и арахис в сахаре, и изюм в шоколаде, и «раковые шейки», и леденцы. Вот ложатся они на ночь в кроватки и могут выковыривать из стены любые конфеты. Кроватки, кстати, из песочного теста, а постели — из слоёных язычков и зефира. Комнату освещают лампочки, засунутые в разноцветные мармеладки, облизанные для яркости. Вот так и живём.