И на свет должны были появиться ещё детёныши.
Некоторые оказались даже нетерпеливее Сарли. Они поползли вверх сквозь толщу слежавшегося, сыплющегося ручейками, обваливающегося комьями песка, но внутренний голос, который всю жизнь будет уверенно вести Сарли, подсказал ей, что дневные светлые часы не лучшее время для выхода на поверхность. И Сарли ждала. Но не у всех внутренний голос был такой верный. И они выбрались на поверхность, на слепящий свет, и поползли к морю.
Было ясно, безоблачно. Десятки зорких, недремлющих чаек и олушей парили над сверкающей гладью вод и над взморьем. Птицы эти мигом увидали черепашьих детёнышей. С пронзительным криком, описывая крутую дугу, они точно белые молнии бросались на черепах, хватали их клювом и взмывали с ними ввысь.
Прошло несколько минут, и к воде заковыляла новая процессия исполненных надежды детёнышей. И опять пронзительно кричали птицы, опять хлопали крыльями и стремглав бросались вниз, и вот уже не осталось ни единой черепахи.
Сарли и некоторые её братья и сестры оставались в песке, и потому участь эта их миновала. А кое-кто высунул было нос наружу, но, испугавшись яркого света дня, поскорей снова спрятался. С наступлением темноты неугомонные птицы в последний раз обозрели берег и вернулись на ночь в свои гнёзда. Вот тогда-то рассыпчатый песок у панданусовых пальм заволновался, и из него появились Сарли и ещё десятка два маленьких черепах, готовых храбро встретить первую из великих опасностей, стоящих на их жизненном пути.
Усиленно работая всеми четырьмя ластами, они поползли к морю. Им не терпелось расстаться с песком. Было достаточно темно, хотя чем ближе они подползали к плещущим о берег волнам, тем ярче светили в небе звёзды и голубовато мерцал песок.
Но не все добрались до воды. Когда Сарли казалось, что путешествие по пескам уже подошло к концу, из влажной тьмы к ней вдруг протянулась чья-то клешня. То был большой краб, и как раз такое угощение он здесь и высматривал. Сарли мгновенно подалась в сторону, и краб одной громадной клешнёй ухватил её нерасторопного братца, а другой стал сдирать с него панцирь, торопясь добраться до нежного мяса.
Из тьмы выступили ещё крабы и быстро похватали других черепашьих детёнышей. Многие черепахи родились калеками: у кого вместо ласты была просто шишечка, у кого не хватало хвоста, у кого задняя ласта оказалась слишком короткой, и таких черепах крабам нетрудно было ловить. Сарли же, хоть и немного помятая, по крайней мере вылупилась целой. И теперь до поры до времени была в безопасности. Она добралась до чистой, прозрачной воды и уверенно поплыла.
После липучего песка, после тёплого ночного воздуха прохладные воды моря приятно освежали. Наконец-то она там, где ей положено быть. Море и есть её настоящий дом.
Сарли мерно взмахивала длинными передними ластами – вверх, вниз, вверх, вниз, а короткие задние ласты не гребли, но служили ей рулём. Она плыла всё дальше и дальше, ей и дела не было до её многочисленных братьев и сестёр, хотя кое-кто из них был совсем недалеко. Она не стала нырять под воду, но плыла поверху. Она плыла, сама не зная куда, над погружённым в воду рифом, радуясь каждому новому ощущению; но вот наконец её передние ласты устали, и она прилегла передохнуть под заросшим водорослями коралловым выступом и уснула, убаюканная негромким причмокиванием волн.
Три ночи подряд партии черепашьих детёнышей выбирались из песчаного укрытия и, как и Сарли, ползли к морю. Многие пали жертвами чаек, олушей, цапель да ещё крабов, так что у Сарли, которая сумела избегнуть их участи, были, видно, задатки выдающейся черепахи.
В следующие дни погибло ещё немало черепашьих детёнышей. Когда они проплывали под нависающими подводными карнизами и коралловыми выступами, крупные рыбы, вроде королевской, летрина и морвонга, кидались на незадачливых малышей и, как те ни отбивались, мигом заглатывали их, даже не сорвав панциря. Одна рыба заглатывала в час не меньше тридцати детёнышей.
Сарли очень быстро усвоила, что надо держаться подальше от выступов, нависающих над глубокими водами. Она научилась шарахаться или пускаться наутёк при малейшем намёке на опасность. И скоро наловчилась отыскивать плавучие островки водорослей и прятаться в них.
Однажды Сарли и ещё десятка два маленьких черепах плескались в коралловой лагуне, куда в иные часы крупные обитатели моря, вроде королевской рыбы, никак не могли проникнуть. Во время отлива пурпурные кораллы, окружающие лагуны зубчатой чащей, охраняли черепах от хищников. Тонкие водоросли покачивались на пронизанной солнцем воде, и среди раковин каури, точно огромные хризантемы, распустились два морских анемона. Серебристые рыбки в белых и коричневых или синих и золотых полосах сновали среди сверкающих коралловых ветвей. Рыбки эти уплывали в морскую глубь, а черепахи, распластав ласты, лежали на поверхности моря и либо спали, либо неслышно, лениво плавали. Сарли подолгу отдыхала, положив голову на коралловый бугорок. Самое удивительное, что черепашьим детёнышам вовсе не хотелось есть. Правда, знай они почему, они бы совсем не удивлялись.
Пока черепахи находились в яйце, они не использовали весь запас желтка, но, перед тем как им вылупиться, оставшийся желток всасывался в их тело. Вот почему первое время они не ощущали голода. Однако пища, которую они усвоили из желтка, была столь лёгкой, что нырять им пока было очень трудно.
Во время прилива коралловая заводь становилась доступной для всевозможных страшилищ, и Сарли, её братья и сестры храбро уплывали в тёмные просторы моря на поиски водорослей, в которых можно было бы укрыться.
Прошла неделя, и Сарли вдруг ощутила голод. Но это новое чувство обострило её зрение. Она лежала на поверхности моря и сквозь прозрачные, чистые воды глядела на дно. Большие глаза её видели отлично, и она уже различала цвета. Внизу под собой она заметила что-то розовое. Цвет был приятный, и Сарли захотелось подплыть поближе. Она опустила голову, глубоко загребла передними ластами и принялась отталкиваться задними.
К величайшей её радости, оказалось, что она нырнула таким образом вглубь. И она сильнее заработала ластами, держа путь к тому розовому, что так ей понравилось. Это был один из видов одностворчатого моллюска. Сарли потрогала его передней ластой, попробовала было куснуть, но он оказался твёрдым, и она только ещё острей ощутила голод.
Теперь она поплыла к кусту розовых кораллов, где светились и мерцали крохотные полипы и всевозможные существа со щупальцами. Взбудораженная своим первым подводным странствием, Сарли куснула было розовый коралл, но он оказался острым и колким. Она сунула нос в морской анемон, но усики лепестков защекотали её голову. Сарли вовсе это не понравилось, и она попятилась и отплыла.
А есть всё ещё было нечего!
Мимо лениво проплывала плоская рыбка, зелёная и светящаяся, точно изумрудный фонарик. Сарли бросилась на неё – рыбка вильнула в сторону и всё так же лениво поплыла дальше. Черепаху взяла досада: ведь рыбка эта, наверное, была бы отличным обедом. Интересно, почему раньше ей не хотелось ловить таких рыбок? Наконец она натолкнулась на что-то мягкое, на плотный, упругий и мягкий коралл густо-зелёного цвета. Но рот у Сарли был совсем крохотный, и кусать коралл она не смогла. Тут она почувствовала, что ей пора подышать, всплыла на поверхность, глотнула свежего воздуха и снова нырнула вглубь – прямо к нежной красноватой водоросли с молодыми побегами. Попробовала молодые побеги на вкус. Восхитительно!
Красногубый летрин, весь чернильно-синий, с огненно-красными плавниками, глазами и пастью, стремительно вынесся из-под подводного рифа. И тотчас вода забурлила, рассекаемая яркими коралловыми рыбками, что в страхе кинулись врассыпную. Озадаченный летрин тотчас резко повернул и снова кинулся на добычу, на этот раз на маленькую рыбку в коричневых полосах. Рыбка проснулась и вильнула хвостиком. Разинув пасть, с горящими глазами, летрин кинулся за ней, но промахнулся и, вместо того чтобы заглотать её, только на мгновение прижал к побегу синего ветвистого коралла. Рыбка обмерла, а грозное чудовище, решив, что вовсе упустило добычу, ринулось дальше.
