Тут из-за поворота показался тощий крестьянин, весь согнувшийся под непомерной вязанкой дров. Трудолюбивый, бедный, сердечный. Заботы о семье летали над его плечами, дополнительным грузом ложась на плечи. Глазища его расширились до невозможности, не бывает так у людей, не должно быть вовсе, и поленья вдруг застучали, упав с плеч, дико взвыв, бедняга бросился откуда держал путь.

Шатаясь, я приблизился к краю тропы. И склонившиеся под дуновением горного ветра редкие перышки чудом прилепившейся на кромке обрыва травы дружно указали мне путь. Я посмотрел туда, где искрилась, неистовствуя зажатая в тесные берега ущелья, очистительная река. На склонах трепетали хрупкие растеньица, в трещинах укоренившиеся с позволения величественного кряжа деревья являли миру причудливость изогнутых форм. Ослепительное на такой высоте лазурное небо без единого облачка говорило: «Иди!». И я принял решение и мир, должно быть, вздохнул с облегчением когда, оттолкнувшись, я нырнул вниз.

* * *

Снова в тумане – брате обмана и ворота затянутые паутиной. Выложенные из поленицы шевелящихся мертвецов, имя им – Тлен, и прислуживает там тварь вывернутая наизнанку, и страшен и отвратителен облик ее.

После увидел я мягкий белый свет, но он был отчаянно недосягаем. За ним пришел желтый свет и с ним тоскливый вой и призрачное свечение бледных поганок на корявых пнях и в опаленной мураве. Пятна лишайника на камнях и моих пальцах. Лик бескровный, на котором вырезаны все имена страданий от голода и жажды. Но я не жалел ни о чем оставленном на земле и мир духов уступил свету зеленому.

Блаженство безмыслия. Миллионы обличий и образов жизни. Тонкие наслаждения недоступные миру людей, спрятаться и переждать, не страдать и не искать, отдых, сон, отдых.

Нет!

И все растворяется в свете синем. Там, где только что был мир животных, теперь я вижу женщину и мужчину позади нее. Яростные движения в ритме совокупления. Движения маятника, движения космических приливов и отливов.

Свет заводит, манит и притягивает. Он сулит возвращение чего-то недавно утерянного, совсем вот рядом, стоит оглянуться, но уже забытого. И я замираю в сладкой истоме предчувствия. Приближение. Теплота. Сквозь мягкий дремотный полог. Кажется, я начинаю что-то вспоминать. Вот-вот. Но нет. Задержка. Опять. Не могу выйти. Мокро. И вдруг синий свет вспышке раздражения сменяется для меня всеми отсветами ярко-красного. Да, я ощущаю, остро чувствую раздражение и ревность. Поразительно, но именно таким я рождаюсь в мире людей.

Конец</p>