Пока Афра размышляла, раздались шаги, и в сторожку заглянул привратник.

— Пойдемте, — сказал он. — Все чисто. Вы вынесли мой вид, значит, вынесете и то, что сейчас будет.

«Конечно», — хотела ответить Афра, но предпочла промолчать.

Привратник тоже молчал. Без слов шла Афра за калекой по пустому коридору, закончившемуся лестницей. Крутая лестница из старого известкового туфа вела вверх на еще два этажа. Оттуда шел коридор направо до поперечного перехода. Высокая двустворчатая потемневшая дверь, до ручки которой нужно было дотягиваться — так высоко она была прикреплена, — закрывала вход в длинный зал.

Когда горбун открыл двери, им в лицо ударил теплый затхлый воздух, похожий на воздух в коровнике. По обе стороны зала были деревянные перегородки. На грубых полках, покрытых прелой соломой, сидели жалкие фигуры. Уродливые, как привратник, и потерявшие разум люди висели на деревянных решетках, как звери, и смотрели по сторонам. Некоторые рычали, когда мимо них проходили. Затхлый воздух мешал Афре дышать.

Опустив голову, привратник искоса посмотрел на девушку.

— Вы этого хотели, — сказал он, входя. — Я думаю, вы привыкли к другим запахам.

Афра едва дышала.

Подойдя ближе, она услышала сильный голос старика, декламировавшего латинский текст. Он не замолчал даже тогда, когда Афра с горбуном остановились у его клетки, не закрытой, в отличие от других. Афра не решалась прервать его. Старик был похож на пророка. Его густые всклокоченные волосы блестели сединой, так же как и борода, доходившая ему до груди и шевелившаяся, когда он говорил.

Закончив, старик коротко взглянул на Афру и пояснил:

— Гораций. «Моей музе Мельпомене».

Привратник пробормотал что-то и исчез.

Какое-то мгновение Афра и старик молча стояли друг напротив друга, потом старик ворчливо спросил:

— Что вам нужно? Я никого не звал. Кто вы вообще такая?

— Меня зовут Афра, и я пришла по особому делу. О вас идет слава как о человеке необыкновенного ума. Говорят, что вы прочли все книги в библиотеке доминиканцев.

— Кто так говорит? — вдруг заинтересовался старик.

— Якоб Люсциниус, который взял на себя ваши обязанности.

— Не знаю такого. А что касается ума, — он неопределенно махнул рукой, — один из умнейших людей, мудрый Сократ, в конце своей жизни сказал: « Oida ик Oida » — я знаю, что ничего не знаю.

— В любом случае вы человек начитанный.

— Был, девушка, был. Ветхий Завет — вот и все, что мне здесь оставили. Глаза у меня уже не те. Вероятно, они не хотят видеть мерзость этого мира. Мне осталась только моя голова, точнее то, что я прочел раньше. Но что я все о себе да о себе. Говорите, что вам нужно!

С чего же начать? Афра слепо поддалась порыву в надежде на то, что брат Доминик сможет ей помочь. В том, что старик сумасшедший, она сомневалась с самого начала. Теперь девушка утвердилась в своих подозрениях. Может быть, он был просто слишком умен для остальных обитателей монастыря. Может быть, он просто знал больше, чем позволяла ему его вера. Может быть, его считали еретиком, поскольку он читал наизусть тексты языческих авторов, поэтов, поклонявшихся другим богам. Она была в восхищении от спокойствия, с которым он встретил удар судьбы.

— Я знаю, что вы здесь незаслуженно, брат Доминик.

Старик отмахнулся от нее.

— Откуда вам знать, девушка. И даже если вы правы, через пару месяцев пребывания здесь становишься таким же, как все. Но вы все еще не ответили на мой вопрос.

— Брат Доминик, — запинаясь, начала Афра, — мой отец оставил мне древний документ, значение которого мне непонятно…

— Ну, если вы не понимаете, о чем идет речь, то откуда же мне это знать?!

— Документ составлен не моим отцом. Он написан монахом из монастыря Монтекассино.

Тут старик моментально оживился и спросил:

— Документ при вас?

— Нет, он в тайнике, и я не смогу воспроизвести вам текст. Но у меня есть повод полагать, что это запрещенный документ, за которым какие-то люди охотятся, как дьявол за заблудшими душами. В документе упоминается CONSTITUTUM CONSTANTINI. Тут речь идет, очевидно, о тайном договоре. Больше я ничего не знаю.

Слушая Афру, брат Доминик забеспокоился. Потом он задумчиво погладил бороду и после непродолжительной паузы тихо спросил:

— Вы сказали CONSTITUTUM CONSTANTINI?

— Так было написано в пергаменте.

— И больше вы ничего не знаете?

— Нет, брат Доминик. Это все, что я запомнила из текста. Ну, говорите же: что значит CONSTITUTUM CONSTANTINI? Наверняка вы знаете об этом больше.

Старик покачал головой и промолчал.

Афра не могла поверить, что старый мудрый монах, знаний которого многие боялись, никогда не слышал о CONSTITUTUM CONSTANTINI. Было очевидно, что он пытается что-то скрыть.

Словно желая перевести разговор на другую тему, брат Доминик вдруг сказал:

— А как вы вообще сюда попали? Кто-нибудь знает о том, что вы здесь?

— Только привратник. Мне пришлось кое-что сделать для него. Он сказал, что во время дневной молитвы нет опасности, что нас обнаружат. Но почему вы не говорите о том, что знаете, брат Доминик?

— Бедолага, — ответил монах. — Светлая голова на демоническом теле. Он единственный, с кем я вообще могу побеседовать.

— Брат Доминик, почему вы не говорите, что знаете? — в голосе Афры звучала мольба.

Скрип половиц сообщил, что с другого конца зала приближается привратник.

— Если я могу дать вам совет, — торопливо сказал старик, — то возьмите пергамент и бросьте его в огонь. И никому не говорите, что он у вас когда-либо был.

— Вы имеете в виду, что он ничего не стоит?

— Ничего не стоит? — Монах иронично усмехнулся. — Я только боюсь, что до этого дело не дойдет.

— А почему, брат Доминик?

— Потому что другие…

— Время, девушка! — привратник грубо оборвал их разговор. — Время дневной молитвы подходит к концу. Идемте!

Афра едва не вцепилась горбуну в глотку. Именно теперь, когда монах наконец-то заговорил, он взял и помешал.

— Могу ли я еще раз прийти к вам? — спросила на прощание Афра.

— Это не имеет смысла, — серьезно ответил старик. — Я и так сказал вам слишком много. Если хотите совет: никогда не пытайтесь им воспользоваться!

Горбун кивнул, словно зная, о чем идет речь. Потом подтолкнул Афру к выходу. Они быстро спустились вниз по лестнице. Когда деревянные двери сторожки привратника захлопнулись, Афра почувствовала облегчение. День клонился к вечеру, и она вдохнула холодный воздух.

Слова старого мудреца скорее запутали ее еще больше, чем дали какое-то объяснение. Девушка испуганно оглядывалась по сторонам, проверяя, не следят ли за ней. Без сомнения, ее жизнь была в опасности. Но она была жива! Может быть, все дело в пергаменте, именно благодаря ему она и жила. Пока он у нее, думала Афра, с ней ничего не может случиться.

Приближаясь к мосту, она вспомнила слова старика: Папа римский, вероятно, озолотил бы вас и обсыпал драгоценными камнями, словно королеву, если бы вы отдали ему этот пергамент. Что-то в этом роде, может быть, и не совсем так, говорил и отец.

Иль медленно нес свои темные воды. Афра перешла мост. Взволнованные люди бежали куда-то на север. Женщины подобрали юбки, чтобы бежать быстрее. Из боковых улиц выскакивали люди с кожаными ведрами, и внезапно стали слышны крики:

— Пожар! Горит!

Афра ускорила шаг. По переулку Проповедников неслась огромная толпа людей. Еще одна толпа приближалась от Соборного переулка. Им в лицо ударил едкий запах дыма, пахло горелым камышом. Когда они добежали до Братского переулка, небо окрасилось в кроваво-красный цвет. Афра была очень взволнована и напряжена. У нее появилась смутная догадка, и эта мысль обожгла ее, как весть о Страшном суде. Мужчины образовали живую цепь до самой реки и передавали друг другу ведра с водой.

— Раз-два! — эхо их криков отражалось от соседних домов. — Раз-два!