Девушка выпустила тетиву. Стрела взметнулась вверх, потом начала снижаться. Пораженная, Эмилин стояла молча. Она попала в цель.

Меч скользнул куда-то в сторону: Шавен упал. Николас стремительно вскочил на ноги и посмотрел вниз, потом вверх, потом растерянно оглянулся. К нему подошел Гай, держа под уздцы Сильвануса.

— Святые угодники, — произнес кто-то позади Эмилин. — Мне кажется, вы убили его, миледи.

Девушка обернулась и увидела Вильяма и конвой, защитным полукругом стоящий у нее за спиной.

— Он упал, — тихо произнесла она.

— Ваша стрела попала ему прямо в шею. Более искусного выстрела нельзя и представить. — Вильям восхищенно смотрел на госпожу.

А госпожа с трудом перевела дыхание и отвернула коня в сторону. Ей стало плохо.

Неподалеку Уайтхоук сидел на своем белом скакуне, странно согнувшись и подняв плечи. Подъехав ближе, Эмилин не на шутку испугалась. Почему он ничего не предпринимает, не приказывает своим людям атаковать или преследовать?

— Милорд! — позвала она графа.

Он повернулся и взглянул на девушку мутными, ничего не выражающими глазами. А потом упал на шею своего коня.

Мимо Эмилин пронесся Николас на своем Сильванусе. Его внезапное появление испугало ее; отъехав в сторону, она еще не поняла, что короткая битва закончилась смертью Шавена.

Барон соскочил с коня.

— Помогите мне снять его! — крикнул он. Вильям и еще один воин спешились, и строем они опустили Уайтхоука на землю. Эмилин тоже сползла с коня и, увязая в снегу, направилась к ним.

— Надо снять доспехи! — на бегу кричала она. Скинув рукавицы, начала поспешно развязывать кожаные тесемки, скреплявшие капюшон и кольчугу. Николас пытался оттянуть ворот кольчуги у горла.

Страшный звук, похожий на свист стрелы, сменился не менее страшным хлюпаньем в груди. И так несколько раз. Казалось, граф пытается дышать, но не может.

— Что это такое? — в ужасе почти закричала Эмилин. Она подняла его голову, и белые волосы рассыпались по ее рукам, словно шелк. Она положила голову к себе на колени, понимая, что в таком положении Уайтхоуку будет легче дышать.

— У него больные легкие, — объяснил Николас.

— Пошли кого-нибудь за Мэйзри.

— Некогда. — Николас сорвал с себя зеленый плащ и накрыл им отца. — Надо постараться, чтобы он не замерз, — объяснил он. — От холода станет еще хуже. Питер! — позвал он, разыскивая что-то в карманах графа.

— Что ты делаешь? — удивилась Эмилин. Уайтхоук на ее коленях с трудом дышал. Николас взглянул на Питера.

— Он все время возил с собой лекарство. Посмотри в седле. — Кивнув, Питер побежал обследовать седельные сумки. — Моя мать знала, чем это лечить, — объяснил Николае. — И сейчас ему постоянно готовят настой по ее рецепту.

Кожа Уайтхоука приобрела каменный оттенок. Он сложил губы, беззвучно произнося какое-то слово.

Эмилин нагнулась.

— Священника, — произнесла она.

Николас сунул руку в карман куртки и достал маленький молитвенник, спасенный Эмилин. Он протянул книгу Уайтхоуку.

Схватив ее, граф закашлялся, и в груди его поднялось немыслимое клокотанье.

— О господи! — не выдержала Эмилин. — Неужели ничем нельзя ему помочь?

— Сейчас, — коротко ответил Николас, схватив маленький кувшинчик, переданный Питером. Сорвав восковую пробку, он поднес кувшин к губам Уайтхоука. Старик глотнул, кашлянул, глотнул снова.

Слезы наполнили глаза Эмилин: настолько больно было видеть человека, еще полного сил и огня, в таком жалком состоянии. Он мог умереть в любую секунду.

— Милорд, — проговорила она, — милорд, вы должны узнать кое-что.

— Что? — нетерпеливо вмешался Николас

— Леди Бланш умерла вовсе не от голода. Я нашла письмо, милорд, в башне. Она принимала лекарство от сердца. Леди Бланш собиралась просить у вас мира на следующее утро, милорд. Но нечаянно приняла слишком большую дозу настоя. Или же наоборот, не успела его принять, и сердце ее остановилось.

Эмилин схватила руку Уайтхоука в свою.

— Она не собиралась умирать, милорд. И вовсе не вы убили ее. У нее было очень слабое сердце, и она это знала. Но она хотела жить как можно дольше.

— Если это правда, сэр, то на вас не лежит грех ее убийства, — тихо проговорил Николас.

Уайтхоук с трудом вдохнул и мрачно взглянул на Николаса.

Эмилин наклонилась к нему.

— Милорд, — прошептала она, — леди пишет также, что у вас есть сын. Он мужественный и целеустремленный человек. Хороший человек, милорд.

Она подняла глаза на Николаса. Его взор был исполнен сочувствия и понимания. Он смотрел на отца, и на щеках его, как всегда в минуты глубокого волнения, появились красные пятна.

Уайтхоук снова закашлялся, однако клокотанье в его груди стало заметно тише. Прижав молитвенник к груди, он открыл было рот, глядя в глаза сыну, но потом снова упрямо закрыл его.

— Я часто поступал, поддаваясь гневу, милорд. Да и нередко забывал о чести. Я прошу у вас прощения.

— Мой характер, — прошептал Уайтхоук. — У тебя мой характер.

Дрожащими пальцами Эмилин убрала волосы со лба графа. Завывание в его груди стихало. Граф дышал.

— Травы помогают, — произнесла Эмилин.

— Если у него появятся силы, мы перенесем его в теплое место, — решил Николас. — Питер! — обратился он к другу, — организуй носилки!

Уайтхоук пошевелился.

— Нет, — решительно отказался он, — я не хочу, чтобы меня несли! Посадите меня на коня!

— Но, милорд… — запротестовала Эмилин.

— Хорошо, милорд, — Николас понял отца. Он поднял его на ноги. Качаясь, граф оттолкнул сына и медленно пошел к своему коню.

Молча он отдал молитвенник Эмилин. Она взяла книгу, глядя на графа широко открытыми глазами. Она не сомневалась, что, то мгновение искренности и нежности, которое она видела в лице и глазах графа, было истинным. Что бы ни произошло после того, как Уайтхоук узнает о существовании документа о принадлежности земель в долине Арнедейл, она верила, что мир может быть достигнут.

— Миледи, — произнес Уайтхоук, — я не выказывал вам того почтения, которого вы заслуживаете. Прошу прощения.

— Прощаю охотно, — ответила Эмилин. — Милорд, — продолжила она, — вы еще чрезвычайно слабы и нуждаетесь в помощи. А путь до Грэймера, далек и труден.

— Поезжайте в Хоуксмур, — спокойно предложил Николас.

Уайтхоук взглянул на него.

— Ты примешь меня там?

Николас провел рукой по шее светлого коня.

— Я когда-то уже говорил вам, что прощение — эта та добродетель, которой я так и не смог научиться. Но моя супруга сумела доказать мне, что семья — это один из самых ценных на свете даров. И если уж мы удостоились этого дара, то нельзя отбрасывать его и рвать связь, созданную Богом.

Эмилин с удивлением взглянула на мужа и взяла его за руку. Он крепко сжал ее ладонь и снова взглянул на отца.

— Твоя леди верна и сильна духом, — мрачно признал Уайтхоук. — Такой же была твоя мать, теперь я это понимаю. Если бы только мы с Бланш не были так упрямы! Мы погубили друг друга.

— Добро пожаловать в Хоуксмур, сэр, — повторил Николае. — Нам есть что обсудить, когда вы поправитесь.

Уайтхоук кивнул.

— Я хотел бы увидеть письмо, миледи.

— Милорд, вы обязательно его прочтете, — мягко заверила Эмилин.

Уайтхоук согласно кивнул, повернул коня и медленно поехал к Хоуксмуру. Его отряд в молчании следовал за господином.

Николас взял книгу из рук Эмилин и быстро перелистал ее.

— Мне кажется, я ее помню.

— Она и предназначала ее тебе. Николас взглянул вопросительно.

— Леди Бланш положила акт о земле в эту книгу. Он быстро открыл ее и вытащил из-под обложки сложенный пергамент, скрепленный королевской печатью.

— Земля принадлежит монахам, тебе и леди Джулиан.

— Я вижу. — Он снова сложил документ и засунул его обратно. — Лучше бы монахи получили в свое распоряжение весь этот участок. Мне кажется, Джулиан не будет возражать.

Эмилин кивнула.

— Она будет довольна. Николас, неужели сегодня это действительно был Элрик? Что теперь станет с Лесным Рыцарем?