Заметно холодало, небо было затянуто чёрными тучами. Мы сидели у костра и разговаривали на самые разные темы. Как много, оказывается, существует тем для беседы с друзьями, с которыми вроде видишься каждый день! И про каникулы, и про школу, и про наш поход. Я ещё раз поблагодарил друзей за заботу обо мне и обещал при случае отплатить им добром за добро. Пузырь и Фея отмахивались — мол, ничего они серьёзного не сделали, каждый поступил бы также. Тут редкие капли превратились в настоящий дождь, который ливанул, как из ведра. Мы быстро перебрались в палатку, затащив за собой и наш ужин, и закрыли за собой полог.

Я достал из своего рюкзака свечку, сухой мох и огниво. Друзья с любопытством и некоторым беспокойством наблюдали за моими приготовлениями, опасаясь, что я спалю всю палатку. Но не зря я тренировался неделю назад дома — с первых же искр сухой пучок вспыхнул, я аккуратно зажёг свечку и поставил ее в пустой стакан посреди нашего «стола» — квадратной плотной скатерти.

Палатку Пузырь выбрал прекрасную — с довольно высоким потолком, просторную, в ней можно было удобно сидеть и ужинать втроём. Фея порезала утку, и мы принялись за еду. Мясо было несколько пересолённое, но никто не привередничал — все проголодались за прошедшие сутки. Чай в кружках быстро кончился, а вылезать из палатки под дождь и набирать разбавленную ливнем воду в котелке никому не хотелось. Наш костёр уже затушило дождем, и согреть ещё кипятка для чая было проблематичным. Тогда Пузырь со словами «ну что бы вы без меня делали?» достал из своего рюкзака термос, в котором оказался не чай, как я предположил утром, а горячий глинтвейн.

— Моя мама сегодня рано утром собственноручно приготовила. Сказала, что знает она эти молодёжные походы — замёрзнут все в первую же ночь и пошлют, как всегда, гонцов за самогоном в ближайшую деревню.

Мы посмеялись, и разлили по стаканам ещё горячее вино. Чокнулись «за удачный поход» и выпили. Действительно, сразу стало тепло и приятно. Палатка гремела от барабанящих тяжёлых капель и порывов ветра, но внутри было сухо и спокойно. Мы не спеша доели ужин, допили остатки глинтвейна и стали готовиться ко сну.

Я надел на ночь тёплый свитер и вязаные носки, расстелил тонкий матрац-подстилку и укрылся одеялом. Пузырь одеяло в поход не захватил, но надел на ночь свитер и куртку, так что за него можно было не также не беспокоиться. Фея устроилась лучше всех — у неё в рюкзаке оказался тёплый туристический конверт-спальник, в который она и забралась, застегнулась до самого носа и могла спать в тепле и уюте посредине между мной и Пузырём.

Я затушил свечку, полежал немного, слушая шум дождя, потом пожелал всем спокойной ночи. Но мне никто не ответил — мои друзья уже крепко спали. Мне же, наоборот, не спалось — наверное, потому, что я почти весь день и так проспал. Я полежал немного, может, и вздремнул часок-другой, но потом встал полный сил, готовый идти хоть весь следующий день.

Дождь закончился. Я вылез из палатки и начал заново разводить костёр. Мокрые ветки долго не хотели разгораться, но постепенно мне удалось зажечь от углей, ещё хранивших тепло в самой глуби костра, тоненькие палочки и сухой мох, а потом и остальные дрова. Небо быстро очищалось от туч, засияли россыпи совершенно незнакомых мне звёзд, стало светло почти как днём.

Я проверил сеть и вытащил запутавшуюся в ней небольшую щуку. Эта удача подстегнула меня, я достал рыболовные снасти, нацепил на крючки кусочки хлеба и утиного мяса, и закинул в воду. Белые поплавки из перьев было хорошо видны на фоне тёмной воды, что весьма способствовало ночной рыбалке. В принципе, у меня были в рюкзаке и «закидушки» с колокольчиками, но я решил не ставить их сейчас, чтобы не разбудить спящих друзей.

Клевало нечасто, но зато и мелочёвка не терзала попусту наживку. До рассвета я смог поймать десяток окуней самого разного размера, одного усатого налима и ещё одну непонятную рыбину длиной с ладонь с продольными голубыми полосками. Эта рыба явно не водилась в реках у нас дома, но выглядела вполне типично для речной рыбы, то есть съедобно. И после длительного осматривания «полосатик» был признан годным для ухи. Поставленная сетка принесла ещё двух щурят и несколько окуней. Я почистил всю рыбу, в том числе «полосатика», порезал принесенные из дома Феей овощи и начал варить уху по рецепту, которому меня учил мой отец много лет назад — сначала просто готовить рыбный бульон из мелочёвки и плавников, потом выкинуть рыбу и покрошить морковку, лук и картошку, а только потом солить и класть хорошие куски рыбы.

С появлением первых проблесков зари на востоке озеро стало покрываться густым туманом, ветра не было, и казалось, что всё озеро закипает от пара. Туман был такой густой, что даже палатку с пяти шагов было едва видно. Я сидел у костра и вдруг услышал негромкий шелест тростника — кто-то покрупнее утки возился неподалеку. Волк или кабан — решил я. Звук приближался.

Я вынул арбалет и рычагом быстро зарядил своё оружие болтом с широким «охотничьим» наконечником. Туман не давал разглядеть приближающееся существо. Я присел на одно колено и взял оружие наизготовку, осматривая кусты со стороны отмели. Я напряжённо вглядывался в полосы густого белого тумана и вдруг понял, что вижу цель. Но не по нормальному, а как-то расплывчатым более ярким силуэтом, как через инфракрасный бинокль. Цель приближалась и была уже на расстоянии метров пятнадцати, была высокой и шла на двух ногах. Человек! Даже два человека — вторая расплывчатая фигура шла чуть сзади.

Не опуская оружие, я громко сказал:

— Стой, кто идёт!

— Не стреляй, вольный охотник. Мы не враги тебе и твоим друзьям.

Я удивился и опустил вниз свой арбалет. Из тумана вышли два человека. Точнее, один человек и один эльф! В одинаковых серых длинных плащах, под которыми были видны кольчужные рубашки из тёмного металла. Серые пограничники, догадался я и положил оружие на землю.

Оба пограничника подошли ближе и сели у костра. Я исподтишка разглядывал их — мужчина был рыжеволосый и довольно молодой, лет двадцать пять, не более. Но при этом он выглядел весьма умелым воином, два длинных меча крест-накрест висели у него на спине под плащом, только рукоятки мечей торчали над плечами. У эльфа мечей не было, но на поясе был широкий охотничий нож, а за спиной был длинный резной лук из светлого дерева и колчан стрел с красным оперением.

Серые пограничники сидели у костра и молчали. Я посчитал, что гостей нужно, наверное, угостить. Достал две глубокие тарелки, налил им ухи, дал две ложки, хлеб, огурцы, вскипятил чаю. Пограничники принялись за еду, как будто только за этим и пришли.

— Ну, как глаза, получше стало? — спросил меня вдруг мужчина через несколько минут.

— Да, вчера к вечеру слепота прошла, — ответил я, стараясь не удивляться их осведомлённости.

— Это хорошо. А то по закону сегодня до заката вам нужно уже покинуть Лес Между Мирами.

— Мы знаем, нам Илона-друид говорила, что здесь нельзя задерживаться.

— Вот и отлично. Вы новички, могли не знать. А наша задача — предупредить, чтобы не было недоразумений. Куда пойдёте? Твой друг говорил, что вроде в Холфорд?

— Да, туда. Илона сказала, что девочка способна к магии, и её нужно показать в школу магов. Ну, а мы за компанию идём. Пётр хочет поступить в стражу Холфорда и стать воином. А я не знаю ещё, что буду делать. Но что-то не прельщает меня караульная служба.

Тут впервые заговорил эльф. Голос у него был очень звонким, как у девушки, и певучим.

— Мне друзья рассказывали, что видели, как ты разговаривал с собакой. У тебя очень редкий для человека дар говорить с животными, и тебе нужно развивать его. Ты следопыт, твой дом везде на природе — в лесах, горах и низинах. Поэтому тебя, в отличие от твоих друзей, и не тянет в большой город. Тебе нужно больше бывать на природе. Она — твоя школа, именно вне городов ты становишься опытнее и сильнее.

Рыжий мужчина, видя моё изумление, весело рассмеялся:

— Вижу, ты удивлён. Знай, практически с самого первого мгновения вашего первого появления в этом месте за вами следили постоянно десятки глаз. Видели, как вы вышли, как ты лез на дерево на холме, как разговаривал с собакой, как вы пришли к озеру и купались. Как вы ушли и заново пришли, как ты ослеп, а твой друг бегал за лекарством. Такая уж у нас работа — знать всё о путешественниках, оказавшихся в нашем Лесу.