Я же стоял и не знал, с чего начать обращение к незнакомому мне божеству. В конце концов, решив поскорее покончить с этой формальностью, я решился и быстро произнес обещание соблюдать три закона воровской гильдии. Не успел я закончить свою фразу, как внезапно свет померк, на мои плечи легла огромная тяжесть. В моих ушах раздался болезненный рокот:

— Существо другого мира, ты не рождён под этими звёздами и обращаешься к чужому для себя божеству. Но сейчас ты в мире, именуемом Эрафией. Здесь другие законы. Здесь правим мы, двенадцать богов — четверо светлых, четверо тёмных и четверо серых. В наших руках здесь жизнь и смерть, любовь и разлука, счастье и горе… И если кто-то желает получить благосклонность любого из нас, то он должен обращаться к нам со всей возможной почтительностью. Тем более, если он человек другого мира. Но на первый раз я тебя прощаю. И принимаю твою клятву, пусть она и была изложена в неподобающем виде. Я дарую тебе многие способности ночного ремесла, дарую даже больше, чем большинству других смертных. Пусть они помогают тебе выжить в нашем мире, получить признание и богатство. Но взамен и спрос с тебя будет особый — с этого самого момента, где бы ты ни находился, я буду внимательно следить за выполнением твоей клятвы. И горе тебе, если ты хоть раз нарушишь своё обещание!!!

Очнулся я на жёсткой лавке где-то во внутренних помещениях храма. Знакомый жрец с косичками в бороде пытался привести меня в чувство, хлопая ладонью по щекам. В ушах до сих пор стоял гул от слов божества, я отчётливо помнил каждое услышанное слово. Я ошалело огляделся по сторонам.

— Где я? Что со мной случилось? — зачем-то задал я два подряд глупых вопроса, хотя и так знал на них ответы.

— Ты в храме Белла. С тобой случилась великая милость — на тебя нашло озарение, и ты слышал слова нашего бессмертного господина. Ты отмечен Беллом, великий серый создатель лично решил принять участие в твоей судьбе. С этого момента ты — орудие в руках нашего бога. Такое случалось и раньше в истории, но довольно редко, далеко не каждое десятилетие. И каждый раз вмешательства богов случались перед большими потрясениями… Вид у тебя неважный. Ты сможешь подняться?

Я спустил ноги на пол и попытался встать. Перед глазами опять всё поплыло, лишь своевременная поддержка жреца удержала меня от падения. Он усадил меня обратно на скамью.

— Если хочешь, можешь оставаться в нашем храме столько, сколько потребуется. Мы будем очень рады обществу человека, на которого пал выбор нашего бога, — предложил мне бородатый.

— Спасибо за предложение, но меня сегодня вечером ждёт важная встреча, я должен там присутствовать, — отказался я.

Через пару минут я попробовал ещё раз сам встать. Голова ещё кружилась, но уже моё состояние можно было описать словами «вполне сносно». Я прошёлся по комнате от стены до стены и успокоил с тревогой наблюдающего за моим состоянием жреца.

— Со мной уже всё нормально. Спасибо за помощь. Мне нужно идти.

Я подхватил свой рюкзак, ещё раз поблагодарил священника и уже собирался идти, как вдруг вспомнил один важный вопрос:

— Кстати, а куда оплачивают долю гильдии с добытых денег? — это вопрос меня интересовал в том контексте, что с забранных у вчерашнего преследователя монет тоже, скорее всего, полагалось оплатить десятую часть.

Священник сказал следовать за ним, мы вышли обратно в основной зал храма. Тут бородач остановился и указал на сидящего на корточках при входе в храм нищего с грязной повязкой на глазах.

— Деньги передай этому слепому человеку, назови только ему своё имя, чтобы он тебя знал.

Я, хоть и удивился, спорить не стал. Подошёл к дремлющему и чуть похрапывающему нищему, кинул ему в деревянный ящик с прорезью три медные монетки и произнёс:

— Серый Ворон, выплата доли школы.

Слепец никак не отреагировал, он явно дремал, разморенный на солнце. Посчитав свой долг перед школой воровства исполненным, я с лёгким сердцем покинул храм. Яркое солнце слепило глаза после полутьмы помещения, лёгкий ветерок приятно шевелил волосы на голове. Я быстро пришёл в себя на свежем воздухе.

Ещё раз поразившись красоте и почти стерильной чистоте храмового района, я вышел с противоположной стороны храмовой площади через хорошо охраняемые ворота, оказавшись в незнакомом пока мне районе внешнего города.

Никуда не торопясь, прошёлся по городу. Как и на противоположном берегу Стреминки, здесь были и кварталы бедноты, и более богатые кварталы, сменявшиеся целыми районами мастеровых людей — кузнецов, ткачей, гончаров, плотников. В воздухе причудливо перемешивался аромат свежего хлеба, запах коптящейся рыбы, нагретой смолы и резкая вонь дубильных веществ с мастерских по переработке шкур. Город жил своей жизнью, работа кипела, обозы товаров то и дело проезжали по улицам куда-то одну и ту же сторону.

Я предположил, что в той стороне находится рыночный квартал Холфорда. Об огромном рынке я много раз слышал, но пока ни разу не посетил. Я пошёл в направлении движения телег с товарами и минут через пятнадцать, действительно, вышел в Торговый район. Кольцо жилых домов быстро закончилось — началась бесконечная череда складов и торговых лавок. Это оказался весьма и весьма оживлённый район, народу было почти как на демонстрации. Причём это в будний день. Мне даже страшно было представить — что же здесь творится в Малый или Большой выходной! А в дни осенней ярмарки, говорят, здесь ещё больше народу!

Почти до самого вечера я ходил по рынку, временами непроизвольно раскрывая рот от изумления. Тут, наряду с разнообразной одеждой, мебелью, едой и оружием, продавались иногда самые невероятные вещи. Например, горшки с рассадой хищных колючих лиан. Продавец, смуглый худой мужчина с роскошным тюрбаном на голове, для привлечения покупателей дразнил зелёные полуметровые ростки кусочком сырого мяса. Гибкие ветки с зазубренными мелкими шипами тянулись за добычей, шевелились и временами пытались хлестнуть руку продавца своими колючими плетьми. Такие лианы предлагалось высаживать у изгороди домов — хищные растения надёжно охраняли бы двор от грызунов и воров.

Также меня впечатлили крытые клетки с осёдланными боевыми грифонами. Покрытые жёсткими короткими перьями огромные свирепые звери косили свои налитые кровью глаза на зевак. Без сомнения, грифон за считанные секунды был способен разорвать в клочья неосторожно приблизившегося к ним чужака. Однако рабы из прислуги купца спокойно ходили между страшными зверьми — чистили клетки, наливали воду в бочки с водой, кормили зверей свежим сочащимся кровью мясом. Всё дело, как объяснял продавец, было в защитных амулетах, которые носили эти люди. Грифон после несложного заклинания привязки навсегда становился беззаветно преданным обладателю амулета и был готов отдать жизнь, защищая своего хозяина. Огромные крылья грифонов позволяли поднимать в воздух даже самых крупных воинов в тяжёлых доспехах и перелетать верхом на значительные расстояния.

Но никакие защитные амулеты не смогли бы удержать обитателя другого вольера — трёхметрового детёныша зелёного дракона. На драконов вообще слабо действует магия, поэтому рептилия с блестящей изумрудной чешуей и уже прорезающимися крыльями лежала, прикованная толстой стальной цепью. Драконы теоретически вырастают до гигантских размеров, могут жить несколько тысяч лет и со временем даже могут стать разумными. Но детёныши драконов отличаются лишь свирепостью, а отнюдь не особой сообразительностью. Вокруг вольера сидели охотники на драконов — натренированная и закалённая во многих стычках команда. Судя по одеждам, пара опытных стихийных магов, жрец-лекарь, несколько арбалетчиков, следопыт с двумя мечами за спиной и трое огромных заросших рыжими волосами воинов со страшными двуручными мечами. Охотники на драконов тут же с прилавка продавали скорлупу драконьих яиц, бутыли с какими-то эликсирами, драконьи шкуры и изделия из них. И хотя цены на товары охотников за драконами были просто астрономическими, возле прилавка было немало покупателей.