Предисловие автора

Почему я обратилась к этой теме? Почему решила написать об Урале, когда сама нахожусь от него за «тридевять земель, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве»?

Видимо, благодаря чувству Родины, острому, пронзающему сердце еще в утробе матери, да так и остающемуся в нем до последнего биения. А именно здесь, на Урале, я родилась и выросла, выучилась и — вылетела из гнезда туда, куда летят перелетные птицы.

Из «Географической поэмы» Авесты (Перевод С.П. Виноградовой, по изданию: Авеста. СПб., 1998):

1. Сказал Ахура-Мазда Спитаме-Заратуштре: «О Спитама-Заратуштра, я сделал места обитания дарующими покой, как бы мало радости [там] ни было. Если бы я, о Спитама-Заратуштра, не сделал места обитании дарующими покой, как бы мало радости [там] ни было, весь телесный мир устремился бы в Арианам-Вайджа.

2. Во-первых, наилучшую из стран и мест обитания я, Ахура-Мазда, сотворил: Арианам-Вайджа с [рекой] Вахви-Датией. Тогда этому в противовес состряпал Анхра-Манью многопагубный змея рыжеватого и зиму, дэвовское творение.

3. Десять месяцев там зимние, два — летние, и в эти [зимние месяцы] воды холодные, земли холодны, растения холодны там в середине зимы, там сердцевине зимы; там зима [когда] идет к концу, там большое половодье.

Как только ни называют эту страну! И Арианам-Вайджа, и Арьян Вэш, но больше все-таки — Ариана Ваэджа, первая Благая Земля. И где только ни хотели бы разместить ее историки, ученые и просто путешественники, но большинство сходится в том, что это — вторая родина ариев, и находилась она на территории нынешнего Южного и Центрального Урала. Именно сюда после гибели Арктиды люди вынуждены были спасаться бегством.

Так это или не так? Для меня, как автора художественного произведения, это уже и не столь важно. Ведь герои моего романа ищут легендарную страну задолго до того, как Ариана Ваэджу активно начали называть «уральской», задолго до «открытия» легендарной Арктиды и «древних городов», в том числе и Аркаима, именно на Урале.

Приятного вам чтения!

Пролог

Я возношу хвалу всем праведным мужчинам и женщинам всех рас и всех стран мира.

Пусть добро Вселенной снизойдёт на всех таких людей, таково моё желание.

О Ахура Мазда! Какое счастье!

По милости Твоей

Мы, наконец, достигнем земли,

Твоей Золотой Земли,

Она будет истекать молоком и мёдом.

Это будет земля ариев,

Где наши цари будут править в почёте и славе.

Где мы будем служить Тебе, о Господь!

Эту великую землю назовём мы

Уралом — новой землёй ариев.

(Порус Хоми Хавевала, «Сказание арийского народа»[1]).

С этого холма открывался фантастический вид на окрестности! Далеко внизу в него упиралось зеленое поле, настолько яркое, будто прежде чем выкрасить в этот цвет каждую травинку, Творец смешал в палитре натертые в порошок изумруды с росой, выпавшей слезами девственниц. При слабом дуновении ветерка высокая трава гуляла волнами, гребни которых блестели на солнце и казались на оттенок светлее. Вправо — влево, вправо — влево! Чуть дальше тяжелой стеной выстроился темно-зеленый лес, совсем не угрюмый, и даже — приветливый. Он покачивал могучими шапками, глубоко надвинутыми на вековые стволы, и казалось, тоже радушно здоровался с путниками, неожиданно появившимися в этих нелюдимых краях.

Перерезала лес дугообразная синяя линия реки, видно, и она по природе своей не злая. Иначе бы не огибала с такой осторожностью препятствия, а сломала бы их, разрушила. Широкая водная лента по цвету совпадала с таким же лазоревым небом, а оно... оно висело куполом, таким высоченным, что не хватило бы рук всего человеческого племени, чтобы дотянуться. На небесном своде разбрелись белоснежными овечками облака, подгоняемые пастухом — Ветром. А в центре, утверждая свое превосходство, висел огромный оранжевый шар — как Господин, как Великий Учитель и Маг. Божественное солнце взирало на путников и тоже улыбалось им, ласково дотрагиваясь до их белой кожи, но не обжигая ее.

— Арий! Какая красота!

Статная девушка подняла к небу руки, приветствуя Землю, Солнце, Ветер и Небо, а также — Реку, Лес и Траву — все, что собрал в сказочную картину сам Творец. Затем она сбросила с себя тяжелую накидку из звериной шкуры и в восторге закружилась. Домотканое длинное платье с красной каймой на груди и на оборке затрепыхалось колоколом на ветру, а собранные под костяную заколку волосы рассыпались по плечам, спине и груди мягким золотистым облаком...

— Яролика! Моя солнцеликая!

Он осторожно остановил ее, уткнулся лицом в шелковистые волны и нежно дотронулся губами до ее сияющих небесной голубизной глаз:

— Будь осторожна! Ты забыла о маленьком!

— Ах, да, прости, родной! Чтобы обрести счастье, он должен сначала родиться... в счастливой стране!

А сзади на холм поднимались уже другие люди. Уставшие от тяжелой дороги, мрачные от пережитого, разуверившиеся в том, что когда-нибудь увидят такие творения Всевышнего, они сбрасывали с себя прикипевшую к телу звериную одежду, складывали в кучу тощие котомки, копья, булавы, — все то, что еще несколько минут назад представляло ценность! И с восторгом смотрели на открывающийся с холма вид! Ребятишки расталкивали взрослых острыми локтями и вырывались вперед, а те, кто не мог разглядеть это благолепие за спинами взрослых, плакали и просились на руки. Малыши никогда еще в своей жизни не видели столь величественной красоты Природы! Они не видели Солнца!

***

Много полнолуний назад старейшина Белогор, что значит высокопросветленный, собрал всех мужей рода на вече. В центре города стоял храм Ра, а от него шли во все стороны радиальные улицы — как лучи солнца. Люди собирались здесь, чтобы обсуждать насущные вопросы, но чаще — делиться радостью — о приближающихся праздниках или обрядах, о появлении новых семейств и даже — новых членов общины. И всегда стояли они под открытым небом — разве можно говорить о важном, священном, закрываясь при этом от Солнца, Неба и свободолюбивого Ветра?

Каждый раз хранители рода поднимали к небу свой взор и спрашивали Бога Солнца, одобряет ли он их светлые помыслы, радуется ли вместе с ними новому событию. И взгляд их упирался в светлое безмятежное небо, а на лица падал яркий солнечный свет из неиссякаемого источника — желтого диска, который не уставал каждый день подниматься над куполом неба и обходить свои владения. Так было всегда. Но вот однажды, когда правили тризну[2] по старцу Ведагору, ведающему о высшем, где-то вдалеке прогремел мощный гром — такой сильный, какого не было еще никогда, и небо затянулось черными тучами. Поднялся ветер, такой стремительный, что сдувал не только шапки с головы, но и крыши с жилищ, ломал самые крепкие деревья и разбрасывал их по округе. А небо чернело и чернело, словно пробежал по нему табун лошадей да оставил вихри пыли. Вон она как заклубилась!

В тот день разошлись люди с миром, ожидая нового светлого дня. Но, проснувшись, увидели такое же черное небо. Солнце не взошло ни на следующий день, ни через седмицу, ни через полнолуние. Ушло и тепло. С темного неба посыпались снежинки, окутывая окрестности мягким пухом. Воздух, наполненный невидимыми острыми льдинками, впивался в кожу, так что пришлось укутаться в звериные шкуры, а скотину завести в помещения. На полях остались под снегом колосья хлеба, в садах — распустившиеся бутоны цветов, а в лесах — спелые сочные фрукты.

Земля покрывалась толстым слоем льда, и для детей это стало забавой. Они с визгом катались с ледяной горки на деревянных досточках, лепили из снега фигурки зверей и не плакали, когда им старшие мазали целебными бальзамами оцарапанные коленки. Пожалуй, веселились еще и лихие ездоки, так сильно разгонявшие лошадей на льду, что те высекали из него искры и осыпали ими прохожих.