— Откуда вам знать, какой у меня вкус, если я три года встречалась только с одним «типом» — с Кеннеди!

— Не кипятись. Ты же меня поняла: я хотела сказать, что раньше ты не западала на тупых.

— А кто на них западает?

Меня возмутило, что Лукаса назвали тупым. Может, экономика просто была ему неинтересна. А вообще ничто в нем не указывало на недостаток ума.

— Ну здрасте! — подала голос Мэгги. — Ты моего Уилла видела?

Мы все прыснули со смеху. Парень Мэгги был симпатяга и, лежа на спине, смог бы, наверное, приподнять небольшую «хонду», но успехами в учебе не блистал.

— А Чез умнее меня, но это небольшая заслуга.

У Эрин была средняя оценка «В», и я много раз пыталась убедить подругу в том, что ей грех жаловаться на интеллект. Но она почему-то упорно считала себя глупой. Я ткнула ее в плечо, как делала всегда, если у нее начинался приступ безосновательного самоуничижения, но она ответила:

— Не надо! Я просто смотрю правде в глаза.

— Ничего подобного!

— Тогда почему же я еле свожу концы с концами и одеваюсь в самых паршивых магазинах? — Тут Мэгги хихикнула, а Эрин вернулась к прерванному разговору: — Вы видели парня, с которым мы были на выпускном? — Она нам всем показывала снимок, где Адонис в смокинге обнимал ее за талию, затянутую в шелк. — Мама дорогая, что это было за тело! Мне прямо хотелось облизывать его пресс! И представьте себе, этот парень учился в классе коррекции. При этом, уверяю вас, он был талантлив во многих вещах, не связанных с умственным трудом.

Мэгги задыхалась от смеха, а я наверняка была вся красная: откровения Эрин иногда смущали меня. Обе мои подруги приехали в колледж без парней, но сексуальный опыт у них к тому времени уже был. Я спала с Кеннеди, своим единственным партнером, с зимних каникул последнего школьного года. На нашу сексуальную жизнь я никогда не жаловалась, хотя некоторые рассказы Эрин и статьи в журналах наводили меня на мысль о том, что есть что-то, чего я не знаю.

— Ну и о чем это говорит?

Эрин осклабилась:

— Это говорит о том, что в твоей жизни наконец-то наступает эра плохих парней! Давно пора!

— У-у-ух! — произнесла Мэгги.

— Хм… Не думаю.

— Нечего тут думать, точно тебе говорю! Соблазни этого Лукаса, получи от него все, чего так долго была лишена. С плохими мальчиками мало у кого бывают серьезные отношения, но такие парни прекрасно подходят девчонкам, которых недавно бросили. Может, Лукас создан для того, чтобы быть «временным вариантом», и в твоей нынешней ситуации он для тебя как раз самое то. Он сможет научить тебя разным интересным вещам…

Мэгги одобрила эту идею.

— Везет тебе! — низко, на выдохе, произнесла она.

Я почувствовала дрожь, вспомнив, как руки Лукаса держали меня за талию, а губы касались моего уха. При мысли о том, как он смотрел на меня в среду, я учащенно задышала. Возможно, дело было в выпитых коктейлях и наутро все покажется мне в другом свете, но пока я начинала верить, что бредовая идея Эрин не такая уж и бредовая. Вот черт!

В понедельник перед экономикой я была вся на нервах. Никак не могла решить, применять ли мне разработанный Эрин план по соблазнению ничего не подозревающего однокурсника или бросить все это, пока не поздно. Лукас вошел в аудиторию передо мной, и я заметила, как он бросил взгляд на мое прежнее место рядом с Кеннеди, который, слава богу, уже явился. На то, чтобы принять решение, у меня оставалось секунд тридцать.

В субботу мы, к счастью, быстро доехали до общаги, но после этого Эрин и Мэгги не сразу успокоились. Подначивая друг друга и распаляясь все больше и больше, девчонки твердили, как им завидно из-за того, что я вот-вот сделаю. Или из-за того, кого я вот-вот сделаю. Поскольку в клубе Эрин ничего, кроме низкокалорийных газированных напитков, не пила, наутро она бодро вскочила с постели и, фонтанируя идеями, принялась разрабатывать план операции «Фаза плохих парней».

Чтобы отделаться от подруги, я преувеличивала свое похмелье, но от Эрин, если ей что-то взбрело в голову, так просто не отделаешься. В твердом намерении передать мне весь свой опыт по части соблазнения парней (не важно, хочу я этого или нет) она сунула мне в руки бутылку апельсинового сока, и я, ворча, приняла сидячее положение. Мне хотелось спрятать голову под одеяло и заткнуть уши, но было уже поздно.

Эрин плюхнулась возле меня и начала свою лекцию:

— Главное — это не бояться. Они чуют страх и из-за этого сбиваются со следа.

Я нахмурилась:

— Сбиваются со следа? Это же… — Мне хотелось просто сказать: «А-а-а-у!» — потому что более подходящего слова мой сонный мозг выдать не смог.

— Это правда! Послушай, мужчины как собаки. Женщины знают это с древнейших времен. Парни не любят, когда на них охотятся. Они сами охотники. Поэтому, если ты хочешь одного из них сцапать, ты должна сделать так, чтобы он за тобой гонялся.

Я покосилась на нее. Вместо «а-а-а-у!» мне стали приходить в голову слова «примитивно», «пошло», «вульгарно», но поезд ушел. Рассуждения Эрин не должны были меня удивить: она и раньше говорила подобные вещи. Только я думала, что это просто болтовня, а оказалось, это часть мировоззрения моей лучшей подруги.

Пока Эрин разглагольствовала, я успела вылакать полбутылки сока. Наконец я спросила:

— Неужели ты серьезно?

Эрин изогнула бровь:

— С этим не шутят!

Час пробил: пора было начинать операцию. Я сделала глубокий вдох. До звонка оставалось три минуты. Эрин говорила, что мне понадобится всего одна — максимум две.

— Две — это, пожалуй, многовато. Лучше ограничиться одной, — объясняла моя наставница, — а то он может подумать, что ты к нему неровно дышишь.

Я присела рядом с Лукасом на краешек стула, чтобы было заметно, что я не собираюсь здесь застревать. Он тут же поднял на меня взгляд, а брови его исчезли под волосами, небрежно падавшими на лоб. Ни у кого еще я не видела таких светлых глаз: они были почти прозрачными.

Лукас явно не ожидал, что я к нему подсяду: если верить Эрин и Мэгги, это хорошо.

— Привет! — сказала я с легкой улыбкой, пытаясь изобразить нечто среднее между интересом и безразличием. Как сказали мне подруги, это ключевая деталь нашего плана.

— Привет!

Он открыл учебник и спрятал под ним свой блокнот. Но я успела заметить детальное изображение всеми почитаемого старого дуба, который рос посреди кампуса, и окружавшей его кованой решетки. Я сглотнула «заинтересованно и безразлично»:

— Знаешь, а я, оказывается, забыла, как тебя зовут. Видимо, позавчера немного не рассчитала с коктейлями.

Он облизал губы и несколько секунд смотрел на меня, прежде чем ответить. Я моргнула, — может, он специально так делает, чтобы мне стало еще труднее изображать равнодушие?

— Меня зовут Лукас. Но по-моему, я тебе этого не говорил.

Тут в аудиторию шумно вошел доктор Хеллер. Его портфель прихлопнуло дверью, и мы услышали отчетливое «Черт возьми!»: в аудитории была прекрасная акустика. Все прыснули, и мы с Лукасом улыбнулись друг другу.

— Мм… Ты, кажется, один раз назвал меня Джеки, — сказала я, а он слегка наклонил голову. — Вообще-то, я Жаклин. Теперь.

Он сделал едва заметное движение бровями:

— Хорошо.

Я прокашлялась, не сдвинувшись с места, чем опять удивила Лукаса, судя по выражению его лица.

— Рада была познакомиться, — сказала я, в очередной раз улыбнувшись, перед тем как броситься на свое место.

Не отвлекаться от лекции и подавлять желание оглянуться было для меня настоящим мучением. Мне казалось, я чувствую, как глаза Лукаса сверлят мой затылок. Ощущение было такое, будто у меня что-то зудит, а почесаться нельзя. Чтобы терпеть такое целых пятьдесят минут и ни разу не обернуться, от меня потребовались прямо-таки титанические усилия. Бенджи, сам того не зная, помогал мне в этой борьбе, развлекая меня своими замечаниями в адрес доктора Хеллера. Каждый раз, когда тот говорил «э-э-э…», мой сосед ставил палочку у себя на полях тетради, а еще он заметил, что на профессоре один носок темно-синий, а другой коричневый.