Эрин налила в чашки воды из-под крана и сунула их в микроволновку. Я уставилась в свои карточки, но перед глазами у меня все плыло. Черт бы побрал Кеннеди! Черт! Черт! Черт! Надо бы, чтобы он увидел меня с Лукасом. Пусть знает: у меня может быть другой парень — совсем на него непохожий, но ничуть не хуже. А если присмотреться, то даже лучше.

Итак, операция «Фаза плохих парней» началась. Но я не буду ни звонить, ни писать Лукасу. Если моя подруга права и он действительно охотник, то он еще недостаточно за мной побегал.

Когда Эрин подала мне чашку, я глубоко вздохнула и улыбнулась: заботливая соседка насыпала на мое блюдечко целую горку маршмеллоу[9] из нашего тайничка, куда мы обе частенько наведывались, даже если и не собирались пить какао.

— Хорошо, я не буду ему писать. Что дальше?

Эрин торжествующе улыбнулась и тихонько взвизгнула:

— Он должен заценить, какая ты хорошая девочка… — Она вытаращила глаза, осененная внезапной догадкой. — Жаклин, а может быть, он заметил тебя на лекции еще до вашего разрыва с Кеннеди? А теперь ты ведь пересела, да? Значит, о том, что вы расстались, догадаться нетрудно. Это здорово! — Тут я снова пришла в замешательство, а моя наставница расхохоталась. — Он уже на тебя охотится. Ну а тебе остается от него убегать. Только не слишком быстро.

Я слизнула какао с верхней губы.

— Эрин, да с тобой опасно иметь дело.

Она лукаво улыбнулась:

— Я знаю.

В среду я подошла к аудитории еще до того, как закончилось предыдущее занятие. Когда звонок наконец прозвенел и большинство студентов вышли, я проскользнула на свое место в твердом намерении не обращать внимания на Лукаса, когда он войдет. Чтобы у меня был повод его не заметить, я принялась просматривать карточки с глаголами, хотя к тесту по испанскому и без того была готова на все сто процентов.

Бенджи пробрался на свое место слева от меня, но я не пошевелилась: я была занята тем, что игнорировала Лукаса (хотя даже и не знала, здесь он уже или еще нет). Отвлекаться от этого занятия я не собиралась.

— Привет, Жаклин. — Это не был голос Бенджи.

Лукас сидел на месте моего соседа, облокотившись о столик и придвинувшись к самой границе моей территории. У меня перехватило дух, но я постаралась не выдать своего волнения:

— А, привет!

Он куснул нижнюю губу:

— Ты, наверное, не заметила мой номер на кофейной чашке.

Я взглянула на свой мобильный, лежащий поверх учебника:

— Заметила.

Я посмотрела на Лукаса, ожидая его реакции. Теперь я ведь почти прямым текстом сказала: «Хочу, чтобы ты за мной побегал». Он улыбнулся, и возле его светлых глаз появились едва заметные морщинки. Я попыталась не подать виду, что это меня тронуло.

— Ясно. Тогда, может, ответишь мне тем же? Оставишь свой номер?

Я изобразила недоумение:

— Зачем? Тебе нужна помощь по экономике?

Он опять прикусил губу, на этот раз посильнее, и подавил смешок:

— Да вроде нет. А почему ты так решила?

Я нахмурилась: и как мне может нравиться парень, которого так мало заботит учеба?

— Не важно, это не мое дело.

Он оперся подбородком о ладонь. Пальцы у него были серые — видимо, от карандаша, который он носил за ухом.

— Спасибо за заботу, но твой номер мне нужен совсем даже не из-за экономики.

Я взяла свой сотовый, нашла в нем номер Лукаса и отправила сообщение со словом «привет».

— Старик, ты сидишь на моем месте, — сдержанно произнес Бенджи.

Почувствовав, как телефон завибрировал у него в руке, Лукас улыбнулся: моя эсэмэска пришла, теперь у него был мой номер. Вылезая в проход, он сказал Бенджи:

— Извини.

— Все ОК.

Бенджи был одним из самых легких и спокойных людей, каких я когда-либо встречала. Можно было подумать, что он лентяй, но, заглянув в листок с его аттестационной работой, я увидела, что там стоит твердая «В». И хоть мой сосед и изображал из себя соню и прогульщика, ни одного занятия он еще, как оказалось, не пропустил.

Лукас не спеша направился к своему месту, а Бенджи уселся и, придвинувшись ко мне еще ближе, чем это сделал его предшественник, сказал:

— И что это было?

Он так выразительно пошевелил бровями, что я еле сдержала улыбку.

— О чем это ты? Не понимаю! — ответила я, хлопая ресницами на манер южных красавиц.

— Осторожней, дамочка, — протянул Бенджи. — Этот тип довольно опасный. — Он откинул со лба длинный завиток, падавший ему на глаза, и улыбнулся. — Хотя немного опасности — это иногда не лишнее, правда?

Мои губы растянулись в улыбочке.

— Правда.

Когда половина пятидесятиминутного занятия прошла, я оглянулась. Лукас в этот момент на меня не глядел, поэтому я могла спокойно смотреть на него. Он сосредоточенно рисовал: сначала наносил штрихи карандашом, а потом растушевывал их пальцем. Темные волосы падали ему на лицо. Лукас не обращал внимания ни на преподавателя, ни на сидящих вокруг — можно было подумать, что он в аудитории один. Я представила себе, как будто он сидит с ногами на кровати, держа блокнот на коленях. Интересно, что он рисует? Или кого?

Лукас поднял глаза. Он поймал и несколько секунд удерживал мой взгляд. На его лице появилась уже знакомая мне тень улыбки. Продолжая смотреть на меня, он вытянул шею и повел плечами. Потом вернулся к своему блокноту: постучал по нему кончиком карандаша и оценивающе оглядел рисунок, откинувшись на спинку стула и опустив ресницы.

Доктор Хеллер закончил чертить на доске диаграмму и продолжил лекцию. Лукас заткнул карандаш за ухо и взял ручку. Переключая внимание на профессора, он еще раз мне улыбнулся. От радостного волнения у меня кольнуло внутри.

Когда занятие закончилось, Лукаса перехватила какая-то девушка (не та, что разговаривала с ним в коридоре на прошлой неделе), и я, глядя прямо перед собой, рванулась к выходу. Мощный выброс адреналина в кровь придал мне ускорение. Бросив быстрый взгляд через плечо, я нырнула в боковую дверь и только тогда сбавила скорость. Я чувствовала себя глупо. Эрин и Мэгги настаивали на том, чтобы я побегала от Лукаса еще несколько дней. Но он, похоже, не собирался меня догонять, во всяком случае не в буквальном смысле слова.

Я написала Эрин, что сегодня не пойду в «Старбакс»: буду пить дерьмовый кофе в буфете. Она ответила: «Гениально! Я тоже туда приду: в знак сестринской солидарности и всякой такой фигни».

Под конец занятия по истории искусств я засомневалась в том, что Лукас действительно хочет играть со мной в игру, которую навязала мне Эрин. Может быть, он не собака. Или я не кошка. Или я просто плохо справляюсь со своей ролью. Я вздохнула, пряча телефон в сумку: как минимум раз тридцать за занятие я проверила, не пришла ли эсэмэска.

Я всегда довольно пренебрежительно относилась к играм, которые люди ведут, чтобы добиться любви. Или секса. Мне виделся в этом своеобразный спорт. Мол, кто куда допрыгнет. И я никогда не понимала, от чего зависит успех в подобном соревновании: от умения, везения или от удачного сочетания того и другого. Люди редко говорят то, что думают и чувствуют. Все врут.

«Тебе легко так говорить с высоты твоих идеальных отношений с Кеннеди!» — упрекнула меня Эрин, когда несколько месяцев назад я сказала ей, что она смешно ведет себя с парнем: перед тем как начать тщательно спланированное наступление, она долго выясняла, чего он хочет от отношений с девушкой. Сейчас я признаю, что именно так и нужно делать. Ну а тогда я не знала, каково молодой женщине быть одной, и поэтому не имела права судить. Теперь все изменилось.

Мое беспокойство было напрасным, но я не могла от него избавиться. На лекции Лукас на меня смотрел. Уходя с экономики, я была так уверена в себе, а теперь чувствовала себя жалкой. Почему? Потому что после занятия он не отпихнул с дороги ту рыжую девицу и не пошел за мной? Потому что за какие-то три с половиной часа ни разу мне не написал? Бред!