1. Мы тоже признаём, что главное Послание против иудаизма — то, в котором апостол поучает галатов. Ибо мы приветствуем всё это упразднение ветхого Закона как происходящее из установления Творца: уже часто в этом <нашем> изложении мы вели речь об обновлении, предсказанном пророками нашего Бога. А если Творец обещал, что ветхое минует — а именно при возникновении нового,[2126] — а Христос обозначил время этого удаления[2127] — Закон и пророки до Иоанна,[2128] — устанавливая межевой знак в Иоанне между тем и другим строем: прекращающегося ветхого и начинающегося нового, то необходимо, чтобы и апостол во Христе, открытом после Иоанна, упразднял ветхое, а утверждал новое — и таким образом содействовал вере не в другого бога, а в Творца, у Которого было предсказано и исчезновение ветхого.[2129] 2. Итак, и ниспровержение Закона, и воздвижение Евангелия действуют мне на пользу также в этом Послании, имея отношение к тому предположению галатов, согласно которому во Христа, принадлежащего, надо думать, Творцу, следует верить, сохраняя Закон Творца, потому что до сих пор <им> казалось невероятным, чтобы Закон был отменен своим Создателем. Далее, если бы они прежде узнали от апостола о совершенно ином боге, то сами догадались бы, что им следует отказаться от Закона Того Бога, Которого бы они оставили, последовав за другим. Ибо кто будет ждать, что его, принявшего нового бога, и далее будут учить необходимости следовать новым правилам? 3. В самом деле, так как в Евангелии проповедовалась та же самая божественность, которая всегда была известна в Законе, а правила не одни и те же, суть вопроса заключалась в следующем: должен ли Закон Творца быть отмененным во Христе — Творца Евангелия? Исключи это положение, и вопрос станет праздным. Если же вопрос при признании всеми, что им надлежит отойти от установленного Творцом порядка через веру в другого бога, стал бы праздным, то у апостола не было бы никакой причины столь настойчиво учить тому, что предписывала бы сама вера. 4. Итак, это Послание целиком было задумано не для чего другого, как для того, чтобы научить, что удаление Закона происходит в соответствии с установлением Творца, доказательства чему мы теперь и будем приводить. Кроме того, если < Павел > не упоминает никакого нового бога — каковое упоминание он нигде не сделал бы с большей вероятностью, чем в этом случае, а именно обосновывая отмену Закона при помощи этого единственного и вполне достаточного утверждения новой божественности, — то понятно, что он подразумевает, когда пишет: Я дивлюсь, что вы так быстро переходите от Того, Кто призвал вас в благодать, к другому благовествованию,[2130] — другому по образу жизни — не по религии; по правилам — не по божественности; ибо Евангелие Христа должно было призывать от Закона — к благодати, а не от Творца — к иному богу. 5. Ибо никто не удалял их от Творца, чтобы казалось, что они переходят к иному Евангелию тогда, когда они якобы переходят к Творцу. Действительно, прибавляя, что иного Евангелия вообще не существует,[2131] < апостол > утверждает принадлежность Творцу того, существование которого отстаивает. Ибо если и Творец обещает Евангелие — говоря через Исаию: Благовествующий Сиону, взойди на гору высокую; благовествующий Иерусалиму, возвысь в силе Своей глас Свой? также — к апостолам: Как своевременны ноги благовествующих мир, благовествующих благо? — конечно, благовествующих и язычникам, ибо говорит и: На имя Его будут уповать язычники? — т. е. на имя Христа, Которому <Творец> говорит: Я поставил Тебя светом язычникам? — и есть также Евангелие нового бога, которое, как ты утверждаешь, апостол тогда отстаивал, то, стало быть, есть уже два Евангелия у двух богов, и апостол будет лгать, говоря, что другого <Евангелия> вообще не существует,[2132] хотя имеется и другое, и он мог бы отстаивать свое Евангелие, доказывая его преимущество, а не определяя его как единственное. Но, пожалуй, ты, чтобы выкрутиться, скажешь: «Поэтому он и добавил: Даже если ангел с неба будет благовествовать иначе, да будет анафема? — так как он знал, что и Творец будет благовествовать». 6. Что же, ты снова попадаешь в собственный силок. Ибо это и есть то, в чем ты запутываешься: ведь утверждение о существовании двух Евангелий не может принадлежать тому, кто отрицает существование другого <Евангелия>. Однако, ясна мысль Павла, начинающего предложение с себя: Но если и мы или ангел с неба будет благовествовать иначе, да будет анафема.[2133] Ведь так сказано для примера. Впрочем, если и сам он не собирался благовествовать иначе, то, конечно, это относится и к ангелу. Стало быть, он ангела упомянул для того, <чтобы показать,> насколько меньше следует верить людям, когда <не следует верить> ни ангелу, [ни апостолу],[2134] а не для того, чтобы отнести ангела к Евангелию Творца. 7. Затем, излагая вкратце историю своего превращения из гонителя в апостола,[2135] он подтверждает написанное в «Деяниях апостолов», где обнаруживается то, о чем рассказывается в этом Послании, <а именно,> что вмешались некоторые,[2136] говорившие о необходимости обрезания и соблюдения Закона Моисея,[2137] и что тогда апостолы, которым был задан этот вопрос, по воле Духа возвестили о ненужности возлагать на людей бремена,[2138] которые сами отцы не смогли вынести. А если и в этом «Деяния апостолов» согласны с Павлом, становится ясно, почему ты отвергаешь их, а именно потому, что они проповедуют не иного бога, чем Творца, и Христа, принадлежащего не иному, чем Творцу, когда и исполнение обетования о Святом Духе подтверждается не чем другим, как свидетельством «Деяний»;[2139] разумеется, невероятно, чтобы они частично вторили апостолу, — излагая его историю в соответствии с его собственным свидетельством — частично же противоречили, возвещая во Христе божественность Творца так, чтобы Павел, получивший от апостолов идею отказа от Закона, не следовал бы их проповеди.

1. Далее, Павел пишет, что спустя четырнадцать лет он прибыл в Иерусалим, <дабы прибегнуть> к покровительству Петра и остальных апостолов, чтобы обсудить с ними принцип своего благовествования: не напрасно ли столько лет он подвизался или подвизается, т. е. не благовествует ли он что–либо иначе, чем они.[2140] Столь сильно он желал получить одобрение или поддержку от тех, которых, если угодно, вы намерены считать весьма близкими иудаизму. 2. Когда же он говорит, что и Тит не был обрезан,[2141] он уже начинает показывать, что лишь вопрос обрезания из–за все еще продолжающейся защиты Закона был поднят теми, которых <апостол> называет из–за этого ложными и подставными братьями,[2142] не прекращающими настаивать ни на чем ином, чем на продолжении действия Закона из–за сохраняемой, без сомнения, веры в Творца, и таким образом извращающими Евангелие не из–за порчи Писания — из–за которой они могли бы измыслить принадлежащего Творцу Христа, — но из–за удержания старых правил, дабы им не отказываться от Закона Творца. 3. Итак, ради ложных, — говорит, — подставных братьев, пробравшихся для наблюдения за нашей свободой, которую мы имеем во Христе, чтобы поработить нас, t[2143] мы ни на час не уступили, чтобы подчиниться.[2144] Ибо нам следует обратить внимание на то, что это значит и почему здесь об этом говорится — и станет ясно искажение Писания. Когда <апостол> говорит сначала: Но и Тит, который находился со мной, хотя он был эллином, не был принужден обрезаться,' — затем прибавляет: ради подставных ложных братьев,[2145] — и прочее, он начинает излагать причину, побудившую поступить иначе,[2146] показывая, из–за чего он сделал то, чего не сделал бы [и не показал бы],[2147] если бы то, из–за чего сделал, не случилось. 4. В самом деле, я хотел бы, чтобы ты сказал: если бы не пробрались те ложные братья для наблюдения за их свободой, они уступили бы, чтобы подчиниться? Не думаю. Следовательно, они уступили, так как были те, ради которых пришлось уступить. Ибо это подобало вере только что возникшей и все еще сомневающейся относительно соблюдения Закона, поскольку даже сам апостол сомневался, не тщетно ли он подвизался или подвизается. 5. Итак, ложных братьев, наблюдавших за христианской свободой, следовало ввести в заблуждение, чтобы они не увели ее обманом в рабство иудаизма, прежде чем Павел узнал, что он не тщетно подвизался, прежде чем предшественники подали ему правые руки, прежде чем он принял с их согласия[2148] служение проповедовать у язычников.[2149] Следовательно, он временно уступил необходимости, и у него, таким образом, имеется причина обрезать Тимофея[2150] и ввести в Храм остриженных,[2151] о чем сообщается[2152] в «Деяниях»; каковые дела истинны настолько, что оказываются созвучными апостолу, признающемуся, что он стал иудеем для иудеев, чтобы приобрести иудеев, и живущим под Законом ради тех, которые под Законом[2153] — так и ради тех пробравшихся <лжебратьев>, — и для всех в последние времена он стал всем, чтобы приобрести всех.[2154] 6. Если понимание этого должно исходить из сказанного, то никто не усомнится и в том, что Павел является проповедником Того Бога и Христа, Которому принадлежит Закон; хотя <Павел> и исключал <этот Закон>, иногда, однако, по обстоятельствам он допускал <его>, сразу подлежащий отмене, если бы <апостол > провозглашал нового бога. Что же, <для нас> хорошо и то, что Петр, Иаков и Иоанн и правые руки дали Павлу, и приняли решение о распределении служения, дабы Павел < проповедовал > у язычников, те же — у обрезанных, только чтобы они помнили нищих:[2155] и это соответствует Закону Творца, лелеющего бедных и нищих, как было доказано в <моем> рассмотрении вашего Евангелия. 7. Совершенно очевидно, что вопрос касался только Закона, пока выяснялось то, что из Закона следовало сохранить. «Но он порицает Петра, ступающего по евангельской истине неверной стопою».[2156] Конечно, порицает, однако не за что иное, как за непостоянство в пище, которую <Петр> изменял в зависимости от состава присутствующих, опасаясь тех, которые были из обрезанья,[2157] а не из–за некоего различия[2158] божественности, из–за которого <Павел>, не пощадивший самого Петра и в менее важном деле о двойственном поведении, выступил бы лицом к лицу и против других, если он верил так, как желают маркиониты.[2159]8. Относительно прочего: пусть апостол продолжает, утверждая, что человек оправдывается не делами Закона, но верой;[2160] <верой> в Того же, однако, Бога, Которому принадлежит и Закон. Ведь <Павел > не прилагал бы столько усилий, чтобы отделить от Закона веру, которую различие самой божественности, если бы оно существовало, отделило бы без его помощи. У него были все основания не отстраивать то, что он разрушил.[2161] А Закон должен был быть разрушен с того момента, как в пустыне раздался глас Иоанна: Приготовьте пути Господу ,[2162]—чтобы сделались ручьи и холмы, и горы наполненными и пониженными, извилистое и неровное —прямым и равнинным,[2163] т. е. сложности Закона — легкостью Евангелия. Он вспомнил, что уже настало время псалма: Сорвем с себя их узы и сбросим с себя их ярмо; с этого момента взволновались племена, и народы замыслили тщетное;[2164] восстали цари земли и правители собрались вместе против Господа и против Христа Его,[2165] — дабы человек оправдывался уже свободой веры, а не рабством Закону,[2166] — ибо праведный жив верою.[2167] 9. Если сие возвестил пророк Аввакум, т. е. у тебя и апостол, подтверждающий пророков, как и < подтверждающий их> Христос. Следовательно, вера, в которой будет жив праведный, будет в Того Бога, Которому принадлежит и Закон, в котором не оправдается работающий. Точно так же, если в Законе заключено проклятие,[2168] а в вере — благословение,[2169] то у тебя есть и то и другое, предложенное Творцом: Вот я положил, — говорит Он, — пред тобой проклятие и благословение? Ты не можешь отстаивать различие — даже если оно имеется между делами, его нет между <их> виновниками, — которое устанавливается одним Виновником. Совершенно очевидно, насколько даваемое > самим апостолом объяснение того, почему Христос стал ради нас проклятием,[2170] содействует нам, т. е. соответствует вере в Творца. 10. Ибо из–за того, что Творец провозгласил: Проклят всякий, висящий на древе,[2171] — Христос не будет казаться принадлежащим иному богу и поэтому — еще тогда проклятым Творцом в Законе. Или[2172] каким образом Творец мог бы заранее проклясть того, о существовании которого не знал? Почему же Творцу предание Его собственного Сына Его собственному проклятию соответствует не более, чем тому твоему богу обрекание на проклятие <его сына>, и притом за чуждого человека? Наконец, если этот поступок по отношению к Его Сыну кажется в Творце диким, то таким же он кажется и в твоем боге; если же он разумен в твоем, то и в Моем, и в Моем — более. 11. Ибо легче верить, что Тот предусмотрел благословение для человека через проклятие Христа, Который некогда положил перед человеком и проклятие, и благословение, чем тот, который никогда не заявлял у тебя ни о том, ни о другом. «Итак, мы принимаем духовное благословение через веру»,[2173] — говорит <Маркион>; конечно, через ту, которой будет жив праведный,[2174] согласно Творцу.