- Надеюсь, - буркнул фон Бюлоф. - Всего доброго.

Он бросил деньги за пиво на стол, поднялся и вышел, оставив рядом с собеседником газету. Павел посидел еще минут пять, потягивая пивко, затем неспешно положил на стол деньги, подхватил газету, оставленную Зигмундом, и вышел в уборную, где аккуратно перепрятал переданную ему в газете микропленку в тайник, устроенный в портсигаре. Закончив эту процедуру, он, весело посвистывая, вышел из пивной. "Ну, Алексей, держись, новый раунд. Теперь уже мы вас добьем", - думал он зло.

* * *

Выйдя из пивной Фрица, Павел неспешно направился в сторону вокзала. По дороге он несколько раз сворачивал в узкие улочки, меняя направление, и останавливался у витрин, чтобы проверить, нет ли за ним слежки. Однако, похоже, никто за ним не следил. "Эх, знал бы я эти приемы в пятнадцатом, - с грустью думал Павел, - никогда бы не попался в ту дурацкую ловушку. Да чего уж теперь. Прошлое не переделаешь. Надо заботиться о будущем".

Странная мысль вдруг поразила его. Он подумал, что все, чем он занимается в этом мире, и есть попытка переделать прошлое - ради будущего. "Тьфу, черт, - раздраженно подумал Павел, - что это меня в философию понесло. Работать надо".

Он в последний раз проверил, нет ли за ним хвоста, свернул на Камодиенштрассе и твердыми шагами направился в сторону Рейна. Через три минуты он остановился. Слева шумел Кельнский вокзал, крупнейший в Германии после Берлинского, а прямо перед ним возносился к небу знаменитый собор. Павел задрал голову, чтобы разглядеть кресты на вершинах шпилей. Громада собора производила неповторимое впечатление.

Вдоволь налюбовавшись на собор издали, Павел направился к нему. Вскоре его взгляд начал различать мелкие детали тончайшей резьбы по камню, фигуры, искусно вырезанные на стенах собора. Он остановился метрах в двадцати от главных ворот и продолжал восхищенно рассматривать внешнее убранство, когда что-то заставило его обратить внимание на дородного старика, тяжело опиравшегося на трость и столь же завороженно рассматривавшего творение средневековых мастеров. Их глаза встретились...

- Дмитрий Андреевич?! - изумленно произнес Павел. - Как вы здесь?

- Здравствуйте, Пашенька, - как ни в чем не бывало, словно они расстались не больше недели назад, проговорил Санин. - Вот, ездил лечиться на воды в Висбаден. Сейчас возвращаюсь домой, в Петербург. В Кельне у меня пересадка. До петербургского экспресса еще час с четвертью, вот и решил полюбоваться собором и городом... напоследок. А вы, простите, какими путями здесь оказались?

- Я на дипломатической работе, - пояснил Павел.

- Понятно. - Санин отвел глаза. - Ну что же, в ногах правды нет. Идемте, присядем в каком-нибудь кафе неподалеку.

- Конечно, - улыбнулся Павел. - Давайте посидим вон там, на открытом воздухе.

Он указал на кафе, разместившееся на углу соборной площади и Марселенштрассе, у входа в которое под навесом было несколько столиков. Санин кивнул, и они медленно направились туда. Павел все время пытался поддерживать учителя под руку, но тот, явно не желая выглядеть стариком, сердито фыркал - давал понять, что в помощи не нуждается. Наконец они добрались до заветных столиков и сели. Павел заказал себе черный кофе, а Санин - кофе со сливками.

- Дмитрий Андреевич, можно ли вам? - забеспокоился Павел, когда, приняв заказ, официант удалился.

- Мне теперь все можно, - небрежно махнул рукой Санин. - Знаете, как в анекдоте: "Кому нужна такая жизнь?"

- Вы на пенсии? - осведомился Павел.

- Да, - подтвердил Санин. - Но в университете еще читаю одну-две лекции в месяц. Да и труды но истории еще пишу. Сейчас готовлю к выпуску монографию о малоизвестных фактах, предшествовавших заключению унии между Российской империей и Североросским королевством.

- Что же, денег не хватает? - спросил Павел.

- Милый мой, - в глазах у Санина появилась жесткость, - вам, наверное, должно быть известно, что настоящий ученый работает не за деньги, а ради постижения истины. Я, с вашего позволения, полагаю, что проскрипел так долго именно благодаря тому, что всегда видел в своей жизни цели и работал ради их достижения. Что касается материальных вопросов, то моей профессорской зарплаты мне всегда хватало, чтобы содержать квартиру в пять комнат и каждый год путешествовать по знаменитейшим европейским курортам и городам. Даже до Египта в двадцать девятом добрался. Да и сейчас, как вы понимаете, месяц в одной из лучших гостиниц Висбадена я не на подаяние прожил.

- Здоровье подводит? - опечалился Павел.

- Для человека семидесяти восьми лет, ведущего преимущественно сидячий образ жизни, у меня идеальное здоровье, - проворчал Санин. - Впрочем, отдохнуть в красивом месте и поправить здоровье минеральными водами всегда приятно.

- Что же, в Северороссии и курортов нет? - съязвил Павел. - Приехали бы к нам, в Ессентуки или Боржоми, я бы вас встретил. Чего по чужим странам-то шататься?

Они ненадолго замолчали, пока подошедший официант ставил перед ними кофе. Когда он удалился, Санин проговорил:

- В Северороссии есть очень неплохие курорты в Старой Руссе. Я там бывал не раз. В Ессентуках и Боржоми, - Санин чуть понизил голос, - я был еще в том мире. Полагаю, здесь они не многим отличаются. Впрочем, вас еще разыскать надо было бы. Вы ведь перестали писать в конце двадцатых. Но вот сейчас я решил съездить в Висбаден. Почему бы и нет? Вы там бывали?

- Нет. - Павел отвел глаза. - А что?

- Понимаю. Замечательное место. Рекомендую. Тихий приятный городок. Источники. Приветливая публика, прекрасное обслуживание в клиниках, гостиницах и ресторанах. В Старой Руссе, конечно, тоже неплохо, в чем-то даже лучше. Я очень люблю отдыхать там. Но кто сказал, что всегда надо выбирать или-или, когда можно взять и то и другое? Я вообще никогда не понимал, почему любовь к родным березкам должна обязательно сочетаться с ненавистью к пальмам и кедрам. Ну, а выбор моего маршрута на это лето обусловлен... Вы понимаете. Последний год мирной жизни. У нас с вами есть привилегия предвидеть события. До послевоенного переустройства я уж, верно, не доживу. Скоро все в Европе встанет дыбом, а мне очень хотелось посмотреть напоследок на этот исчезающий мир.