— Дашенька, а принеси нам проектор, — глядя на неё он состроил умильно просительную физиономию, чем поверг меня в бесконечное изумление. Раньше я даже представить не мог бы подобного выражения на его лице. А вот поди ж ты…

— И чайку, если можно, — это я, осмелев, напомнил о своём существовании.

Оторвав влюблённые глаза от генерала, красавица царственно ответила на мою нижайшую просьбу:

— Хорошо, только не всё сразу, — и, уже было собравшись выходить из палаты, снова обратилась к Пронину:

— А как зовут этого, — она кивнула в мою сторону, при этом не отрывая глаз от генерала, — посетителя?

— Меня зовут Андрей, — почему-то немного осипшим голосом представился я.

Она ещё раз глянула на меня и, всё-таки, улыбнулась:

— Очень приятно, — она даже удостоила меня оценивающим взглядом, — а меня — Дарья Дмитриевна, — потом посмотрела на генерала, перевела взгляд на меня, и добавила, — хотя, можете обращаться ко мне «Даша», — генерал утвердительно кивнул, как бы одобряя её слова.

— Я сейчас, — она ещё раз лучезарно улыбнулась Пронину, и у меня сложилось впечатление, что о моей персоне она уже забыла. Но это легко проверить. Если чаю она не принесёт, то да, действительно забыла и всё её внимание поглощено пациентом. Да, профессиональный подход к делу, однако.

Меньше, чем через пять минут она вошла в палату с небольшим кейсом, и, глядя в глаза протянула его генералу.

Генерал, кстати, даже взяв в руки этот кейс, не отрывал взгляда от глаз красавицы ещё секунды, наверное, две.

— Дело серьёзное, вдруг раздался в моей голове голос Зоэ, — взаимная любовь налицо. Страстная при этом.

— Пропал генерал? — подумал я.,

— Очень похоже на то, — Зоэ явно веселилась. Хотя, следует признать, что повод, по которому я у генерала оказался к веселью не располагал. Совершенно не располагал.

Но генерал нашёл в себе силы на некоторое время вернуться к реальности, и, выпав из мира любовных грёз с явной неохотой проговорил:

— Дашенька, оставь нас, — и немного виновато посмотрел на неё, — это дела служебные…

— Ага, государственная тайна? — мелодично поинтересовалась женщина.

— Точно, будь она не ладна, — согласился генерал.

— Так что, и чаю не попьёте? — она бросила взгляд в мою сторону, чуть приподняв левую бровь.

— Ты смотри, — подумал я, — не забыла.

Генерал ответил на этот вопрос:

— А вот чаёк с печеньками принеси, — он ласково посмотрел на Дарью Дмитриевну, — не помешает. Мы пять минут подождём…

Просмотр роликов занял у нас достаточно много времени.

Когда генерал смотрел на процесс того, как господин Скуратов-Бельский пытался выжать из меня информацию, он чуть не чаем не поперхнулся. Раза три, наверное. Один раз даже поперхнулся, да, вдобавок к этому ещё и печенькой подавился. Пришлось его по спине стучать…

Просмотрев часть, посвящённую моему пребыванию в пыточной, он долго и недоверчиво на меня смотрел, а потом не выдержал и спросил:

— И что помогло тебе остаться целым после всего этого?

— Расскажу, — ухмыльнулся я, — потом, это не главное.

— А что главное? — как-то машинально спросил Пронин, уже думая о чём-то своём. Было видно, что все шестерёнки в его голове начали вращаться с бешеной скоростью. Генерал оценивал и анализировал увиденное. Он, похоже, начал понимать, что да, заговор имеет место быть. И это, как бы ему не хотелось этого, факт. Да, это факт, а не параноидальный бред одного провинциала.

— Так кто ж его шеф? — и он испытывающе на меня посмотрел.

— Продолжим просмотр, — я ушёл от ответа. Я хотел сполна насладиться тем моментом, когда разведчик своими глазами увидит, кем именно является этот самый шеф и насколько всё это серьёзно.

И как он отреагирует на то, что времени то у нас всего ничего. Каких-то три дня. А может и трёх дней у нас нету. В общем… подобрался к нам с тыла жареный петух, и уже готов клюнуть наши нежные ягодицы вострым клювом…

Когда экран проектора погас, генерал со страдальческим вздохом отвалился на спинку стула.

— Ну как, впечатляюще? — поинтересовался я, разглядывая его посмурневшую физиономию.

Немного посидев таком задумчивом оцепенении, он наконец вскинулся, открыл глаза, и сказал:

— Всё не так уж и плохо, как я опасался… — вроде как обнадёживающие слова, но прозвучали они с характерной похоронной окраской, что меня, надо сказать, несколько удивило.

Но продолжение фразы расставило всё на свои места:

— Да, — продолжил Пронин, — всё гораздо, гораздо хуже… — о пять впал в задумчивость.

Я решил пока его не тормошить. Очевидно, что для принятия адекватного решения ему необходимо сначала переварить полученные сведения. На переваривание у него ушло не так много времени, по моим ощущениям, не более пяти минут.

Наконец он снова вернулся к действительности, и обратил свой начальственный взор непосредственно на мою скромную персону:

— Значит, Андрей Петрович, — совершенно спокойно начал он, — поступим мы с тобой теперь следующим образом…

— Поступим со мной? — я удивлённо поднял бровь, — по моему, так со мною никак поступать не надо. Надо заняться не мною, а заговорщиками.

— Ну, это я и имел ввиду, но ты мне будешь очень нужен, — генерал явно темнил, непонятно только, с какой целью.

Но он тут же дал разъяснения и я понял, чего он от меня хочет:

— Верховный заговорщик персона не моего калибра, — пояснил он, — у меня полномочий нет не то, что его арестовывать, а даже и спрашивать я его ни о чём не могу, разве что о состоянии здоровья…

— Так что, — я хотел полной ясности, — его трогать никак нельзя, что ли?

— Можно, — твёрдо ответил генерал, похоже, окончательно приняв какое-то непростое решение, — только для этого нужно получить высочайшее соизволение. А вот для этого-то ты мне и понадобишься, — и ласково так на меня посмотрел, и от взгляда этого ласкового меня озноб пробрал, хотя в палате было довольно тепло.

— А я то тут зачем? — я действительно не понял, зачем я там нужен.

Я так думаю, что мои подсказки вряд ли императору понадобятся для принятия решения по этой проблеме.

— Я тебя предъявлю императору, как пострадавшего, очевидца и важного свидетеля, — пояснил он всё так же ласково, — и ты должен понимать, что император должен убедиться в том, что наши обвинения имеют под собой твёрдую почву. Всё-таки о целом Канцлере речь идёт…

Ага, значит, если я соврал, то получится, что соврал я самому императору?

Перестраховывается Пронин. Ну да, он стреляный воробей, а тут такое дело, что перестраховаться надо, тем более, что собственных агентурных данных у него по этому вопросу нет, и опираться он будет только на информацию, предоставленную мной.

Ну и ответственность за достоверность этой информации таким образом перед монархом нести будет не только он один, но и я тоже.

— Хорошо, — я, в общем-то и не боялся. Дело в том, что если даже вся верхушка заговорщиков уйдёт в несознанку, мои петы помогут мне в кратчайшее время вскрыть всю их подноготную и получить в руки неопровержимые доказательства их участия в преступном сговоре против монарха и государства.

Ведь и Боня и Пронька могут пройти сквозь стены, услышать слова, для чужих ушей не предназначенные, да и вообще… От них, а, стало быть, и от меня, сложно что-либо утаить, если я знаю, что нужно искать. Вот как-то оно так получается.

— Ну, раз ты согласен, — ухмыльнулся довольный генерал, посчитав, что ответственность он теперь частично размазал и на меня тоже, — то готовься…

— К чему готовиться? — с некоторой опаской спросил я.

— Сейчас буду испрашивать высочайшую аудиенцию, — очень серьёзно сказал генерал, — и не просто аудиенцию, а срочную аудиенцию.

— А чем срочная отличается от просто аудиенции? — задал я дурацкий вопрос. Ну, это для генерала он дурацким выглядит. А я то не знаю точных сроков, в пределах которых срочная аудиенция должна быть организована. Но узнать очень хочу, так как от этого многое зависит. Нельзя забывать о том, что у нас всего три дня.