В общем — дела идут, контора пишет, бухгалтер деньги выдает.

Чем-то озабоченный Зубатов почти всю нашу регулярную встречу витал где-то далеко, порой отвечая невпопад.

— Сергей Васильевич, вас что-то сильно занимает, не поделитесь?

— А? Да… да, занимает… Но это служебные вопросы… Господи, о чем я, вы же и так все знаете наперед! В наших рабочих обществах появилась неблагонамеренная литература.

— Ну, удивительно, если бы социалисты не использовали такую возможность подобраться к рабочим.

— Да, но мы отмечаем новые веяния: это не заумные статьи теоретиков, а внятные практические рекомендации. Более того, эти рекомендации по преимуществу в рамках действующих Уложений! Коллеги из тех, кто оканчивал юридические факультеты, утверждают, что их писали профессиональные законоведы. Вам, случайно, не доводилось слышать о таком? — взгляд Зубатова из рассеянного быстро стал внимательным.

Вопрос был ожидаемым и я ответил не дрогнув:

— Нет, я больше за другое беспокоюсь. К топору призывы есть?

Шеф охранки кивнул.

— Были две брошюрки, но они как раз “в старом стиле”.

— Увы, тогда я пас.

Очень хотелось надеятся, что Сергей ничего по моим глазам прочесть не смог. А вот Исаю Андронову надо срочно дать по шапке, а то он больно увлекся количеством и за лето создал в зубатовских “профсоюзах” одиннадцать ячеек, а надо обращать внимание на безопасность и качество. Лучше меньше, да лучше, как будет говорить Ленин.

— А про подпольные типографии знаете?

— Тоже нет. Сергей Васильевич, я же весь в делах, у меня стройка и артель под Можайском и путеукладчик в Новониколаевске и наши патенты в Цюрихе! Если что по нашему уговору узнаю — вам первому, но все охватить я не в силах.

Но для себя отметил, что и Муравскому надо шею намылить, а то при задании создать одну типографию на Макарьевской ярмарке, он создал две, вторую в самом городе, где обалдевшие от такого счастья нижегородские товарищи кинулись печатать нелегальщину. Время пока есть, посему надо не лезть на рожон и не в тюрьмы идти с гордо поднятой головой, а тихо, спокойно и без фанатизма нарабатывать структуру и опыт…

— И смею вас заверить, при распространении вашего начинания на всю страну, смертоубийственную активность можно будет очень сильно снизить. Правда, при одном условии.

— Каком же?

— При отказе от прямого управления вашими обществами. Делать это должны сами рабочие, иначе рано или поздно такие общества будут считаться “полицейскими”.

— Это опасная ересь, без контроля со стороны власти они скатятся к революционному социализму.

— Ну так контролировать можно по-разному, внедрять людей, которые вам преданы или зависимы от вас, проводить через них свою политику, создавать нужное мнение. У нас это называлось “агентура влияния”.

К сентябрю Митяй успешно сдал вступительные и теперь был самым настоящим реалистом — я справил ему форму и все необходимое и снял комнату с пансионом, потому как Варвара не угомонится, а расходиться с ней мне пока было лень. Решился и вопрос с опекой — дядьку его, Василия Жукова, оставил работать в Москве, но митяев паспорт у него забрал.

Сдали котельную, первый корпус ударными темпами подвели под крышу и даже подключили к теплу, так что работать будем и зимой, глядишь, к весне заселим два дома. Рядом с нами выделили еще три площадки под кооперативы, и, похоже, этим не ограничится, будет у нас тут знаменитый район новостроек, только не Черемушки, а Марьина роща. Так что лето пролетело в строительных и прочих делах и заботах и на память от него у меня остался юбилейный пушкинский том “Вещего Олега” с иллюстрациями Васнецова.

— Должен признать, что ваши прогнозы сбываются с исключительной точностью, Михаил Дмитриевич, — Болдырев оторвался от созерцания позиции на доске. — Что скажете по Южной Африке?

— Да сами видите, Лавр Максимович, — я начал загибать пальцы, — после требований министра колоний Чемберлена буры отозвали свои предложения — раз. Дней десять назад правительство Ее Величества отказалось признать суверенитет Трансвааля — два. Позавчера, по сообщениям газет, получен ответ буров на английскую ноту — три. Надо будет дождаться текста, но я уверен, что там ничего хорошего не будет, скорее всего, ноту попросту отвергнут. Отношения обостряются, поле для примирения сужается, так что еще неделя-другая и дело дойдет до ультиматумов.

— Похоже, похоже… Но это же безумие со стороны буров, силы просто несопоставимы.

— Это нам отсюда видно… погодите, Чигорин пошел, — по залу прошла волна, любители передавали друг другу запись хода. Такой полезной штуки как магнитная доска для демонстрации позиции еще не было (кстати, надо озаботится — я записал эту мысль в блокнот), потому шахматисты могли увидеть ситуацию в партии только на своих досках.

— Да, интересная атака. Полагаю, еще несколько ходов и у нас будет победитель турнира, — есаул подправил усы и обхватил ладонью подбородок.

— Согласен. Так вот, буры видят ситуацию совсем иначе, — я повернулся от доски к собеседнику и принялся вспоминать читанное про англо-бурскую войну. — У Британии там мало войск, газеты писали, что регулярных всего около семи тысяч, и примерно вдвое больше туземных и крепостных частей. Буры же могут в любой момент поднять все свое мужское население, а это тысяч сорок-пятьдесят. Да, вы знакомы с английскими и немецкими винтовками?

— Разумеется. Британцы пару лет назад начали перевооружение на Ли-Энфильд с бездымным порохом, но пока в войсках изрядно устаревший Ли-Метфорд на дымном, — без паузы выдал Болдырев. — А у немцев Маузер, но причем тут это?

— А вспомните, какое вооружение закупал Трансвааль последние три-четыре года?

— Пушки Круппа, Крезо, Максима, его же пулеметы и… да, немецкие Маузеры в большом количестве.

— То есть буры знают о своем численном превосходстве и о том, что у них лучше вооружение, — привел я два фактора, которыми чаще всего и ограничиваются. А дело обычно не в численности и не в том, что в руках, а в том, что в головах. — К тому же, лидерам обеих республик застит глаза победа над англичанами в прошлой войне. Военного образования они не имеют, стратегического кругозора, как следствие, тоже, но наверняка понимают, что затяжной войны им не выиграть. При этом перед ними слабо защищенные города, копи и железные дороги, так что же они сделают?

— Пожалуй… Ставка на первый удар, опрокинуть англичан до высадки подкреплений, занять колонии и выйти на переговоры, — задумчиво ответил Лавр.

— Вот и я так думаю, ну да следующий месяц покажет.

Турнир закончился ожидаемой победой Чигорина, он принял положенные почести, а мы отправились по домам, уговорившись послезавтра посидеть вечером в кофейной на Страстной.

Но в назначенный день Болдырев примчался на стройку уже утром и, не обращая внимания на мои попытки показать наше хозяйство во всей силе и славе, утащил меня с собой. Был он заметно возбужден и причина этого открылась уже в пролетке, по дороге в трактир.

— Сообщение по кабелю от нашего военного агента в Пекине — дворцовый переворот, Цыси отстранила императора Гуансюя.

Так, теперь там точно полыхнет. Но, пожалуй, нужно расставить точки над и.

— Лавр Максимович, давайте без обиняков, вы служите в военно-учетном комитете?

Болдырев закаменел лицом и, скосив на меня глаза, спросил немного напряженным голосом:

— Почему вы так решили?

— Ну как же, агент наверняка передал сообщение в Петербург. А вы в Москве, но уже в курсе дела. Значит, вам по должности положено это знать, а такую должность при вашем звании я могу предположить только в разведке.

— Черт, я совершенно упустил из виду ваши аналитические способности! — хлопнул себя по колену перчатками есаул.

— Бросьте, обычный здравый смысл. Думаю, что теперь там начнется восстание в полную силу. Гуансюй ведь проводил реформы, а боксеры были против? — нам подали завтрак и я на время переключился на еду.