Первые шаги поверенный делал с большой осторожностью, но когда стало ясно, что пол даже спустя пять лет оставался крепким, то осмелел и постучал по доскам каблуком.

— Здесь совершенно безопасно!

Одной рукой он сдернул с прилавка простыню и немедленно закашлялся от закружившего в воздухе облака пыли.

— Нет! Не ставьте его! — выкрикнула я, когда поверенный попытался пристроить коня рядом со старой кассой.

— Если я поставлю, он испортится? — с мучением спросил Кроули.

— Если заберутся воры, пока мы будем осматривать лавку, его непременно своруют.

— Бронзового коня? — с сомнением уточнил он.

— Стэн, в ваших руках самое дорогое, что у меня есть!

Стуча каблуками, я направилась в соседнее помещение.

— Это кухня, — объявил Кроули, следуя за мной по пятам.

Кухня оказалась просторной, с большим старомодным очагом в центре.

— В доме проведен водопровод, — для чего-то пояснил Стэн, когда я подошла к квадратной глубокой раковине с потемневшим дном. Крутанула вентиль. К моему удивлению, трубы загудели. Кран пару раз выплюнул ржавые брызги, а дальше потекла чистая прозрачная вода.

Задняя дверь из кухни вела в запущенный сад, чуть тронутый осенним увяданием. Беседку густо опутывали побеги хмеля, покрасневшие от холодных ночей. Разрослись и одичали кусты роз.

— Поднимемся на второй этаж? — предложил поверенный.

— Поднимемся, — согласилась я.

Не знаю, по какой причине, но он вел себя, как навязчивый торговец недвижимостью, точно боялся, что лавка с торговым залом, кухней и старым садом столичной штучке решительно не понравится, и капризная клиентка даст деру в Кингсбург. На омнибусе, идущем через неделю.

На втором этаже располагались две спальни, разделенные чуланом, который на поверку оказался переделанным в банную. Я заглянула в одну из комнатенок. В ней оказался камин с кованой решеткой, стояла высокая кровать, громоздкий шкаф и круглая тумба. На полу лежал полосатый рукодельный коврик. Воздух пах тяжелой старостью, как на чердаке, забитом рухлядью.

— Отличная спальня! И просторная! — просиял Стэн. Подвинул меня в дверях и, прытко, видимо, из последних сил, подскочив к тумбе, водрузил на нее коня. — Сейчас впустим свежий воздух!

Он заторопился открыть окно. Загремел рамами, толкнул ставни… и они с грохотом выпали в сад. В комнату заструился сладковатый запах подгнившей яблочной падалицы. Я оторопела от очередной потери, а Стэн глубокомысленно высказался:

— Ой… Ну, надо же! Какой конфузец…

— И не говорите.

— Зато! — просиял он. — Смотрите, какая здесь отличная кровать!

Переведя взгляд на кровать, я постаралась отогнать мысль о том, что, скорее всего, с нее дядюшка Ходжес и отбыл на тот свет. Не знаю, из каких соображений поверенный уселся поверх голой перины и начал подпрыгивать, но ножки натужно заскрипели, изголовье забилось о хлипкую стену. Кто со стороны увидел бы или услышал, точно подумал какую-нибудь пошлость. Или, может, я была слишком испорчена и проедена столичными нравами?

— Жесткая! — со знанием дела объявил Стэн.

Пол под моими ногами ходил, лавка тряслась. Казалось, что на первом этаже что-то подозрительно звенело. Надеюсь, не стеклянный светильник на потолке.

— Отлично для спины! — не успокаивался Кроули, из торговца недвижимостью превращаясь в торговца антиквариатом.

Следом раздался грозный треск, точно дом огрызнулся на невнятную постельную акробатику. Поверенный замер, недоуменно моргнул. Секундой позже с ужасающим грохотом под тумбой с конем провалился пол, и достижение моей жизни ухнуло на первый этаж. Тишина, последовавшая за крушением, была гробовой. Потеряв дар речи, мы глянули в сквозную дыру. Разломанная тумба и конь, головой воткнувшийся в деревянный пол, валялись посреди торгового зала.

— Я помогу внести сундуки, — тихо вымолвил Кроули, боясь встретиться со мной глазами.

— Было бы неплохо, — отозвалась я в ответ.

Когда вещи с горем пополам были затащены в лавку, едва держась на ногах от усталости, мы уселись на крышку дорожного сундука. Поверенный выудил из кармана пальто смятый замызганный платок, обтер взмокший лоб и обвел торговый зал рукой:

— Не надрывайтесь с уборкой. Завтра у вас тут все уберут подчистую.

— Тогда уж и плотника со стекольщиком пришлите, — попросила я, стараясь восстановить дыхание, и снова задрала голову, разглядывая дыру в потолке.

Достижение всей моей жизни оказалось таким тяжелым, что абсолютно все в этой самой жизни крушило. Даже унаследованную лавку.

Конь мне вскружил голову! В смысле, не он сам, конечно. Чего может быть хорошего в бронзовой фигуре, проламывающей пол? А то, что он олицетворял в мире газетчиков — награду «Самое бойкое перо королевства». Когда я поступала на творческий факультет, то знала наверняка — в лепешку разобьюсь, но знак отличия получу! Когда рисковала шеей в погоне за скандалами, то чувствовала — уже совсем близко. И получила по всем статьям… за статью. В ней и слов-то толком не было, практически один заголовок, но какой! Вершина моей карьеры!

«Балерина для наследного принца…»

Могла я тогда предполагать, что наборщица в типографии сделает роковую ошибку, и балерина неожиданно поменяет пол и превратится в балеруна? Знали ли, что именно в то утро наследный принц, прочитав статью, подавится булочкой и чуть не помрет посреди ресторации? Тонуть с бронзовым конем оказалось гораздо быстрее, только выпустить его из рук, уходя на дно, было уже не невозможно…

Из мрачных мыслей меня вывел подозрительный шум на первом этаже. Внизу раздались голоса и грохот, точно кто-то двигал мебель. Я решила, что наконец-то пожаловали обещанные Стэном Кроули уборщики, но вдруг один из нанятых рабочих выкрикнул:

— К двери его! К двери!

Резервуар для мытья в банной комнате был сидящий, свернуться в нем пришлось бубликом, а когда тело затекло, то вытянуть ноги на бортики. Когда я вскочила из ванной, полной пахнущих ванилью пузырьков, чуть носом не клюнула в ледяной пол. Быстро натянула халат, обула домашние туфли. Не чувствуя под собой ног, слетела в торговый зал и обнаружила удивительную картину. С мебели были сорваны покрывала, в воздухе кружилась пыль. Двое грузчиков пытались вытащить из моей лавки прилавок, повернув тяжелую махину бочком — чтобы прошла во входную дверь, а третий в обнимку с бронзовой наградой занял очередь на улицу.

— Куда ты поволок моего коня?! — завопила я так, что была бы оперной певицей, сорвала овации восхищенного зрительного зала.

— Мать моя женщина! — воскликнул вор, едва статуэтку не выпустив.

— Я не твоя мать, а Александра Γенриетта Колфилд — хозяйка этой чудной лавки! Была бы вашей матерью, вы бы трое сейчас под стол пешком ходили, а не тырили чужие вещи!

— Призрак! — взвизгнул он, едва не выронив коня.

— Это вы у меня призраками чайной лавки станете, в мученьях умершими! — рявкнула я и бросилась на спасенье статуэтки. — Отдай коня, ворюга, сохрани нос на будущее! Хук справа у меня поставлен!

Проверять правдивость угрозы обомлевший грабитель, видимо, побоялся, отдал статуэтку без боя. Конь был по-прежнему тяжел, но я настолько возмущена, что веса не почувствовала. Беснующаяся хозяйка в халате, сыпавшая газетными заголовками, произвела на грабителей самое хорошее впечатление. В смысле, они пришли в трепет.

— А вы двое! — прикрикнула я и, заглотнув пыли, звонко чихнула. — Руки прочь от моего прилавка! Немедленно поставьте!

— На место? — испуганно спросил один из них.

— На пол! — Голос вдруг меня подвел, пришлось кашлянуть, а только потом потребовать ответа: — Почему вы мою мебель выносите?

— Нас Кроули прислал, — растеряно переглянулись носильщики, и я несколько поутихла, начиная чувствовать себя дурочкой.

— Что за уборка странная? Чтобы помыть полы, не надо обчищать дом до остова!

— Господин поверенный велел всю мебель вынести, а потом разбирать начать.