— Алекса! — Стаффи трясла меня за плечо. — Алекса, проснись! Немедленно!

От недосыпа виски прострелило острой болью, и я с трудом приоткрыла глаза. Надо мной, высоко держа свечу, склонялась испуганная подружка с папильотками на голове. Комната была погружена в ночную темноту, камин почти потух.

— За окном призрак!

— Чего? — Я резко села на кровати и тут же закряхтела. От вечерних приключений: прогулки, плясоĸ и позорного падения все тело ломило, каĸ будто наĸануне меня побили.

— Призрак висельника на нашей вывесĸе! — трясущимся пальцем ткнула она в слепое окно, вообще-то, выходившее в сад.

— Стаффи, может, вам с Ирвином заселиться в одну ĸомнату? — ощетинилась я. — Ему тоже вечно привидения мерещатся. Будете перед сном друг друга подбадривать или спать по очереди…

— Клянусь тебе! — перебила меня подружĸа. Впечатлительностью Стаффи ниĸогда не страдала, но сейчас действительно тряслась от ужаса.

— Хорошо, — сдалась я, отĸидывая одеяло. — Пойдем, проверим.

На торговую улицу со второго этажа выходило тольĸо одно оĸошко — в ĸонце коридора. Сейчас оно хлопало от сĸвозняĸа, выпуская из дома тепло. От порыва ледяного сĸвозняка свеча потухла, фонарь на улице снова не зажгли, и мы с подругой погрузились в кромешную темень.

— Ты зачем окно открыла? — съежилась я от холода. — Опять подымить папиросы хотела?

Стаффи прятала портсигар в полке с исподним, но шило в мешке не утаишь, как не утаишь пагубную привычку от соседей по дому.

— Свежим воздухом подышать, — огрызнулась она.

— Свежий воздух пах табачным дымом? — забрюзжала я, подходя к окну. — Где висельник?

— Внизу! — жалобно проскулила подруга. — Осторожнее! Он разговаривает.

Перегнувшись через подоконник, я высунулась на улицу и посмотрела вниз. Со штыря, к которому крепилась вывеска, свисала темная фигура…

Мать моя женщина! Висельник! Всамделишный!

В жилах заледенела кровь, а от слепящего страха одновременно и паралич напал, и дар речи исчез.

— Он там? — прошептала Стаффи.

Словно услышав шевеление сверху, призрак самоубийцы резко поднял голову. Во мраке сверкнули белки. Открылся черный провал рта, и раздался жалобный скрип:

— Госпожа, ради всего святого, снимите меня отсюда!

Секундой позже лавка приправ содрогнулась от истеричных женских воплей. Голося, как припадочные, мы со Стаффи бросились в мужскую спальню. Ворвались, точно бешеные пони. Я привалилась спиной к двери, наперсница бросилась к громоздкому шкафу и принялась его толкать, чтобы перекрыть комнату от вторжения агрессивной потусторонней твари.

— Я дверь держу, лучше шторы закрой, а то он в стекло заскребется! — выкрикнула я, и подружка подскочила к окну, жахнула портьерами и, тяжело дыша, стала оглядываться вокруг, пытаясь придумать, чем же еще обезопасить себя от злобного визитера.

Вдруг чиркнуло огниво, и загорелась свеча. Мы замерли и посмотрели на мужчин. Вернее, на мужчину. В кровати спал только Этан, а Ирвин недоуменно щурился на расстеленном одеяле в проходе между кроватью и стеной.

— И что, по-вашему, вы сейчас делаете? — хрипловатым голосом спросил плотник.

— Разве не ясно? — оскорблено передернула я плечами. — Спасаем вас от призрака торговой лавки.

— Я думал, что ты ударилась спиной, когда упала, — выразительно изогнул бровь он. — А у тебя сотрясение мозга?

— Нет! У меня на вывеске приблудный потусторонний висельник болтается! — разозлилась я и тут хлопнула себя по лбу: — Нам надо позвать охотника за привидениями!

— И пастора! Освятить дом! — с фанатичным блеском в глазах согласилась Стаффи.

— Сумасшествие заразно? — тихо спросил Этан у подмастерья. Тот зачарованно покачал головой, но припомнил:

— Я слышал о случаях коллективной паранойи.

— Это у нас коллективное сумасшествие? — возмутилась я. — Пойди сам на него полюбуйся! На штыре скотина повесился и теперь подвывает!

— Может, поэтому вывеска все время пропадала? — немедленно высказала новую теорию о пропавших вывесках Стаффи. — Он ее прятал где-нибудь на преисподней?

— Дамы, стоп! — резко хлопнул в ладоши Этан, привлекая наше внимание. — Где, говорите, скотина висит?

— На вывеске! — в унисон рявкнули мы.

Вдруг плотник понимающе переглянулся с подмастерьем.

— Попался! — довольно улыбнулся он и лениво слез с кровати. Спал Этан в обтягивающем зад исподнем до коленок и совершенно не смутился, когда две взъерошенные девицы недоуменно уставились на волосатые ноги. Ну и, вообще, уставились на разные выпяченные части тела…

Он принялся натягивать штаны. Ирвин надел толстый вязаный жакет прямо на полосатую пижаму, отличавшуюся от костюма плотника буквально пуританской скромностью. Мы со Стаффи следили за неспешными сборами и не понимали, что происходит.

— Вы из-за висельника посреди ночи съехать, что ли, решили? — не утерпела я.

— Обрадовалась? — ухмыльнулся Этан. — Пойдем вытаскивать твоего висельника из петли. Пока он не окоченел.

— Сами?! — ужаснулась я. — Может, пастора позовем?

— Чтобы потом отпущение грехов получить? Не переживай, Алекса, мы не будем его бить до смерти, а расквашенный нос к страшным грехам не причисляется, — подвинул меня в дверях плотник и вышел.

— Светлый Божечка, я совсем запуталась, — не удержалась Стаффи. — Вы, о чем сейчас говорите? Бедняга уже повесился, его пожалеть надо, а вы бить собрались? Бестелесный призрак висельника?

— Вора, живого и обычного, — оглянулся Ирвин прежде, чем последовать за наставником.

— Безбожники, — неодобрительно протянула подружка. Время шло, а она по-прежнему жила в мире, где абсолютно все мужчины, особенно мои квартиранты, являлись сволочами, готовыми изувечить кого угодно, даже несчастное привидение.

Когда Этан говорил, будто похитителя вывесок ждал неприятный сюрприз, он не уточнил, что поставил магическую ловушку. Он оказался худым, бледным и ужасно несчастным отроком лет семнадцати, окоченевшим, как дворняга в мороз. Едва мальчишка схватился за вывеску, как намертво прилип — не оторвешь.

Судя по всему, особенными магическими умениями парень не обладал и не сразу сообразил, что, просто размахивая ногами, не освободится. Он перевернул лестницу, по которой поднимался к штырю, повис на вытянутых руках и приготовился попрощаться с жизнью если не от холода, то от позора.

Жалко скукожившись, на стуле возле очага, он отчаянно трясся и пытался согреться.

— Может, ему плед дать? — сочувственно прошептала я.

— Еще накорми и спать уложи. Вон, как Ирвина, втисни между нами, — фыркнула Стаффи. — Он нас едва не ограбил и чуть заиками не сделал, а ты вокруг него прыгаешь.

Этан стоял, прислонившись к кухонному прилавку, и с хмурым видом изучал неудачливого похитителя чужой собственности. Казалось, будто плотник собирался схватить розги, вымоченные в соляном растворе, и отходить воришку по мягкому месту.

— Прошлые вывески ты снял? — спросил он таким строгим голосом, что даже мне не по себе немножко стало. Мигом вспомнились будни в пансионате для девиц.

Парень опустил голову пониже и едва заметно кивнул.

— Зачем?

Хулиган молчал попавшим в плен партизаном. Шмыгал носом, отогревался и ничего не хотел говорить.

— Ладно, — вздохнул Этан и приказал Ирвину, неожиданно выглядевшему серьезным, собранным, в общем, внушительным: — Посади его в погреб, а утром сдадим стражам.

Мальчишка испуганно вскинулся. В глазах появилась паника, нижняя губа задрожала.

— Дяденька, не надо меня в погреб! И к стражам не надо! Я расскажу! — по-детски заныл он гнусавым голосом. — Меня наняла госпожа Осле.

— Амелия Осле?! — поперхнулась я. — Но какого дьяв… почему?!

Парень с несчастным видом покачал головой, мол, не знаю — не бейте, но тут же вспомнил:

— И еще! Мой отец работает фонарщиком. Госпожа приплачивает, чтобы он зажигал огни возле школы, и чтобы не зажигал возле вашей лавки.