Теперь нам очень важно было не упустить ни одного слова московского и западного радио, чтобы напечатать точную информацию в «Руде право». Легко сказать, но как это сделать? Ведь тогда такое задание грозило чрезвычайной опасностью.
Гестапо с бешеной энергией выискивало «Руде право», ее типографии и тех, кто распространял газету. Трудно себе представить, сколько требовалось самоотверженности и мужества, чтобы выпустить очередной номер коммунистической газеты, а затем и распространить!
Первые номера подпольного «Руде право» печатались типографским способом. Товарищи из I подпольного ЦК КПЧ оборудовали тайную типографию, достали бумагу, краску. Способные и опытные редакторы использовали информацию зарубежного радио, сообщения с мест на родине. В тот период функционировала радиослужба.
Согласно правилам конспирации, каждое звено работало самостоятельно. Материал передавали через особые тайники. Например: редакторы передавали в окно рукопись, ее забирали наборщики, готовый набор передавали в другое окно, откуда он попадал в типографию. В особом месте хранились бумага и краска. Распространитель не имел дела с издателями и техникой. При такой организации требовалось довольно много надежных и способных людей, а также квартир.
Типографию разгромили, и уже нельзя было издавать «Руде право» типографским способом. Оборудовать новую типографию в создавшихся условиях было нелегким делом. Весьма сложно было перевезти печатную машину и прочее оборудование. Поэтому мы размножали «Руде право» на ротаторном стеклографе. Таким способом газету печатали до конца оккупации. Конечно, и для такого издания газеты необходима была бумага, краска, склады и надежная радиослужба.
Теперь же, когда перед нами встала задача информировать народ о переговорах в Москве, нам понадобились стенографистки, которые могли записать слово в слово передачи радио. Стенографисты нужны были и для нашего ЦК.
На совещание мы пригласили Арношта Вейднера и с его помощью собрали инструкторов из районов: товарищей Курку, Пиларжа, Фрайбиша, Плишека, Достала. Первейшей нашей задачей было изыскать возможность слушать Москву в нескольких местах, так как мы не могли надеяться на то, что сможем точно все записать, пользуясь одним приемником, ведь радиопередачи глушили. Несмотря на трудности, товарищам удалось создать для работы соответствующие условия в течение одного дня: найти подходящие квартиры, радиоприемники и стенографистов.
Хозяев квартир, где предстояло записывать речи, мы просили не тревожить стенографистов во время московских переговоров. Поскольку нам не было известно, как долго они продлятся и когда текст Договора будет опубликован, мы готовились вести запись несколько дней.
В период лихорадочной подготовки пришло печальное известие: схвачен товарищ Нелиба. Как рассказал В. Курка, Нелиба встретился на вокзале в Каржезе с одним плзеньским товарищем и возвращался на велосипеде в отряд. В окрестностях уже несколько недель рыскало гестапо, пытаясь напасть на след партизан.
Едва Нелиба доехал до леса, как на него набросились поджидавшие его гестаповцы, сбили с велосипеда, связали. С ними была какая-то женщина, которая донесла на него.
Так в результате предательства попал в руки гестапо этот видный деятель нашего Сопротивления. Он был одним из первых организаторов нашей партизанской борьбы в чешских землях, прославивший себя боевыми действиями в брдских лесах.
И опять гестапо действовало наверняка или почти наверняка. Не грозит ли и нам непосредственная опасность в такой серьезный момент?
Готовясь слушать Москву, мы приняли решительные меры и привлекли новых людей, отстранив всех, кто мог иметь хоть какую-нибудь связь с Бероуном. К счастью, таких оказалось немного.
Наступило 12 декабря 1943 года. Благодаря нашей оперативности нам слово в слово удалось записать текст Договора. Нелегко было записывать сквозь помехи слова диктора, читавшего первую статью Договора: «Высокие Договаривающиеся Стороны, согласившись взаимно объединиться в политике постоянной дружбы и дружественного послевоенного сотрудничества, так же, как и взаимной помощи, обязываются оказывать друг другу военную и другую помощь и поддержку всякого рода в нынешней войне против Германии и всех тех государств, которые связаны с ней в актах агрессии в Европе».
Невозможно передать, с каким волнением и гордостью читали мы полный текст Договора, сверенный со всеми стенограммами и записями. Читали снова и снова, слово за словом. Договор свидетельствовал о признании Чехословакии независимым государством со всеми правами и исторически сложившимися границами, существовавшими до Мюнхена. Он опрокидывал утверждения немцев и коллаборантов, что Чехословакия будет стерта с карты мира, и давал достойную отповедь Западу, вынашивавшему планы всевозможных конфедераций.
Теперь оставалось как можно скорее познакомить людей с этими радостными сообщениями. Мы написали короткий комментарий, записали отклики зарубежного радио и послали связного с рукописью к товарищам в Голешовицы, где размножали «Руде право». Уже к вечеру 13 декабря благодаря самоотверженной работе товарищей Вейднера, Стейниха, Яна Свободы, Формановой и Шварцовой был выпущен внеочередной номер газеты, его нетерпеливо ждали распространители, чтобы передать по разным уголкам страны.
В эти дни «Руде право» переходило из рук в руки. Товарищи переписывали его, размножали и распространяли, так что тираж газеты значительно увеличился. Один номер проходил через пятьдесят и более рук, пока читать его становилось невозможно.
Сообщение о заключении Договора получило широкий отклик в народе. Повсюду рабочие читали статьи Договора. Они понимали, что близится конец фашизму, что грядет свобода.
«Читал? Слышал? — повторяли в эти дни бессчетное количество раз. — Советы с нами, они никогда не предадут нас… Уж теперь-то дни гитлеровцев сочтены».
Любовь к Советскому Союзу росла. Возрастал боевой дух народа, становился решительнее его отпор оккупантам, консолидировалось сопротивление. Трудовой народ и все патриоты понимали, что наступает время победного наступления на гитлеровцев и их приспешников. Особенно активно стала выступать молодежь.
Партия еще энергичнее повела борьбу против коллаборантского правительства, против политики выжидания. Она выпустила обращение к молодежи, призывая тех, кому исполнился двадцать один год, уклоняться от приказа ехать на работу в Германию. Эти призывы стали призывами дня.
Если первая статья Договора говорила о взаимной помощи, то третья вселяла уверенность в будущее: «Подтверждая свою довоенную политику мира и взаимной помощи, выраженную в их Договоре, подписанном в Праге 16 мая 1935 г., Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются, что в случае, если одна из них оказалась бы вовлеченной в послевоенный период в военные действия с Германией, которая возобновила бы свою политику „Дранг нах Остен“, или с каким-либо из государств, которое объединилось бы с Германией непосредственно или в какой-либо иной форме в такой войне, то Другая Высокая Договаривающаяся Сторона немедленно окажет Договаривающейся Стороне, вовлеченной таким образом в военные действия, всяческую военную и другую поддержку и помощь, находящиеся в ее распоряжении».
В этом была гарантия того, что позорный Мюнхен не повторится, что не повторится 15 марта 1939 года, когда фашистские кованые сапоги затопали по нашей земле.
Да, у нас есть союзник, который нас не предаст. У нас есть сильный брат, который плечом к плечу с нами будет стоять в счастливые времена и не покинет в черную годину.
Поэтому в наши сердца так глубоко запало: «С Советским Союзом на вечные времена!»
О товарище Нелибе мы узнали подробности. В гестапо его подвергли жестокому, зверскому допросу: били, жгли раскаленным железом, подвешивали вниз головой, втыкали в тело иглы, пытаясь заставить говорить. Товарищ Нелиба выдержал. Тогда его, связанного, стали возить по деревням и селам Подебрадского района, чтобы отыскать следы к его партизанскому отряду.
