Головной мозг также контролирует двигательные и чувствительные функции человека в соответствии с так называемой схемой гомункулуса, предложенной Пенфилдом.
Рис. 12. Двигательный гомункулус
Процессы адаптации можно искусственно ускорять сукцессивным воздействием психомоторных упражнений на любую из указанных сфер, или сразу на несколько сфер.
Самое важное: сукцессивность позволяет активизировать нервную систему не только «по горизонтали» — от сегмента к органам и мышцам и обратно, но и «по вертикали» — последовательно от сегмента к сегменту.
Рис. 13. Чувствительный гомункулус
Эмпирически выявленный закон сукцессивности воздействия психомоторных упражнений на человека лег в основу всех (!) методов обучения бойцов в странах Дальнего Востока (в Китае, Корее, Японии) и их психологической подготовки. Дошедшие до наших времен «формальные упражнения» (кит. «таолу»; яп. «ката»; кор. «тыль») это и есть моделирование сукцессивности, обеспечивающее ускорение координации двигательных действий.
Помимо «формальных упражнений», на основе закона сукцессивности строились методики обучения монахов-воинов в даосских и буддийских монастырях. Примерами таких методик являются «36 способов познания духов Неба», «72 способа познания духов Земли» и «72 боевых искусства Шаолиня». Полководец Ци Цзигуан (XVI век) основал свою знаменитую методику обучения воинов на последовательности из 32 психомоторных упражнений.
Моделью той же последовательности является и китайская музыка.
Музыка
Мелодия издавна понимается как способ выражения различных состояний человека — настроений, сопровождающих чувства. С этой точки зрения одинаковое настроение может порождаться различными чувствами. Именно поэтому столь широк диапазон манеры исполнения одних и тех же произведений, их трактовки не только исполнителем, но и слушателем.
Аристотель писал:
«Почему к настроениям духа прилаживаются ритмы и мелодии, которые суть звуки, но не вкус, а также не краски и благовония? Не потому ли, что они суть движения, так же как и поступки? Лежащая уже здесь энергия основывается на настроении и делает настроение».
Г. Гельмгольц (1875), рассматривая принципы развития музыкального стиля, отметил органическую связь музыки со словом:
«Слово может обозначать причину настроения, объект, к которому оно относится, и чувство, которое лежит в его основании, тогда как музыка выражает род душевного движения, который связан с чувством».
Одним из самых древних фактов использования музыки в психологической подготовке воинов в Восточной Азии мы можем назвать изображение на рис. 2, где в верхней части четверо музыкантов аккомпанируют воинам, выполняющим строевые приемы с оружием.
В 1978 году во время раскопок огромной четырехкамерной гробницы V века до н. э. в китайской провинции Хубэй на свет извлекли великолепный набор колоколов. Он состоит из 64 бронзовых колоколов, разделенных на 8 групп в соответствии с их размерами и тонами. Каждый колокол издает две ноты. Большинство колоколов имеют надписи, указывающие издаваемые ими ноты.
Этот набор колоколов принадлежал удельному князю И, правителю княжества Цзэн, имевшего крепкие связи с могущественным царством Чу, расположенном на юге Китая. Колокола были погребены вместе с их владельцем примерно в 433 году до н. э., что кажется невероятным. Ибо, когда могилу раскопали, колокола все еще находились на своем месте, висели куполами вверх, в три ряда, в великолепной раме L-образной формы, состоящей из покрытых лаком деревянных брусьев, поддерживаемых шестью бронзовыми фигурами с мечами. Прочная рама удерживала колокола общим весом почти 3 тонны более 2400 лет! Деревянные ударные инструменты, обнаруженные рядом, указывали на то, что играть должны были одновременно несколько музыкантов.
Набор колоколов не единственный музыкальный инструментом, захороненный вместе с князем. Среди семи тысяч предметов, ушедших с ним в могилу, есть 27 барабанов, а также цитры, свирели и флейты, типичные для эпохи Чжоу.
Ни одно крупное сражение в древнем Китае не обходилось без ритмичного барабанного боя, который задавал темп сражению и устрашающе воздействовал на противника. «О наступлении оповещают барабанным боем», говорится в конфуцианских книгах.
Развитая музыкальная культура Китая одной из своих составляющих имела военную музыку, которая исполнялась не только во время парадов и смотров, но и на ритуальных мероприятиях, во время учений, в ходе боя. Естественно, одной из ее функций был морально-патриотический подъем войск.
Если барабаны получили распространение в Японии (они называются «небесные барабаны» — тай-ко), то свирель была своего рода «визитной карточкой» корейских единоборцев. Достаточно вспомнить героя корейского эпоса Хон Гильдона.
Умение играть на свирели, флейте и других музыкальных инструментах развивало чувство ритма, о котором Миямото Мусаси в «Книге пяти колец» писал:
«Координация движений важна в танце, игре на флейте и струнных инструментах, ведь от нее зависит мелодичность исполняемой музыки. Координации движений и ритму принадлежит первостепенная роль в боевых искусствах, в стрельбе и в скачках на лошадях. В каждом искусстве и умении важную роль играет время…
Чтобы побеждать в битвах, нужно быть чутким к Пустоте, замечать ритм движений противника и действовать, выбирая время так, чтобы заставать противника врасплох».
«Все можно выбить из ритма. Рука, тело и целая армия оказываются выбитыми из ритма в том случае, когда гармония их движений нарушена»… «Существует ритм во всей жизни воина, в его победах и поражениях, как в гармонии и диссонансе… Внутренний слух — главная вещь в Стратегии. Особенно важно понимать ритм фона».
Медитация
Одним из главных средств ВАККППЕ является медитация на последовательности эйдосов (от древнегреч. «эйдос» — мыслеобраз).
Механизм таков: каждой личностной черте в азиатской модели личности соответствует определенный эйдос, который можно изобразить либо графически, либо скульптурно, либо мысленно его представить.
Сукцессивное представление эйдосов вкупе с другими средствами существенно усиливает процесс внушения. Сюда можно отнести иконографию, ритуальную скульптуру, архитектуру, театр (особенно китайский и японский), обрядовый символизм многих народных и религиозных праздников.
Наиболее древние символы китайцев мы встречаем на их ритуальной утвари — керамических и бронзовых сосудах, оружии, предметах быта и религиозного культа. Одним из наиболее полных «собраний» символов является «развевающееся одеяние» (фэй-и) — шелковое знамя Т-образной формы, длиной около 120 см, из мавандуйских раскопок.
Это единственное известное нам полное графическое изображение азиатской модели личности. Здесь каждый символ является коррелятом личностной черты (дхармы).
Письменные описания символов, расположенных сукцессивно, встречаются, начиная с «Книги Перемен», во всей классической литературе Китая. Особое место в этом ряду занимает книга генерала-ученого Гань Бао (III–IV вв. н. э.) «Описания определений духов», в которой он, по сути, описал последовательность из 464 психотропных символов.
Полон глубокого психологического символизма и средневековый роман Ши Найаня «Речные заводи» (XII век) о повстанческом отряде из местечка Ляншаньбо. Здесь описаны символы наиболее распространенной в Китае последовательности из 36 и 72 ступеней познания мира.-
