Я увидел, что Джули смотрит на меня.

— (Помоги мне!) — позвал я, но не мог найти ее. Слова навсегда исчезли в черной дыре, в которую я превратил Рубая сознанием и оружием… Все, что я видел, чувствовал и помнил, — рана, которая никогда не затянется.

Я больше не видел ауру, я не мог найти следов Джули или Зибелинга в своем сознании. Я понял, что никогда мне уже не удастся пересечь печальный океан тишины, чтобы найти их мысли. Мне не дано понять, что случилось с моим Даром.

Потому что я убил себя, когда убил Рубая. Я понял, что мы ушли вместе. Моя пси-способность превратилась в пепел и исчезла навсегда — вместе со всем тем, что она мне дала. Мне никогда больше не быть телепатом и гидраном, все кануло в вечность. Я поднял руку на человека, выжил и должен заплатить за это — пройти полный круг, стать вновь живым трупом, слепым, одиноким и никчемным… С небольшой разницей — теперь я знал, чего лишился.

Я дрожал, стоя рядом с трупом Рубая, прижав руки к груди, и вдруг заплакал.

Тем временем Джули телепортировалась на шахты за помощью. В один из долгих часов ожидания Зибелинг позвал меня в тишине. Я подошел, сел рядом и слушал слова, которые слетали с его губ, как горячие слезы, катящиеся по моим щекам.

Он умолял меня простить его, но я не понимал за что; говорил, что восстановит меня полностью, но зияющая в моем сознании черная дыра поглощала смысл и значение его слов. Через некоторое время слова и слезы перестали смущать нас.

Его голова покоилась у меня на коленях, а смерть смотрела на нас пустыми ледяными зелеными глазами.

Наконец вернулась Джули, усталая и измученная; ледяной ветер, залетевший за ней, был как пощечина. Она присела рядом вместе с врачом, которого привезла для Зибелинга; она смотрела только на него. С ней приехали еще какие-то люди, на которых я даже не оглянулся. Они о чем-то говорили, кажется, приказывали мне встать, — я не слушал их. Я сидел, тупо уставившись в одну точку, пока кто-то не толкнул меня ногой. В изнеможении я упал на Джули. Она подхватила меня, лицо ее выражало замешательство.

— Кот… Где ты? Кот! О Боже…

Меня попытались оттащить, но она удержала.

— Да они тут все ненормальные, — презрительно обронил охранник.

— Кот, да что с тобой?

Я теребил куртку.

— Я не чувствую тебя, Джули. Совсем не чувствую. Все ушло… — Мои глаза словно засыпало песком. Я думал, у меня больше не осталось слез, но они снова полились… Вся Галактика не вместила бы страшную и безысходную боль, терзавшую меня внутри. — Я остался один…

Я начал икать. Кто-то прыснул. Джули вытерла мои слезы рукавом и прижала меня крепче.

— Знаю, знаю… — Ее голос дрогнул, она взяла меня за руку, я поднялся и пошел за ней.

Я сидел рядом с ней в снегоходе, положив голову ей на плечо, сцепив руки.

— Все будет хорошо, — вновь и вновь повторяла она, но я совершенно не чувствовал ее.

— Это сумасшествие. Вы не можете теперь требовать этого…

Мне запомнилась шахта, я тихо сижу в незнакомой и в то же время известной мне комнате, рядом стоит Джули и защищает меня, споря с кем-то.

— Транспорт, принадлежащий Та Минг, перевозит вашу руду. В конце концов, у меня такой счет, какой вам и не снился…

Слова были для меня пустым звуком — я перестал их чувствовать. Никто не мог больше причинить мне боль, все просто сидели и глазели на меня. Поскольку для меня не оставалось ничего реального, не имело значения и то, что я как будто узнал некоторые лица.

Через некоторое время я заметил, что мои руки свободны. Затем я увидел вспышку над своим правым запястьем и что-то упало: это была красная полоска, вживленное в кожу клеймо. Но на запястье все еще оставался красный след. Его закрыли белым. А я уходил — дальше и дальше…