- На сегодня это единственная дорога из аэропорта в город. Мы всегда сталкиваемся с одной и той же проблемой, когда. Надеюсь, когда закончится строительство новой резиденции правительства и окружной дороги, может с движением будет попроще...
Жан посмотрел на водителя; это был коренастый негр с сержантскими нашивками; по обеим сторонам его круглого невыразительного лица, как сгоревшие оладьи, торчали уши. "Типичный бакайя," - подумал он.
Дорога стала шире, людей меньше, лачуги и магазинчики остались позади. Джип проезжал мимо двухэтажных домов с деревянными верандами или крыльцом из проржавевшей жести. Потом эти дома сменились другими, побольше, в колониальном стиле, с балконами, когда-то покрашенными белой краской.
- Жандармерия, к сожалению, не располагает офицерской казармой, - возобновил разговор Патрик. - Когда я бываю в городе, то я останавливаюсь у Джинджи или у Тима на квартире. Для вас же забронирован номер в "Эксцельсиоре" у Гомеса. Хотя, если Вы пожелаете, в городе есть другой отель - "Националь", который принадлежит семье Вонг. Мне казалось, что Вы захотите остановиться именно у Гомеса: там и получше условия, да и со знакомыми можно поговорить откровеннее. - Лангаротти всегда не любил эту черту Патрика - афишировать все плюсы и минусы принятого решения. - Так куда ехать, сэр?
- К Гомезу, так к Гомезу. - согласился Жан-Батист. За свои тридцать пять он не привык к комфорту и сейчас не знал, как себя вести. До этого он то от кого-то прятался, то кого-то выслеживал, то сидел в тюрьме или просто стрелял. Пять лет назад в Биафре лейтенант Лангаротти впервые получил под свое командование взвод африканских солдат. Но тогда, как и после, Жан не отстранялся от своих подчинённых, как это делали офицеры красных беретов из Десятого колониального, где он служил до событий 13 мая. Жан никогда не проводил эту грань, разделявшую его боевых товарищей на белых и черных, офицеров и солдат.
В разгар лета 197.. года Жан получил от президента республики Зангаро доктора Окойе письмо. В нём содержалось личная просьба занять должность генерального инспектора жандармерии - единственной вооруженной силы республики. Она выполняла роль полиции, армии, пограничной охраны и таможенной службы. Лангаротти был обещан чин майора и очень приличный оклад - пять тысяч местных франков в день, не считая суточных и расходов на проживание. После шести месяцев службы ему полагался отпуск, премия в две тысячи долларов США и билет на самолёт в любую часть света. Но еще перед отъездом отсюда он сказал своему другу и командиру, что деньги - не главное...
Сначала Лангаротти хотел отказаться от приглашения, но потом, передумал. Причиной этому стало письмо Курта Земмлера. Он писал ему, откуда-то с юга Судана, подробно описывая свои приключения. Они на самом деле были почти рядом - каких-то пара тысяч километров, но между ними были три границы и три диктаторских режима и письмо было переслано через Тель-Авив и Брюссель. Курт с немецкой обстоятельностью описал свои приключения и события в Зангаро, происшедшие за год с небольшим после их операции. В конце письма он высказал глубокие сомнения в официальной версии смерти их командира. Затем, буквально через несколько дней, пришло известие, что Земмлер погиб. Ему также сообщили код и номер ячейки, где хранятся документы покойного. Именно поэтому Лангаротти с решил не продлевать контракт с повстанцами-хуту. Прилетев в Париж, Жан-Батист без промедления ознакомился с наследством Курта. Прочитав их, он написал президенту Окойе, что принимает приглашение...
ЧАСТЬ I. ДВЕНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ.
-- ПЛОЩАДЬ ПОБЕДЫ.
В начале пятого утра Курт Земмлер вызвал Шеннона в главную спальню на втором этаже. Этот высокий светловолосый немец лет сорока осветил фонарем на труп убитого им человека, лежавшего навзничь. Шеннон перевернул уже остывшее тело и осветил его лицо, искажённое гримасой смерти:
- Да, это он. Эй, Джинджи, попроси Лангаротти прийти сюда, - приказал он своему ординарцу и повернулся к Земмлеру: - Курт, дай прикурить.
- Держи!
В ожидании соратника оба наёмника стояли у выбитого окна в полном молчании несколько минут и курили. Каждый из них думал о своём.
Майор Карло Альфред Томас Шеннон носил светлые волосы стрижены под бобрик. Прозванный благодаря своим инициалам "Котом", Шеннон происходил из графства Тирон в провинции Ольстер. После того как отец отослал его учиться в непрестижную, но частную английскую школу, ему удалось избавиться от северо-ирландского акцента. После пяти лет службы в Королевской морской пехоте, он в возрасте 27 лет решил попробовать себя на гражданском поприще. Так, шесть лет назад оказался в Уганде в качестве служащего одной лондонской торговой компании. Однажды солнечным утром он тихо захлопнул свой гроссбух, уселся за руль "лендровера" и покатил на запад, к конголезской границе. Спустя неделю он уже был в Стэнливиле, где завербовался в Пятое коммандо Майка Хора. После этого за его спиной были Конго, Букаву и Биафра. Жан-Батист Лангаротти находился в кабинете президента, расположенного в левом крыле дворца. Одна из мин разворотила здесь часть крыши и разорвалась на третьем этаже. Обломки стропил торчали в разные стороны, удерживая перекрытия от обрушения. Через образовавшуюся после взрыва дыру хорошо были видны звёзды. Их свет и отблески пожаров помогали Жану ориентироваться в помещении: он быстро осмотрел массивный стол красного дерева и, не найдя ничего особо ценного в нём, занялся поисками сейфа. Вошедший в кабинет Джинджи, застал наёмника за его потрошением. Кроме браунинга в золотой оправе, пары пачек пятитысячных купюр колониальных франков и солидной связки ключей здесь хранилось множество документов. Большинство из них было на английском. Жан нагрузил Джинджи, а сам рассовав ключи и деньги по карманам, пошёл за ним следом, поигрывая трофейным "браунингом". В президентской спальне, не обращая внимания на труп, он вывалил все трофеи на кровать рядом с ним. Часы гулко пробили пять.
- Ребята! - позвал Шеннон, садясь в кресло у стены. Он говорил по-французски, вернее, на своей версии этого языка, с сильным акцентом. Кот овладел им во время службы в Шестой роте коммандос, в Конго. Он знал, что английский словарь Земмлера состоит из пары сотен слов, а Лангаротти в нём совсем слаб, поэтому общим языком операции стал французский. - Половина дела сделана - Кимба убит. Но остались его функционеры, солдаты, советники... Я связался с Валленбергом по переговорнику и сообщил условленным кодом, что все в порядке. Сейчас мы с Джинджи поедем на "Тоскану" за Вайянтом. Он должен вызвать своих людей. Курт с Барти должны тут прибраться и разобраться с электричеством, а тебе, Жан, будет особое задание. Бери переговорник, ночной бинокль и Патрика. Дуй с ним на Площадь Победы: твоя задача разведать, что там происходит. - Он подозвал Жана к подоконнику и подсветил фонариком схему города. - Вот тут расположены министерства, таможня, банк и полицейский участок. До них примерно полмили. Будь осторожен: их охрана до сорока солдат. Они, конечно, деморализованы, но всё же могут стать помехой, а как поведут себя агенты секретной полиции вообще неизвестно. Возьми с собой побольше патронов...
Жан-Батист и Патрик осторожно шли по пустынным неасфальтированным улицам, лишенным тротуаров. Всевозможный мусор, который валялся здесь повсюду, прилипал к обуви. В дальнем конце квартала стояла четырехэтажная бетонная коробка с надписью: "Отель Индепенденс". Окна в нём не горели, но чувствовалось, что за ними скопилось тревожное ожидание. Лангаротти сверился с схемой и подал знак Патрику, указывая направление движения:
- Здесь надо свернуть влево,
На южной стороне площади, окаймлённой узкими аллеями, между таможней и почтой, жалось здание управления полиции. Прямо напротив него располагался банк, небольшое белое здание в палладийском стиле с стальными жалюзи. На западе теснились правительственные учреждения. Издали казалось, что там просто в беспорядке навалена груда серых кубиков из потрескавшегося бетона. По данным Шеннона в них располагались половина из дюжины министерств. Закрытые ставни их черных окон слепо смотрели мимо королевских пальм на здание суда. Из всех домов, выходивших на площадь окнами, не заперт был только один: управление полиции и, что самое удивительное, в нём горел свет. Жан крадучись поднялся на веранду и убедился, что снаружи здание не охраняется. Через освещённое окно первого этажа он увидел, что у противоположной от входа стены, за каким-то продавленным столом, сидит сержант. За ним располагался целый ряд узких запертых камер. Как раз таких размеров, чтобы поместить одного человека. Слева от сержанта вдоль стены тянулись шкафы, забитые какими-то бумагами, а справа на полу сидело двое солдат, которые играли в карты. В руках у них были сушеные бобы какао. Складывалось впечатление, что шум в городе их не касается. Сразу направо за солдатами начинался коридор, на стене которого висел указатель: "Начальник полиции".
