Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что сахарный тростник для Алехандро — причуда, каприз. Благо, земли сколько угодно. Однако потрудиться на ней надо было изрядно прежде, чем сажать тростник. Но, что гораздо важнее, сбывать его можно было лишь местным жителям, так что никаких коммерческих выгод это дело Алехандро не сулило. Собранный тростник надо было везти в Натчиточез, то есть в Луизиану, а оттуда на барже в Новый Орлеан. Это было невыгодно, но когда Бретт обратил на это обстоятельство внимание Алехандро, тот лишь пожал плечами и улыбнулся.
— Посмотрим, амиго, посмотрим. Бретт недоуменно пожал плечами. Ну что ж! Если Алехандро хочется тратить время и деньги, какое его дело? Однако ему было до этого дело. И если Алехандро не очень спешил со своим проектом, то Бретт влез в него с головой. Пусть для Алехандро это каприз, но Бретт должен все предусмотреть, чтобы нигде не было осечки по его вине. А что потом будет делать Алехандро, неважно… Свою задачу он выполнит наилучшим образом.
Визит Алехандро был скорее представительский, чем деловой, поэтому, проезжая по узким улочкам, они то и дело останавливались то с одним человеком, то с другим. Ясно было, что дона Алехандро высоко ценят и уважают в округе, так что не было ничего удивительного, что Бретт тоже вызывал к себе дружелюбное любопытство. Алехандро знакомил его со всеми подряд, и по дороге обратно Бретт, если бы его спросили, не назвал бы ни одного имени.
Они уже находились на окраине поселка, когда Алехандро окликнул человек, которого Бретт меньше всего хотел бы видеть, — Карлос де ла Вега. Алехандро не заметил вражды между молодыми людьми, поэтому, увидав Карлоса на обочине, с радостным возгласом повернул к нему коня. Приподняв сомбреро, он поздоровался с Карлосом и со стоявшей рядом с ним молодой женщиной.
— Добрый день, сеньора Моралес. Здравствуй, Карлос. — И Алехандро представил Бретта спутнице Карлоса. — Сеньора Моралес, позвольте представить вам моего племянника Бретта Данджермонда. Он только недавно приехал из Натчеза и, надеюсь, еще долго поживет на Рачно дель Торрез. Бретт, позволь представить тебе сеньору Констанцу Моралес, урожденную Дуарте. Карлоса ты уже знаешь.
Констанца была, так сказать, испанской розой в полном цвету, то есть где-то в возрасте около тридцати. Что-то было такое в ее взгляде, которым она посмотрела на Бретта, что говорило о ее несомненной искушенности в любви. Прелестное чувственное создание, подумал Бретт, взглядом знатока оценивая ее миловидное лицо и зрелую фигуру. Пышные черные волосы, покрытые черной кружевной мантильей, оттеняли ее белоснежную кожу. Черные глаза весело блестели. Бретт нашел, что в лице ее есть что-то кошачье, и это ему даже понравилось. Зато в фигуре ничего кошачьего не было в помине. Все ее прелести были искусно выставлены для обозрения, благодаря покрою платья из бронзового шелка.
Неожиданно Бретт заметил, что Констанца изучает его из-под полуприкрытых ресниц не менее внимательно, чем он ее. Она явно заинтересовалась им и предложила мужчинам зайти к ней что-нибудь выпить.
— Мой дом совсем рядом. Мы с сеньором де ла Вега как раз шли туда, когда встретили вас. Пожалуйста, соглашайтесь!
Алехандро было заупрямился, но тут инициативу взял на себя Бретт.
— Прекрасная идея, сеньора Моралес. Очень любезно с вашей стороны оказать гостеприимство совсем чужому здесь человеку.
Забыв о Карлосе и Алехандро, Констанца игриво улыбнулась Бретту.
— Вы для нас не чужой, сеньор Данджермонд, ведь сеньор Алехандро — ваш дядя.
Алехандро слегка нахмурился, совершенно не желая радоваться неожиданной встрече, тем более что Констанца явно кокетничала с Бреттом, а тот был совсем не прочь приударить за прекрасной испанкой. Ему так хотелось, чтобы он тянулся к Сабрине, а не к этой молодой вдове, живущей непонятно на какие деньги.
Молчавший до сих пор Карлос улыбнулся.
— Вы узнаете, какие мы, испанцы, гостеприимные люди, сеньор Данджермонд, даже по отношению к родственникам, не связанным с нами кровными узами.
— Карлос! — предостерег его Алехандро. — Где есть любовь и доверие, там не требуются кровавые узы.
Карлос покраснел и что-то пробормотал себе под нос. Разговор оборвался, и все остальное время мужчины чувствовали себя неловко.
Дом Констанцы был небольшой, но весьма ухоженный и действительно находился всего в нескольких ярдах от того места, где они встретились. Привязав лошадей, Бретт и Алехандро последовали за хозяйкой на маленькое патио. Констанца хлопнула в ладоши, и явилась индианка, а еще через несколько минут все расположились за небольшим столом с графином мадеры. Констанце подали бокал с соком, и она сказала, вздохнув:
— Надеюсь, мадера неплохая. С тех пор, как три года назад умер мой муж, я редко принимаю мужчин, и удивительно, что у меня еще есть, чем их угостить. — Она посмотрела на Бретта. — Я живу сейчас с незамужней сестрой сеньора Моралеса, но она совсем старая и не интересуется земными делами, так что от нее мало толку, когда приходят гости. Она почти совсем глухая, наверно, поэтому не желает встречаться с людьми. — Констанца подарила Карлосу одну из своих самых очаровательных улыбок. — Сеньор де ла Вега очень добр ко мне с тех пор, как умер мой муж. Они были с ним большими друзьями, и я просто не знаю, что бы я делала без него после смерти Эмилио…
Они болтали еще некоторое время, и когда Бретт поднялся, чтобы уйти, он уже знал о Констанце Моралес, урожденной Луарта, все, что ему надо было знать. Вдовушка, не чурающаяся мужского общества, она или была любовницей Карлоса, или перестала являться таковой с некоторых пор.
Констанца Моралес принадлежала к тому типу женщин, которых предпочитал Бретт, — эти очаровательные бесстыдные существа отличались от обыкновенных шлюх лишь более менее благородным происхождением и наличием родственных связей. Всем своим видом она показывала, что не возражает вступить в более тесные отношения с сеньором Данджермондом, который был достаточно искушен в искусстве флирта, чтобы не понять сразу ее зазывных взглядов, трогательного рассказа о вдовстве, а также о полуглухой компаньонке. Он понимающе улыбнулся. Бретт не сомневался в своей победе, ведь она шепнула ему на прощание:
— Мне жаль, что вы уходите, сеньор Данджермонд. С тех пор, как Эмилио умер, мне так одиноко. Надеюсь, мы еще увидимся с вами?..
Он поглядел ей прямо в глаза.
— Можете быть в этом уверены, сеньора. Очень скоро.
Алехандро все видел, но поскольку Констанца все же была принята в обществе, он считал ее немного легкомысленной, не больше. Если бы он услыхал, о чем она говорила с Бреттом, он бы изменил свою точку зрения и запретил Сабрине даже здороваться с ней.
— Собираешься взять его в любовники? — спросил Карлос после ухода Алехандро и Бретта. Констанца испытующе посмотрела на него.
— Ревнуешь, керидо? Карлос нахмурился.
— Не знаю, — проговорил он, не отрывая глаз от бокала с мадерой. — Да, да, я ревную.
Констанца удивилась и немножко растерялась.
— Раньше не ревновал!
— Раньше были другие! Они ничего не значили для тебя. А этот Данджермонд…
— Да? Такой же мужчина, как все остальные. Может быть, покрасивее прочих, но не настолько, чтобы тебе бояться его… я же не боюсь твоих женщин.
— Я не боюсь Данджермонда! — разозлился Карлос.
Констанца не раз наблюдала подобные вспышки гнева, поэтому не испугалась, а даже развеселилась.
— Что ж, очень хорошо, что ты его не боишься. И ты не будешь ревновать к нему, правда? — Карлос не отвечал ей, поэтому она подалась вперед и коснулась его руки. — Ну же, керидо, в чем дело? Неужели ты и вправду огорчен, что он ляжет в мою постель? Мы давно решили, еще до того, как я вышла замуж за старика Эмилио, что не станем связывать друг друга. У меня мои мужчины, у тебя твои женщины, а в перерывах… — Она обворожительно улыбнулась. — А в перерывах, мы принадлежали друг другу. Почему же тебя так взволновал именно этот мужчина? Ведь, — хитро проговорила она, — мне показалось, что единственной причиной твоего сегодняшнего визита ко мне был как раз он. Мне даже думается, ты хотел попросить меня, чтобы я его соблазнила, разве не так? Ты ведь желал, чтобы я свела его с ума и он забыл о твоей кузине, точно? Разве ты сомневаешься во мне? Ведь ты хочешь, чтобы у тебя не было соперников? Ну же, отвечай.
