— Когда назначим день венчания? Если ты окажешься беременной, нам нельзя медлить. — Он улыбнулся. — Кроме того, я не знаю, сколько еще смогу себя сдерживать…

Утром Сабрина чувствовала себя абсолютно счастливой, и только когда время стало приближаться к двум, ее вновь охватило беспокойство. Ей очень не хотелось идти в беседку, и она даже подумала, не написать ли записку с извинениями, но совесть не позволила ей нарушить обещание.

Неожиданно во дворе появились отец и Бретт с письмом, и по лицам обоих Сабрина поняла, что случилось что-то неприятное.

— Что? — спросила она. — Несчастье?

— Да нет, — спокойно отозвался Алехандро. — Не совсем приятное известие, но могло быть и хуже.

Бретт оторвал глаза от письма.

— Письмо от моего агента в Новом Орлеане. Он пишет, что в июне ураган уничтожил мою плантацию в Луизиане.

Сабрина испугалась.

— Как? И ничего нельзя было спасти?

Он покачал головой, словно чего-то ожидая.

— Ужасно! — воскликнула Сабрина, и ей стало очень его жаль. — Что ты будешь делать? Что ты можешь сделать?

Бретт пожал плечами.

— Наверно, можно продать землю. Чтобы все восстановить, потребуется куча денег.

— Ox! — вздохнула Сабрина.

Внимательно глядя на нее и стараясь определить, как она восприняла новости, Бретт задумчиво произнес:

— Плантация не совсем разрушена. Кстати, когда я купил ее, она тоже ничего не давала, но я сумел сделать ее прибыльной и сумею сделать на этот раз. Урожай, конечно же, погиб, кое-какие постройки тоже разрушены, дом поврежден, но в общем-то земля на месте.

— Не стал бы я сейчас ломать себе над этим голову, — сказал Алехандро. — Да и когда ты женишься на Сабрине, то получишь Ранчо дель Торрез… Может быть, ты совсем не захочешь заниматься своей плантацией. Тогда продашь ее. Из эгоистических соображений я бы так хотел, чтобы ты поселился здесь… Для меня несчастье в Луизиане — просто подарок судьбы.

Сабрина недоверчиво улыбнулась, что не ускользнуло от внимания Бретта. От всего сердца желая развеять ее сомнения и успокоить насчет своего состояния, Бретт чуть было не выложил всю правду, но гордость все же не позволила. Гордость и подозрительность. Уж нет ли у нее какой задней мысли?

Чувствуя, что сомнения опять начинают одолевать ее, Сабрина старалась больше не смотреть на Бретта.

— Мне немножко нездоровится, — потупив взор, сказала она. — Если вы не против, я вас оставлю.

Не дожидаясь ответа, она убежала…

Констанца уже ждала ее в беседке, но Сабрина, расстроенная неприятными новостями, была совершенно не готова к разговору с ней.

Она бежала через лес и немного запыхалась. Констанца стояла спиной к двери и, услыхав шаги, лишь повернула голову.

— Вы пришли, — сказала она.

Сабрина кивнула, больше всего на свете желая вновь оказаться на гасиенде. Она неожиданно испугалась этой женщины и того, что та собиралась ей сообщить.

Прошло всего несколько мгновений, но она поняла, что боялась не зря. Когда Констанца повернулась так, чтобы ее фигура была хорошо видна Сабрине, та похолодела от ужаса, заметив ее округлившийся живот.

Неожиданно Констанца зарыдала. Слезы ручьями текли у нее по щекам, и хотя Сабрине было нелегко, она пожалела несчастную женщину.

— Не плачьте, — умоляюще проговорила она. — Перестаньте. Скажите, что случилось?

— Бретт Данджермонд, — печально ответила Констанца на ее вопрос. — Я ношу под сердцем его ребенка. Он обещал жениться на мне, иначе я бы ни за что не отдалась ему, и я ему поверила. Он говорил, что любит меня, и вот три дня назад я узнала, что он женится на вас. — Она зашлась в рыданиях. — Что теперь будет со мной? И с нашим ребенком?

Сабрину пронзила такая боль, какой она на испытывала никогда в жизни. Связь Бретта с Констанцей не была для нее новостью, но лишь сейчас она по-настоящему поверила в нее. Это было нестерпимо. Бретт обнимал ее, ласкал, и теперь она носит его дитя…

Ничего не замечая вокруг, Сабрина не обратила внимания на странное выражение, мелькнувшее на лице Констанцы прежде, чем она бросилась ей в ноги и зарыдала в голос:

— Вы должны отпустить его! Вы должны! Если бы не ваши богатства, он бы женился на мне. Я знаю! Он так говорил! Вы своими деньгами отнимаете отца у ребенка и у меня — мужа.

— О чем вы? — не поняла Сабрина. Констанца все еще всхлипывала.

— Обещайте, что вы никому не расскажете о нашей встрече. Обещайте, что вы ему ничего не скажете. Если он узнает, он меня убьет.

Сабрина кивнула.

— Он сказал, что хочет жениться на мне, но ему нужно заполучить ваши богатства. Он считает, что с ними сможет лучше позаботиться обо мне и о ребенке. Мне ваши деньги не нужны, но он просто ими бредит, — жалобно проговорила Констанца. — О, пожалуйста, откажитесь от него! Тогда он женится на мне. Я знаю. Он любит меня… А от вас ему нужны только деньги. О, пожалуйста, вы должны вернуть ему слово.

Неожиданно успокоившись, Сабрина легко коснулась плеча Констанцы. Ничто больше не волновало ее. Она словно оцепенела.

— Успокойтесь, — проговорила она. — Вам нечего бояться. Я не выйду за него замуж… — Голос у нее дрогнул. — ..Сейчас.

Сабрина вдруг поняла, что самое страшное для нее не то, что Бретт любил Констанцу. Она знала, что у него было немало женщин в прошлом и даже в недавнем прошлом, наверное. Непростительно другое. Он соблазнил Констанцу обещанием жениться и узаконить ребенка, а потом отказался исполнить свой долг из-за чужого богатства. Вот чего Сабрина не могла простить. Прежде, когда он встречался с Констанцей, она ревновала, хотя у нее не было на него никаких прав. Потом она уверилась, что все кончено. Оказывается, все это время, когда она так сильно любила его, он продолжал встречаться с другой женщиной и дарил ей свою любовь.

Сабрина не помнила, как вернулась на гасиенду. Только что она погладила Констанцу по плечу — и, вот, она уже во дворе. Алехандро и Бретт все еще сидели за столом.

Они оба посмотрели на нее.

— Вот и ты! — воскликнул Алехандро. — А я-то думал, куда ты исчезла. Мы как раз гадаем, на какой день назначить венчание. Твой жених слишком нетерпелив… Он не хочет ждать и месяца.

У Сабрины были пустые глаза и каменное лицо, когда она произнесла ничего не выражающим голосом:

— Я передумала. Свадьбы не будет. Я не выйду за него замуж.

Она ничего не чувствовала, будто неожиданно превратилась в ледышку. Она ничего не хотела слышать, ее ничего не трогало, даже возмущенные возгласы отца не задевали. Бретт молчал, и по его лицу тоже нельзя было ничего понять. Но и это ее оставило равнодушной. Он принадлежит Констанце… Он ей никто и ничего для нее не значит. Никогда не будет значить.

Если бы она была внимательнее, она бы многое могла заметить: гримасу боли, исказившую его лицо, и горькое разочарование в глазах. Однако он быстро взял себя в руки. Конечно, он больше не тот мужчина, который обнимал ее совсем недавно. Теперь он стал ей чужим. Врагом, если его жадеитовые глаза правдиво отражали его чувства.

Когда Алехандро наконец перестал кричать, когда наконец понял, что ничего нельзя изменить, Сабрина подчеркнуто вежливо наклонила голову.

— Прошу прощения. У меня много дел. Алехандро беспомощно переводил взгляд с Бретта на Сабрину и обратно. В конце концов он злобно налетел на него.

— Тебе совсем нечего сказать? Ты не собираешься ничего предпринимать?

— Зачем? — невозмутимо ответил Бретт. — Ваша дочь сама знает, чего хочет. Если она не слушает вас, сомневаюсь, что я сумею повлиять на нее.

Что-то внутри Сабрины повернулась. Возмущение? Боль? Она не знала и не хотела знать, потому что мечтала сохранить не причиняющее боли ощущение пустоты.

Алехандро в отчаянии воздел руки к небу и ушел в дом. Против воли Сабрина посмотрела на неподвижно стоявшего Бретта, и ледяной панцирь, в который были теперь закованы ее чувства, намного подтаял.

Господи, неужели я восхищалась этим лживым лицом? Неужели его язык-предатель жег меня огнем?