Кстати о маскировке.

— Шак. Ты ведь знаешь, у кого тут можно прикупить готовой одежды?

— Да.

— Это близко?

— Да.

— Тогда давай сперва туда, а не к ведьмам.

Алурина послушно сменила курс.

Спустя тридцать минут, расставшись с парой клатов, Хантер приобрёл небольшую стопку сменной одежды (которой нагрузил Зунга). Но, что важнее, теперь вместо плотной иллюзии плаща с капюшоном на нём красовался настоящий плащ с капюшоном — из тонкой кожи, непромокаемый (по уверениям продавщицы и швеи в одном лице), насыщенно синий. А вместо плотной иллюзии перчаток натянул настоящие перчатки.

Маска? Ну, маска ещё при входе в Лагерь была настоящей. И не только она. Это с кожей и тем более с тканью управиться не удавалось. В диколесье-то, да без нормальных инструментов. А вот дерево — с приложением соответствующих заклинаний — давно уже вело себя в руках Мийола почти как влажная глина. После достижения им четвёртого уровня и очередного уплотнения маны эффект усугубился, вплоть до возможности не вырезать, а тиснить руны. Пока, правда, лишь в самой мягкой древесине, вроде липовой или осиновой… но тиснёные руны, в отличие от резаных, успешно подвергались мелким правкам, так как волокна материала при обработке не рвались.

Такая техника нанесения материальных матриц чар позволила совершить громадный рывок в создании артефактов. От кривоватых односимвольных — сразу к сложным комплексным узорам второго уровня. А если постараться, как в случае с маской, и потратить на доработки несколько дней — даже третьего! Настоящим артефактором Мийол в итоге не стал, он вообще не собирался всерьёз переключаться на эту ветку Пути Мага; но возможности делать зачарованное снаряжение для себя, а также для своих зверей, всё равно порадовался от души.

И воспользовался, конечно.

…уголок Лагеря-под-Холмом, обжитый ведьмами, поражал. Казался чем-то одновременно чуждым и прекрасным. Кусочком какого-то иного, лучшего мира. В обустройство которого явно вложили много времени, сил, утончённого вкуса… и, конечно, ресурсов.

Голубовато-зелёная с синим опалесценция растений, из-за которой весь остальной Лагерь тонул в вечном таинственном полумраке, на территории ведьм уступала без сопротивления иному освещению, многократно более яркому. Хорошо знакомые стеклянные сосуды с молочно-белым и тёплым жёлтым составом внутри, укреплённые на висячих лозах и ветвях, давали не намного меньше света, чем облака Поверхности в середине дня. Ну, или так казалось после долгого пребывания на общей территории среди того самого рассеянного полумрака. Вместо грубого бугристого материала, составляющего серые стены большинства домов Лагеря, все до единого строения на территории ведьм имели стены из особой бумаги — частично прозрачной после алхимической обработки, разрисованной в едином, исполненном изящества ключе. Мийол не сразу вспомнил, как это называется, и потратил добрую минуту, чтобы извлечь из своей обычно безотказной памяти для сопоставления цветные гравюры в одной из книг, что он держал в руках… три? Нет, уже все четыре года тому назад.

— Плавные линии, мягкие оттенки, малая контрастность переходов, нарочито запутанные составные контуры. Намёки на образы конкретных вещей, но ни одного явного образа. Да. Это определённо среднесилонский стиль, — пробормотал он, оглядываясь. — Пятый-второй века до падения Империи, стал популярен благодаря живописной школе Эннерта и Клаи… правда, воплощение очень сильно реформированное. Среднесилонская классика требует исполнения в цветном стекле, подкрашенной воде и тонких иллюзиях, придающих абстрактным образам динамику… а здесь — бумага со статичными узорами. Вода присутствует в почти естественном виде, как система связанных протоками малых прудов. Иллюзии также статичны. Но всё же достойно, достойно… при наличии столь скромных выразительных средств — и вовсе хорошо.

— Рада, что вам понравились наши скромные усилия по облагораживанию этого места.

Хантер не дёрнулся, когда к нему обратился голос как бы из пустоты. Сгусток магии с не самой простой структурой, что повис около него и Шак, сопровождая их от самой арки входа в ведьмин сад, он заметил давно. Но считал этот внешний эффектор заклятия просто средством удалённого наблюдения, так что возможность транслировать через него речь стала сюрпризом.

И насторожила.

Чем больше функций, тем выше уровень магии. Чем выше уровень магии, тем больше сила и тем опаснее тот, кто этой силой распоряжается.

— Прошу прощения за дерзость, — слегка поклонился Хантер. — Я вовсе не собирался судить чужой труд, лишь высказал искреннее мнение. До подлинных ценителей искусства мне далеко. Позвольте же представиться…

— Нет нужды, — перебил чуть иной, но также звонкий и певучий женский голос. — Мы знаем о вас, драгоценный гость, равно как и вы, несомненно, знаете, где оказались. Ступайте по жёлтой дорожке, и вскоре мы сможем поговорить лицом к лицу. Только не сочтите за труд сперва вернуть мохнатое двуногое к остальным мохнатым.

— Воля хозяек — закон для меня, — Хантер снова поклонился, но уже без искренности. «В конце концов, даже если тут не любят алуринов или одну конкретную алурину, она здесь со мной. И требование такого рода оскорбительно не только для неё…». — Шак, пожалуйста…

— Понятно, — перебила уже алурина, разворачиваясь и удаляясь.

«Ну и ну. Может, я слишком вежлив?

Впрочем, продемонстрировать оскал никогда не поздно. А вот переход от грубости к мягкости выглядит куда менее приятно — и почти всегда проигрышно.

И ещё одно. Шак выведена за скобки, мои звери тоже остались за оградой; тем самым я на какое-то время останусь один в присутствии двух магов с неизвестными возможностями. А ведь откат от последнего использования Усиленного Призыва Существа ещё не истёк… хотя ждать осталось недолго, спасибо визиту к швее. И можно его дополнительно… поторопить».

Прочно прописавшееся в ауре Ускорение Магических Действий, как недавно обнаружил Мийол, помимо выполнения своей основной роли могло уменьшать откаты заклинаний. Правда, даже при самом сильном сосредоточении — слабовато. На одну десятую от общего срока в обычном режиме, если не жалеть маны — на одну пятую, и только.

Но иногда разница между откатом заклинания, длящимся час десять минут, и откатом, заканчивающимся через час, способна стать разницей между жизнью и смертью. Когда Мийол вышел против того Ревущего Тигра, гортань которого нынче превратилась в одну из двух звёзд его коллекции катализаторов призыва, он ощутил это на собственном опыте. Хотя предпочёл бы не ощущать подобного вообще. Что с того, что опасность грозила не ему самому, а Зунгу? Двурог успел стать одним из его компаньонов, даже больше — его частью, продолжением его воли…

Пытаясь отогнать сравнительно свежие неприятные воспоминания, одновременно вовсю разгоняя активность оболочек ауры Ускорением Магических Действий, Мийол — то есть здесь и сейчас, конечно, Хантер! маскировка прежде всего… — уделял не так много внимания ритуалам взаимной вежливости, как в иных, более благоприятных обстоятельствах. В иных… о, да! Ведьмы Кавилла и Сеина при тесном знакомстве оказались более чем просто красивы; в сравнении с ними первая красавица Жабьего Дола, на которую изредка поглядывал туманящимся взглядом Мийол, превращалась в самую завидную невесту отдалённого и незначительного села — то есть, в сущности, особу вполне заурядную. Замечаемую лишь потому, что окружающие её конкурентки в основном некрасивы либо, самое большее, симпатичны.

А Кавилла с Сеиной мало того, что имели превосходные внешние данные, они вдобавок носили дорогие платья изумительно смелого покроя и блистающие в ярком свете украшения. Ореолы ароматов, окружающих их незримым, но отлично ощутимым шлейфом, породила не обычная, а мистическая алхимия. Молчаливые и исполнительные девушки из числа прислуги, вполне приятные с виду, служили им, как оправа служит роскошно сверкающим драгоценностям. О да, ведьмы очень сильно старались произвести впечатление старой, имперской аристократии времён расцвета среднесилонского стиля — и не сказать, чтобы плохо исполняли свою роль. Они знали, как подчеркнуть достоинства лиц и фигур при помощи косметики, манер, магии…