Если об этом мире нужно что-то сказать,
Мы скажем лишь «не два».
Отсюда коан: «Когда множественность сведена в Одному, к чему сводится это Одно?» На этот вопрос Дзёсю ответил: «Когда я был в провинции Сэйсю, мне сделали льняную мантию, которая весила семь фунтов»[14]. Каким бы странным ни казалось это высказывание, именно так – с помощью прямого языка без символов и концепций – дзэн говорит о постижении реальности. Мы склонны забывать, что речь здесь идет о переживании, а не об идее или мнении. Дзэн говорит изнутри переживания, а не стоя в стороне от него – как человек, рассуждающий о жизни. Стоя в стороне, невозможно достичь глубинного понимания, подобно тому как одной лишь словесной командой невозможно привести в движение мышцы, как бы настойчиво мы ее ни произносили.
Есть великий смысл в том, чтобы стоять в стороне от жизни и рассуждать о ней; в том, чтобы делать выводы о существовании и тем самым обладать психологической обратной связью, которая позволяет нам критиковать и совершенствовать свою деятельность. Однако системы такого рода обладают ограничениями, и рассмотрение аналогии с обратной связью показывает нам, в чем они состоят. Возможно, самый распространенный пример устройства с обратной связью – это электрический термостат, регулирующий температуру в доме. Если задать верхний и нижний пределы температур, термостат выключается, когда вода в нем нагревается до верхнего предела, и включается, когда она остывает до нижнего. Таким образом, температура в комнате поддерживается в желательных пределах. Кроме того, мы можем сказать, что термостат представляет собой своеобразный чувствительный орган, которым оснастили нагреватель для того, чтобы он мог регулировать свое поведение. Тем самым можно сказать, что термостат иллюстрирует зачаточную форму самосознания.
Но если мы создали саморегулирующийся нагреватель, почему бы нам не создать по аналогии саморегулирующийся термостат? Мы знаем, что термостат может иметь более сложную конструкцию, если мы вставим в него обратную связь второго уровня, которая будет контролировать уже имеющуюся. Затем возникает вопрос, как далеко в этом направлении мы можем пойти. Продолжая усложнять наше устройство, мы можем создать бесконечную последовательность систем обратной связи, которая не сможет функционировать в силу своей сложности. Чтобы этого избежать, где-то в самом конце этой цепи должен быть термостат, человеческий разум или другой источник информации, которому следует безусловно доверять. Единственной альтернативой такому доверию может быть очень длинная последовательность контролирующих приборов, которая работает очень медленно и поэтому непрактична. Может показаться, что есть еще одна альтернатива, а именно – круговой контроль, при котором за гражданами следят полицейские, за которыми следит мэр города, за которым следят граждане. Однако эта система работает только в том случае, когда люди доверяют друг другу или, иначе, когда система доверяет сама себе – и не пытается отойти от себя, чтобы улучшить себя.
Так мы получаем хорошее представление о ситуации, в которой находится человек. Наша жизнь состоит из действий, но, кроме того, мы можем проверять свои действия с помощью размышлений. Слишком большое количество рассуждений подавляет и парализует деятельность, но поскольку, действуя, иногда нам приходится выбирать между жизнью и смертью, сколько размышлений мы можем себе позволить? Дзэн характеризует свою позицию как мусин и мунэн[15]. Поэтому может показаться, что он ратует за деятельность без размышлений.
Когда идешь, просто иди; Когда сидишь, просто сиди. Главное – не сомневайся![16]
Ответ Дзёсю на вопрос о единстве и множественности был примером ненадуманного действия, непреднамеренного высказывания. «Когда я был в провинции Сэйсю, мне сделали льняную мантию, которая весила семь фунтов».
Однако размышление – это тоже действие, и дзэн с таким же успехом мог бы сказать: «Когда действуешь, просто действуй; когда думаешь, просто думай. Главное – не сомневайся». Другими словами, если вы собираетесь подумать или по-рассуждать, делайте это, не думая о своем мышлении. Но дзэн согласится также и с тем, что мышление о мышлении – это также действие, если, мысля о мышлении, мы делаем только это и не скатываемся в бесконечную последовательность попыток всегда стоять выше того уровня, на котором мы сейчас мыслим. Вкратце, дзэн есть освобождение от дуализма мыслей и действий, потому что он думает так же, как действует, – с теми же самоотвержением, готовностью и верой. Поэтому отношение мусин не подразумевает подавления мышления. Мусин – это действие на любом уровне – физическом или психологическом – без попыток в то же время наблюдать или проверять действие. Другими словами, мусин – это действие без сомнений и озабоченности.
Все, что мы здесь сказали об отношении мышления к действию, верно также в отношении чувств, поскольку наши чувства и эмоции являются обратной связью так же, как и мысли. Чувства блокируют не только действия, но и самих себя как разновидность действий. Это происходит, когда мы проявляем тенденцию наблюдать и чувствовать себя до бесконечности. Так, например, испытывая удовольствие, я могу в то же время наблюдать за собой с тем, чтобы получить из него максимум. Не довольствуясь пробованием пищи на вкус, я могу пытаться попробовать на вкус свой язык. А когда мне мало просто быть счастливым, я хочу быть уверен в том, что чувствую себя счастливым, – чтобы тем самым ничего не упустить.
Очевидно, не существует возможности в каждой конкретной ситуации определить точку, в которой рассуждение должно переходить в действие, – в которой мы можем знать, что достаточно обдумали ситуацию и впоследствии не пожалеем о содеянном. Такая точка определяется чувствительностью и опытом. Но на практике всегда оказывается, что, как бы глубоко мы все ни продумали, мы никогда не можем быть окончательно уверены в своих выводах. По большому счету, каждое действие есть прыжок в неизвестность. О своем будущем мы с полной определенностью знаем лишь одно – что там нас ждет неизвестность под названием смерть. Смерть представляется нам символом всего того в нашей жизни, что мы не можем контролировать. Другими словами, человеческая жизнь по существу неконтролируема и непостижима. Это глобальное основание жизни буддисты называют шуньята, или Пустота; на нем зиждется мусин, или не-сознание дзэн. Но кроме того, дзэн постигает не только то, что человек стоит на неизвестном или же плавает по океану неопределенности в утлом суденышке своего тела; дзэн постигает, что это неизвестное и есть я сам.
С точки зрения видения, моя голова представляет собой пустое пространство среди переживают – невидимую и непостижимую пустоту, в которой нет ни света, ни тьмы. Та же самая пустота стоит за каждым из наших органов чувств – как за внешними, так и за внутренними переживаниями. Она присутствовала еще до начала моей жизни, до моего зачатия в материнском лоне. Она находится внутри всех атомов, из которых построен мой организм. И когда физик пытается проникнуть вглубь этой структуры, он обнаруживает, что сам акт наблюдения за ней не позволяет ему увидеть то, что его больше всего интересует. Это пример того же самого принципа, о котором мы уже столько раз говорили: вглядываясь в себя, глаза ничего не видят. Вот почему практика дзэн, как правило, начинается одним из многих коанов, как, например, «Кто ты?», «Кем ты был до того, как у тебя появились отец и мать?» или «Кто таскает за собой это твое тело?».
Таким образом практикующий открывает, что его подлинная природа свабхава есть не-природа, что его подлинное сознание (син) есть не-сознание (мусин). Если мы постигаем это неизвестное и непостижимое начало нашей подлинной природы, оно больше не будет нам угрожать. Оно больше не кажется пропастью, в которую мы падаем; скорее это источник наших действий и жизни, мышления и чувств.
