Через несколько секунд она стояла перед Кантором с открытой тетрадкой и чернильницей.

– Простите, маэстро. – В голосе слышались волнение и некоторая неловкость, но не до такой степени, чтобы смущаться и терять дар речи. – Можно автограф?

Кантор пожалел, что не сбежал, как только услышал их разговор.

– А вы меня точно ни с кем не путаете? – осторожно поинтересовался он, недоумевая, с чего бы вдруг столь умная и рассудительная девушка лезла с тетрадкой к незнакомому человеку в кафе, пусть даже он замечательно сыграл «Ностальгию». Да если уж честно, то сыграл из рук вон плохо, Плакса и то меньше лажал при исполнении… Но действительно, почему она вдруг?.. Такие девушки не имеют привычки визжать и прыгать при виде кумира и ломиться за кулисы, чтобы урвать хоть один высочайший взор или доброе слово.

– Важно не имя, – чуть нахмурилась благодарная слушательница, став от этого еще больше похожа на Саэту. – Важно мастерство.

– Разве вы не заметили, – усмехнулся маэстро, – что мастерством там и не пахнет и техника исполнения на уровне непроходного абитуриента?

– Не знаю. Я не критик. Я просто слушатель.

Кантор присмотрелся и сообразил, что девчушка-то даже не бард и действительно не имеет представления… Ведьма-алхимик, нехилое сочетание, надо отметить…

Он еще раз искоса взглянул на парня и заметил, что тот пялится на предприимчивую подругу с откровенной надеждой и даже азартом. Ведьма-алхимик… Ну конечно, можно же было сразу догадаться! Алхимик Шеллар догадался бы с первых слов!

– Ну, раз имя не важно, – тщательно скрывая злорадство, предложил Кантор, – то я его и упоминать не буду, а подпись поставлю очень неразборчивую. Что вам написать?

– Почему? – Ведьмочка слегка растерялась, еще не понимая, что ее гениальную идею вычислить личность маэстро столь незамысловатым способом только что разгадали.

– А потому, что не люблю чересчур хитроумных господ, которые пытаются пудрить мне мозги. Если вы хотели познакомиться, можно было спросить, как меня зовут, без подобных заумных комбинаций. И я бы честно ответил, что имя мое вам ничего не скажет, так как я вовсе не великий бард инкогнито, а обычный любитель и играю в основном вот на этом инструменте… – Он выразительно похлопал себя по боку, где под курткой заметно выпирал барабан пистолета.

– Не прошло так не прошло, – невозмутимо согласилась девушка, пряча тетрадку. – А настоящий бард обязательно поддался бы. Странно, ведь Огонь отчетливо виден, почему же…

Высказать свое недоумение Кантор не успел. Из-за угла выбежали десятка полтора вооруженных людей и совершенно неуместная в подобной компании вульгарно раскрашенная зареванная девица. Увидев Кантора, девица указала на него, спряталась за ближайшего мужчину и завизжала:

– Это он! Это он!

– Судя по тому, что за вами гоняется городская стража, на этом инструменте вы сегодня тоже уже поиграли? – поинтересовалась ведьмочка, с любопытством взирая на служителей закона, приближавшихся к «Трем струнам».

Кантор быстро спрятал гитару в футляр и уточнил:

– А это действительно стража?

– Конечно. У них пока нет единой формы, но черно-красные повязки на рукавах носят королевские службы.

– Спасибо, что предупредили. А то могла бы случиться небольшая заварушка.

– То есть за вами не только стража гоняется? Мне показалось, что вы совсем недавно приехали в город.

– Да, пару часов назад.

– И уже успели нажить неприятности?

Кантор улыбнулся и развел руками.

– Вам лучше вернуться за свой столик, юная сеньорита, так как на меня нацелено восемь арбалетов, и я сомневаюсь, что хоть один из этих стрелков способен попасть в дракона с трех шагов. А вы стоите рядом со мной и так неосмотрительно подставляетесь.

– Вы же не собираетесь оказывать сопротивление? – уточнила нахалка, даже не думая уходить. – А что вы натворили, если не секрет?

– Самым наглым образом не дал себя ограбить, – охотно поделился Кантор, нарочно громко, чтобы его слышали и стражники.

Единственная шляпа среди разномастных шлемов приподнялась – ее владелец встал на цыпочки и, заслонившись от солнца, присмотрелся к «преступнику».

– Кантор?! – громко крикнул он, и несостоявшийся раздавальщик автографов немедленно опознал по голосу командора Фортунато. – Это ты?! У какого дурака хватило ума тебя грабить?!

– Раз вас видеть, командор, – приветливо отозвался Кантор, поднимаясь из-за стола. Похоже, сегодня ему везло, несмотря на все пережитые разочарования. – Безумно счастлив увидеть знакомое лицо в этом чужом недоброжелательном городе. Надеюсь, вы меня грабить не будете?

– Да разберемся, ты не стреляй только! – крикнул командор и чуть тише добавил: – Можно было сразу догадаться. Кто бы еще средь бела дня в центре города положил шесть человек шестью выстрелами, а потом спокойно развернулся и пошел пить кофе!

– Ну да, конечно, – не удержался Кантор. – А грабить на набережной среди бела дня – это у нас нормальное течение жизни и полное торжество законности. А можно, чтобы ребята в меня не целились? Я вроде не собираюсь их обижать, чем я заслужил такое обхождение?

– Не обращай внимания, у ребят служба такая. – Командор махнул рукой, приказывая опустить оружие, и продолжил: – Пойдем прогуляемся до участка, запишем твои показания и закроем это дело как самооборону. Ты откуда в таком виде? Тебя легко принять за барда вернувшегося из Галланта, неудивительно, что тебя ограбить хотели.

– Оттуда и вернулся, – не стал таиться Кантор. – Когда после штурма Кастель Агвилас эвакуировали раненых, неразбериха вышла знатная, нас с Эспадой занесло аж в Галлант.

– Эспада тоже вернулся? – осторожно поинтересовался командор, пытаясь ненавязчиво выяснить, не ждет ли его сегодня еще одна кучка незадачливых грабителей, фигурно накрошенных на гуляш.

Свидетельница между тем потихоньку, мелкими шажками стала отступать в направлении ближайшего угла.

– Нет, он в команду вернулся. А я вот… – Кантор пожал плечами, так как своих дальнейших планов и сам не знал.

– Кантор, – принялся уговаривать командор, – а давай к нам, а? Нам в полиции нужны такие ребята, умные, смелые, бывалые, такие, чтоб знали, с какой стороны у ножа лезвие. Может, наведем на этой набережной порядок, а то я прямо не знаю, с какой стороны подступиться, вечно мне самая пакость достается…

О том, что прозвище свое командор получил за беспросветную невезучесть, Кантор знал давно, и в том, что бедняге, как всегда, достался самый тяжелый участок, не сомневался. Но служить в полиции у него не было никакого желания.

– Да что вы, командор, – возразил он, – разве вы меня не знаете? У меня же от слов «дисциплина» и «субординация» начинаются припадки неконтролируемой агрессии и нервные подергивания конечностей.

Товарищ Фортунато понимающе вздохнул и махнул рукой, приглашая следовать за собой. Кантор подхватил свои пожитки и послушно последовал, сопровождаемый почетным эскортом бравых ребят с повязками.

– А что ты собираешься делать в таком случае? – продолжал допытываться доблестный страж порядка. – Уйти в разбойники, как Кайман с приятелями? Или в консерваторию решил поступить?

– Шутите, – ухмыльнулся Кантор. – Я ее окончил с отличием.

Как он и предполагал, это сошло за особо остроумную шутку.

– Ага, – ухмыльнулся в ответ командор. – И гитара все эти годы была зарыта в огороде. Или у тебя там разобранная винтовка?

– Нет, там действительно гитара. Я встретил в Галланте давних знакомых товарища Пассионарио, которые еще помнят времена его бардовского прошлого. Это его гитара, и меня попросили ему передать.

– Кантор, ты шутишь? Товарищ Пассионарио теперь король! Как ты намерен к нему попасть?

– Думаю, когда он узнает, что я здесь, он сам захочет меня видеть. А что поделывает Амарго?

– Да, как и прежде, непонятно что. Он теперь какой-то особый советник его величества… Ты его тоже хочешь видеть?

– Не особенно, но если к королю можно попасть только через него – придется потерпеть. Вы случайно не можете это устроить?