Девочка пересекла галерею и остановилась перед сидящим на ветке некрупным пыльно-голубым арой.

— Ара Спикса, — сказала она, даже не взглянув на табличку. — Их в джунглях нет.

— Нет?

— Нет. В дикой природе их не осталось, — с прежней уверенностью заявила она и, подавшись вперед, внимательно осмотрела птицу. — Истреблены коллекционерами. Странно, не правда ли, как некоторые существа выживают, а другие…

— Что ты имеешь в виду?

Лотос пригвоздила его взглядом. Том отметил, что у нее такие же большие нежно-зеленые глаза, как у ее отца, и почему-то тут же почувствовал себя неуютно.

— Ты хочешь знать, что произошло? Мне рассказать?

Том не вполне ее понял и уже ожидал прослушать лекцию о попугаях ара. Но на ее губах мелькнула легкая улыбка.

— О матери, конечно.

— А, да, — потупившись, ответил Том. — Мне очень жаль…

— Не стоит, — холодно перебила его Лотос. — Мы все должны были погибнуть.

Мальчик промолчал, его уже снедало любопытство. Его собеседница прошла чуть дальше и остановилась перед витриной с ушастыми совами.

— Около года назад, — начала она, — мы все отправились в гости к моему дяде на плантации какао на севере Перу. Мой отец — пилот, знаешь ли, он вел самолет, и я сидела впереди, а мама, тетушка и младшие брат с сестрой — сзади. Мы угодили в тропическую бурю, когда летели над сельвой.[6] Небо почернело, ничего не было видно. Потом я помню яркую вспышку и грохот.

Лотос взглянула на Тома сквозь стекло витрины и с удовольствием отметила, что тот полностью поглощен ее рассказом.

— Так что случилось? Вы…

— В нас ударила молния, — невыразительно ответила она, — и двигатель загорелся. А потом вовсе остановился. Мы рухнули с неба, с высоты трех километров, прямо в лес. — Она провела пальцем по стеклянной грани и наклонилась рассмотреть поближе петли. — Самолет, конечно же, рассыпался на тысячу обломков, ударившись о кроны деревьев.

Мальчик не сводил взгляда с Лотос и уловил в ее бледно-зеленых глазах проблеск торжества.

— Все погибли, сгинули, — добавила она, громко щелкнув пальцами. — Все умерли, кроме нас с отцом.

Том был поражен: он прежде не встречал никого, кто побывал бы в авиакатастрофе, не говоря уже о том, чтобы пережить ее. Потом он понял, что должен как-то выразить сочувствие.

— Какой кошмар! И что вы сделали тогда?

— О, в тропическом лесу с голоду умереть трудно, — сказала Лотос, переходя к небольшой витрине с кукабуррами. — На уровне земли обитает много животных.

— Какие, например?

— Лягушки, гигантские многоножки, тарантулы — всякое такое.

Том содрогнулся от одной мысли об этом.

— И из тропического леса всегда можно выбраться, если знаешь как.

— По карте?

— У нас не было карты, — самоуверенно возразила Лотос, — но нам она была ни к чему. Мы следовали за дождевыми каплями.

— За дождевыми каплями?

— Если идти за дождевыми каплями, то увидишь, что они сливаются в небольшие ручейки. Маленькие ручейки превращаются в большие ручьи, большие ручьи — в маленькие речки. Затем маленькие речки впадают в большие реки, и там ты в конце концов находишь людей, и они тебя спасают.

Она взглянула на Тома, отметив, что рассказ произвел на него огромное впечатление. Ей и самой пришлось по вкусу собственное объяснение.

— Значит… значит, так вы и выбрались? — спросил он наконец.

Она кивнула.

— У нас это заняло два месяца. Потом какие-то пигмеи на каноэ нашли нас, а вернувшись домой, мы все продали и переехали сюда.

Том беззвучно присвистнул. Рассказ вышел стоящим, но что-то в ее манере говорить мешало ему полностью ей поверить. Или, возможно, он был чересчур подозрителен.

— Думаю, я увидела достаточно, — заключила она, напоследок окинув галерею придирчивым взглядом, задержавшимся на разбитом стекле. — Пойдем вниз?

И Лотос решительным шагом вышла из зала.

Когда Том открыл дверь в тесную желтую кухоньку, он, к собственному немалому удивлению, застал чаепитие в самом разгаре.

— А вот и новое поколение, — пророкотал дон Жерваз, маяча высоко над столом напротив Джоса и Мелбы. — И как, тебя что-нибудь особенно впечатлило, милая?

— О да, папочка, — нежным голоском откликнулась Лотос. — Эти птицы просто очаровательны. И среди них немало вымерших.

— Прекрасно. Я так рад. Вот видите, Джос, еще один Кэтчер околдован вашим музеем. А теперь, — добавил он бархатистым низким голосом, — вам не кажется, что пришла пора Скаттерхорнам и Кэтчерам зарыть колун войны?

— Топор.

— Exacto.[7] Стать друзьями! Как долго мы враждовали?

Джос присвистнул сквозь зубы, наскоро подсчитав в уме срок.

— Четыреста лет плюс-минус.

— Четыреста лет! Мы определенно должны покончить с прошлым. В конце концов, музей Скаттерхорна, труд всей вашей жизни — это памятник обеим нашим семьям!

— Несомненно, — фыркнул Джос, скрестив на груди руки. Этого он отрицать не мог.

— И вот, учитывая, что отныне мы станем соседями, лично я не вижу причин продолжать вражду. И я пришел сюда именно затем, чтобы объявить об этом — и заодно осмотреть коллекцию, произведшую на меня неизгладимое впечатление.

Обнажив в улыбке мелкие почерневшие зубы, дон Жерваз встал, собираясь уходить, и едва не уперся головой в потолок.

— Мадам, — промурлыкал он, — ваш кофе был великолепен.

— Благодарю вас, — с глуповатой улыбкой отозвалась Мелба, уже полностью покоренная гостем.

Дон Жерваз пригнулся, выходя в коридор, Лотос последовала за ним. Подойдя к входной двери, он задержался, как если бы вдруг что-то вспомнил.

— Миссис Скаттерхорн?

— Мелба, если не возражаете.

— Мелба? О… какое прелестное имя. Несколько… персиковое.[8] Мелба, там, откуда я прибыл, принято платить любезностью за любезность, и мне очень хотелось бы преподнести вам скромный подарок. Рискну предположить, что вам нравятся шоколадные кексы?

— Она от них просто без ума, — подал голос Джос.

— Тогда вас ждет сюрприз, барышня, — объявил дон Жерваз, оборачиваясь к ней.

Мелба вспыхнула — минуло четверть века с тех пор, как ее называли барышней.

— Завтра я занесу вам подарок. Глория, моя экономка из Перу, готовит шоколадные кексы по старинному индейскому рецепту. Апельсины, корица, цветы лайма и… не больше щепотки красного перца.

— О боже!

Тетушка в предвкушении захлопала в ладоши.

— Его запах может оказаться довольно сильным, — добавил Жерваз. — По крайней мере, так я слышал — должен признаться, у меня крайне слабое обоняние. Но пусть это вас не смущает. Вкус у него приятный.

— Значит, до завтра, — подытожил Джос, открывая дверь.

— Именно. Идем, Лотос!

Дон Жерваз, прищелкнув пальцами, сбежал по ступенькам к сверкающему коричневому «бентли», открытую дверцу которого уже придерживал водитель.

— Спасибо, Хамфри, — пророкотал дон Жерваз, садясь в машину.

Хамфри, похожий на индейское божество и явно неловко себя чувствующий в твидовом костюме в мелкую клетку, резко кивнул.

— До свидания, мистер и миссис Скаттерхорн, — улыбнулась Лотос, протягивая руку. — Мне так у вас понравилось.

— Рада была познакомиться с тобой, милая, — проворковала Мелба.

Девочка повернулась к Тому и протянула руку. Он пожал ее без особого воодушевления.

— Пока, Том. Навести меня как-нибудь. Знаешь, ты мой единственный друг в Дрэгонпорте.

Мальчик вымученно улыбнулся и уставился на ступени лестницы.

— Вы все так добры.

Том, дядюшка и тетушка стояли на пороге и смотрели, как Хамфри закрывает за Лотос дверцу машины.

— Никогда не доверяй Кэтчеру, — прошипел сквозь зубы Джос, когда «бентли», зарычав, тронулся с места.

Дон Жерваз с усмешкой помахал рукой.

— А мне он показался обаятельным, — возразила Мелба, улыбнувшись ему в ответ. — Странноватым, конечно, но обаятельным.