Их зарегистрировало только маленькое черное устройство под названием Суб-Эфирный Ощущатель, и замигало в кожаной сумке, которую Форд Префект всегда носил с собой. Содержимое сумки Форда Префекта, несомненно, была весьма интересным: у любого физика Земли глаза на лоб вылезли бы, стоило бы ему только взглянуть в эту сумку. Поэтому Форд обычно бросал сверху пару-другую старых затертых ролей, которые будто бы репетировал. Кроме суб-эфирного ощущателя и старых ролей, в сумке у него лежал Электронный Остановщик, или Большой Палец, которым останавливают попутные машины — короткий толстый стержень черного цвета, гладкий, матовый, с крошечными циферблатом и индикатором на одном конце. Еще у Форда был прибор, похожий на увеличенный карманный калькулятор. На нем размещались сотня крошечных кнопок и экран сантиметров десяти по диагонали, на котором по первому требованию могла появиться любая из миллионов статей, хранящихся в памяти этого прибора. Казалось, он до сумасшествия сложен, и поэтому, а также по некоторым другим причинам, на его прозрачном футляре большими веселыми буквами было напечатано: НЕ ПАНИКУЙ!

Одной из некоторых других причин было то, что этот прибор на самом деле был самой выдающейся книгой из всех книг, когда-либо выпущенных огромным издательским концерном Малой Медведицы — Галактический Путеводитель для Путешествующих Автостопом. Она выпущена в микро-суб-мезонно-электронной форме, поскольку, если бы ее напечатали на бумаге, как обычную книгу, путешественнику понадобилось бы несколько космических танкеров, чтобы взять ее с собой.

Кроме этого, в сумке Форда Префекта было несколько ручек, блокнот и большое банное полотенце из магазина Маркса и Спенсера.

Вот что сообщает Галактический Путеводитель на предмет полотенец:

Полотенце, возможно, самый необходимый предмет для межзвездного путешественника. Оно имеет некоторую практическую ценность — вы можете: завернуться в него, чтобы согреться, прыгая по холодным лунам Джаглан-Беты; использовать его, как подстилку, лежа на мраморном песке пляжей Сантрагинуса V, и вдыхая пьянящий морской воздух; спать на нем под огненно-красными звездами на пустынной планете Какрафун; сделать из него парус, чтобы спуститься на плоту по ленивой реке Мотт; намочить его и завязать узлом, чтобы использовать, как оружие в рукопашной; обвязать им голову, чтобы избежать ядовитого дыма или взгляда Прожорного Заглотозавера с Трааля (умопомрачительно глупое животное: оно считает, что раз вы его не видите, то и оно вас не видит; тупое, как сапог от скафандра, но очень, очень прожорливое); полотенцем можно размахивать, подавая сигнал бедствия; и, разумеется, вытираться, если оно все еще чистое.

Но гораздо важнее неизмеримая психологическая ценность полотенца. По непонятной причине, если страг (то есть владелец транспортного средства) обнаруживает, что у путешественника, попросившего его подвезти, есть полотенце, он делает подсознательный вывод, что тот также владеет зубной щеткой, носовым платком, мылом, пачкой галет, флягой, компасом, картой, мотком бечевки, москитной сеткой, плащом и резиновыми сапогами, скафандром и т. д., и т. д. Итак, страг будет счастлив впоследствии одолжить путешественнику любой из этих или других предметов, которые тот мог «случайно потерять». Вот что подумает страг: любой, кто может на попутных проехать всю Галактику вдоль и поперек, забыть про удобства, ночевать в трущобах, бороться с жуткими опасностями, преодолевать их, и при этом все же помнит, где у него полотенце, вполне заслуживает доверия.

Поэтому в жаргоне попутников (как они сами себя называют) есть такая фраза: «Сяпаешь того крутого чувика, Форда Префекта? Вот фруд, который всегда знает, где у него полотенце». (Сяпать: знать, иметь представление, встречаться, заниматься любовью; крутой: находчивый, общительный, умный, сильный; чувик: друг, брат, сосед, сокамерник; фруд: очень крутой чувик).

Покоясь на полотенце в сумке Форда Префекта, суб-эфирный ощущатель стал мигать чаще. Высоко над планетой огромные желтые нечто меняли строй, расходясь веером. В Джодрелл-Банке кто-то решил, что пришло время выпить чашку чаю.

— У тебя есть с собой полотенце? — неожиданно спросил Артура Форд.

Артур, поглощенный борьбой с третьей кружкой, повернулся к нему.

— А, что? Нет… а должно быть? — Он уже перестал удивляться, в этом как бы больше не было смысла.

Форд недовольно щелкнул языком.

— Пей, — приказал он.

В эту минуту снаружи послышалось отдаленное громыхание, заглушившее негромкие разговоры в баре, музыку из автомата, и икание соседа по стойке, которому Форд вдруг купил виски.

Артур захлебнулся пивом и вскочил на ноги.

— Что это? — закричал он.

— Не волнуйся, — ответил Форд, — они еще не начали.

— Слава Богу, — сказал Артур и снова сел.

— Наверно, это просто сносят твой дом, — заметил Форд, допивая пиво.

— Что? — вскричал Артур. Внезапно влияние Форда кончилось. Артур дико огляделся вокруг и бросился к окну.

— О Боже, так и есть! Мой дом сносят! Какого черта я здесь делаю, Форд?

— Сейчас это, в общем, неважно, сказал Форд, — пускай позабавятся.

— Позабавятся? — задохнулся Артур. — Позабавятся? — Он еще раз взглянул в окно, чтобы убедиться, что они говорят об одном и том же.

— К черту их забавы! — заорал он и выбежал из бара, размахивая почти пустой пивной кружкой. В этот раз у него не появилось новых друзей.

— Прекратите, вандалы! Домоубийцы! — вопил он. — Гунны полуспятившие, прекратите сейчас же!

Форду пришлось последовать за ним. Но сначала он подозвал бармена, и попросил 4 пакета жареного арахиса.

— Арахис, сэр, — сказал бармен, выложив пакеты на стойку, — двадцать восемь пенсов, будьте добры.

Форд был очень добр — он снова дал бармену пять фунтов и сказал, что сдачи не надо. Бармен взглянул на деньги, потом на Форда. Неожиданно его охватила дрожь: он не мог понять, что за ощущение у него появилось, потому что ни на кого у Земле оно еще никогда не появлялось. В минуты большой опасности у любой формы жизни включается тихий подсознательный сигнал. Он всего лишь точно передает вызывающее жалость чувство удаленности от места рождения. На Земле невозможно быть от него дальше, чем в двадцати тысячах километров — слишком мало, чтоб сигнал был заметен. Форд Префект был в очень большой опасности, и родился он в шестистах световых лет от Земли, в окрестностях Бетельгейзе.

Бармен покачнулся, пораженный чувством расстояния, которого не мог постичь. Он взглянул на Форда по-новому, с уважение и даже чуть-чуть со страхом.

— Вы серьезно, сэр? — прошептал он, и его шепот заставил всех посетителей замолчать. — Скоро конец света?

— Да, — сказал Форд.

— Но… сегодня?

Форд уже взял себя в руки.

— Да, — весело ответил он. — Меньше, чем через две минуты, по моим подсчетам.

Бармен не мог поверить сказанному; и чувству, которое он только что испытал, он тоже не мог поверить.

— Мы можем что-нибудь сделать? — спросил он.

— Нет, — ответил Форд, засовывая арахис в карман.

Кто-то в притихшем баре хрипло рассмеялся. Ему показалось смешным, что все вдруг ни с того ни с сего сошли с ума.

Сосед Форда был пьян вдрызг. Его затуманенный взор обратился к Префекту.

— Я думал, — сказал он, — что если будет конец света, то мы должны лечь лицом вниз или закрыть голову руками, или еще что-то такое.

— Если хотите, — пожал плечами Форд.

— Так нам в армии говорили, — продолжал тот, и его взгляд снова отправился в долгое путешествие, целью которого был стакан с виски.

— А это поможет? — спросил бармен.

— Нет, — ответил Форд и одарил его дружеской улыбкой. — Прошу прощения, — сказал он, — мне пора. — И, помахав рукой на прощанье, он выбежал на улицу.

Все молчали еще с минуту, а потом, к общему замешательству, хриплый рассмеялся снова. Девица, которую он притащил с собой, сердечно ненавидела его уже около часа и, возможно, немало обрадовалась бы, если бы узнала, что через полторы минуты или около того он неожиданно испарится, превратившись в облачко водорода, озона и окиси углерода. Впрочем, в тот момент она будет слишком занята, испаряясь сама.