Проходили недели, наконец прошел месяц. Правительственная комиссия закончила расследование. Сообщения о нем с первой полосы газет перешли на вторую, затем на двадцать третью, а затем и вовсе исчезли. Пропавшие не возвращались. Их оплакивали недолго.

Однажды в середине апреля Тьюпело снова спустился в метро и проехал от станции Чарльз-стрит до станции Гарвард. Он сидел прямо и напряженно на переднем сиденье головного вагона и смотрел, как летят навстречу рельсы и размыкаются серые стены туннеля. Поезд дважды останавливался перед светофором, и в эти минуты Тьюпело невольно думал: где же этот встречный поезд — за поворотом или в другом измерении? Из какого-то безотчетного любопытства ему вдруг захотелось, чтобы принцип исключения оказался ошибкой и его поезд тоже попал в четвертое измерение. Но ничего подобного, разумеется, не случилось, и он благополучно прибыл па станцию Гарвард. Из всех пассажиров, пожалуй, только ему одному поездка показалась необычной.

На следующей неделе он снова совершил такую же поездку, потом еще одну. Как эксперимент они ничего не дали да и не казались уже столь волнующими, как первая. Тьюпело стал сомневаться в правильности своего вывода. В мае он возобновил свои ежедневные поездки в университет на метро, садясь каждый раз на станции Бэкон-хилл, неподалеку от своей квартиры. Он больше не думал о сером извилистом туннеле за окнами вагона; в поезде он обычно просматривал утренний выпуск газеты или читал рефераты из «Мэтематикл ревьюз».

Но однажды утром, оторвав глаза от газеты, он вдруг почувствовал неладное. Подавив нарастающий страх, сжав его в себе до отказа, как пружину, оп быстро глянул в окно. Свет из окон вагона освещал черные и серые полосы — пятна на мелькавших мимо стенах туннеля. Колеса отбивали знакомый ритм. Поезд обогнул поворот и проехал стрелку, которую Тьюпело хорошо запомнил. Он лихорадочно стал припоминать, как сел в поезд на станции Чарльз, вспомнил станцию Кендолл, девушку на плакате, рекламирующем мороженое, и встречный поезд, шедший от станции Центральная. Он посмотрел на своего соседа, державшего коробку для завтрака на коленях. Все места в вагоне были заняты, многие пассажиры стояли, держась за поручни. Нарушая правила, у дверей курил какой-то парень с мучнисто-белым лицом. Две девицы оживленно обсуждали свои дела. Впереди молодая мать журила сынишку, еще дальше мужчина читал газету. Над его головой рекламный плакат расхваливал флоридские апельсины.

Тьюпело посмотрел на мужчину с газетой и усилием воли снова подавил неприятное чувство страха, почти похожее на панику. Он стал внимательно разглядывать сидящего впереди пассажира. Кто он? Брюнет с проседью, круглый череп, низкий неровный пробор, вялая, бледная кожа, черты лица невыразительные, толстая шея, одет в серый в полоску костюм. Пока Тьюпело разглядывал его, мужчина прогнал муху, севшую ему на левый висок, и слегка качнулся от толчка поезда. Газета, которую он читал, была сложена по вертикали. Газета! Она была за март месяц.

Тьюпело быстро взглянул на своего соседа. У того тоже на коленях лежала свернутая газета, но она была за сегодняшнее число. Тьюпело оглянулся на пассажиров, сидящих сзади. Молодой парень читал спортивную страницу газеты «Транскрипт» — номер за четвертое марта. Глаза Тьюпело быстро обежали вагон — около десятка пассажиров читали газеты полуторамесячной давности.

Тьюпело вскочил. Его сосед тихонько чертыхнулся, когда математик невежливо протиснулся мимо него и бросился в другой конец вагона, где вдруг дернул за шпур сигнала. Пронзительно заскрежетали тормоза, и поезд остановился. Пассажиры негодующе уставились на Тьюпело. В другом конце вагона открылась дверь, и из нее выскочил высокий тощий человек в синей форме. Тьюпело не дал ему произнести ни слова.

— Доркин? — задыхаясь, выкрикнул он.

Кондуктор остановился, открыл рот.

— Серьезное происшествие, Доркин! — громко произнес Тьюпело, стараясь, чтобы его голос перекрыл недовольный ропот пассажиров. — Немедленно вызовите сюда Галлахера.

Доркин четырежды дернул шнур сигнала.

— Что произошло? — наконец спросил он. Тьюпело словно и не слышал его вопроса.

— Где вы были, Доркин? — спросил он.

На лице кондуктора отразилось полное недоумение.

— В соседнем вагоне, а что слу…

Тьюпело не дал ему закончить. Взглянув на свои часы, он крикнул, обращаясь к пассажирам:

— Сегодня 17 мая, время — девять часов десять минут утра!

Его слова были встречены недоуменным молчанием. Пассажиры удивленно переглядывались.

— Посмотрите на дату ваших газет! — крикнул им Тьюпело. — Ваших газет!

Пассажиры взволнованно загудели. И пока они разглядывали друг у друга газеты, гул становился все громче. Тьюпело, взяв Доркина за локоть, отвел его в конец вагона.

— Который час, по-вашему? — спросил он.

— Восемь двадцать одна, — ответил Доркин, посмотрев на свои часы.

— Откройте, — сказал Тьюпело, кивком указывая на переднюю дверь. — Выпустите меня. Где здесь телефон?

Доркин беспрекословно выполнил приказание Тьюпело. Он показал на телефон в нише туннеля в ста шагах от остановившегося поезда. Тьюпело спрыгнул ВНИЗ и побежал по узкому проходу между поездом и стеной туннеля.

— Главное управление! Главное! — крикнул он в трубку телефонистке. Пока он ждал соединения, позади их поезда по красному свету светофора остановился еще один поезд. По стене туннеля запрыгали лучи прожектора. Тьюпело видел, как с другой стороны поезда пробежал Галлахер.

— Дайте мне Уайта! — крикнул он, когда его соединили с главным управлением. — Срочно!

Очевидно, произошла какая-то заминка, его почему-то не соединяли. Он слышал, как в поезде нарастает гул недовольных голосов. В них слышались страх, возмущение, паника.

— Алло! — крикнул он в трубку. — Алло! Неотложный случай, тревога! Дайте мне немедленно Уайта!

— Я вместо него, — наконец послышался голос на другом конце провода. — Уайт сейчас занят.

— Восемьдесят шестой нашелся! — крикнул Тьюпело. — Он находится между станциями Центральная и Гарвард. Я не знаю, когда это произошло. Я сел в него на станции Чарльз-стрит десять минут назад и ничего не заметил.

На другом конце провода кто-то с трудом глотнул воздух.

— Пассажиры? — наконец сдавленно прохрипел голос в трубке.

— Те, что здесь, все живы-здоровы, — ответил Тьюпело. — Кое-кто, должно быть, уже сошел на станциях Кендолл и Центральная.

— Где они все были?

Тьюпело в недоумении опустил руку с телефонной трубкой, затем повесил трубку на рычаг и побежал к открытым дверям вагона.

Наконец кое-как удалось успокоить пассажиров, восстановить порядок, и поезд смог продолжить свой путь к станции Гарвард. На платформе его уже ждал наряд полиции, немедленно взявший под охрану всех пассажирок. Уайт прибыл на станцию еще до прихода поезда. Тьюпело сразу же увидел его па платформе.

Усталым жестом махнув в сторону пассажиров, Уайт спросил у Тьюпело:

— С ними действительно все в порядке?

— Абсолютно, — ответил математик. — Им и невдомек, где они находились все это время.

— Удалось вам повидаться с профессором Тэрн-боллом? — спросил управляющий.

— Нет. Должно быть, он вышел на станции Кендолл.

— Жаль, — сказал Уайт. — Мне совершенно необходимо с ним поговорить.

— И мне тоже, — сказал Тьюпело. — Кстати, сейчас самое время закрыть линию Бойлстон.

— Поздно, — ответил Уайт. — Двадцать пять минут назад между станциями Эглстон и Дорчестер исчез поезд номер 143.

Тьюпело, не решаясь посмотреть Уайту в лицо, опустил глаза.

— Мне во что бы то ни стало надо видеть Тэрнболла, — повторил Уайт.

Наконец Тьюпело поднял глаза и вымученно улыбнулся.

— Вы думаете, он сошел на станции Кендолл? — спросил он.

— Конечно. Где же еще? — ответил Уайт.