У Карригана от презрения перекосился рот, как только этот человек произнес имя своей жены рядом с именем низкой Кармин Фэнчет. Потом он кивнул головой на ожидавшую толпу.

— Они ждут зрелища, Сен-Пьер. Вы слишком говорливы. Покажите, что вы умеете и биться.

Сен-Пьер немного поколебался.

— Мне очень жаль, мсье.

— Вы готовы, Сен-Пьер?

— Это неравный бой, и она никогда не простит мне. Я вдвое тяжелее вас.

— Вы такой же трус, как и негодяй, Сен-Пьер.

— Это все равно, что биться с мальчиком.

— И все же это менее бесчестно, чем обманывать свою жену с женщиной, которую следовало бы повесить рядом с ее братом.

Лицо Булэна потемнело. Он отошел на полдюжины шагов и крикнул Бэтизу. Круг ожидавших зрителей разом сдвинулся теснее, когда метис сорвал с себя платок и высоко поднял его над головой. Однако кроме страстного увлечения борьбой Карриган чувствовал в толпе и кое-что другое. Все поведение как бы застывших зрителей говорило не только о напряженном ожидании или о неуверенности в исходе схватки. Он знал, о чем они думали и шептались друг с другом. Они жалели его. Теперь, когда он стоял, обнаженный, всего только в нескольких шагах от гигантской фигуры Сен-Пьера, неравенство между ними бросалось в глаза каждому, даже Бэтизу. И только сам Карриган знал стальную закалку своего тела, для постороннего же глаза он казался мальчиком рядом с Сен-Пьером. И пораженная этим огромным неравенством толпа ждала не борьбы, а избиения.

Карриган улыбнулся, видя, что Бэтиз медлит опустить платок, и с быстротой опытного бойца наметил себе план, прежде чем платок выпал из руки метиса. Когда же платок упал на землю, он взглянул на Сен-Пьера уже без улыбки.

«Никогда не улыбайтесь во время схватки, — так учил его величайший из мастеров ринга. — Никогда не показывайте своей злости. Никогда не обнаруживайте своего волнения».

Карриган подумал, что сказал бы теперь старый боец, увидев, как он медленно отступает перед наступающим на него гигантом. Дэвид знал, что его лицо для противника и всей толпы обманчиво выражает смертные грехи бойца — боязнь и нерешительность. Он внимательно наблюдал, как действует эта уловка на Булэна, хотя казалось, что глаза его беспокойно бегают по сторонам. Дважды великан обошел за ним весь ринг, и наконец стальной блеск его глаз уступил место смешливому огоньку, а напряжение на лицах зрителей ослабело.

В третий раз Дэвид стал отступать в другую сторону, мельком взглянув при этом на Бэтиза и стоявших за его спиной людей. Все скалили зубы. Метис широко разинул свой рот и всей своей фигурой выражал полное изумление. Ну какой же это бой? Это просто комедия, словно петух бегает за воробьем на гумне, потому что Дэвид начал теперь кружиться вокруг Сен-Пьера, увертываясь и все время оставаясь на почтительном расстоянии. Бэтиз разразился громким смехом, а за ним загоготала и вся толпа. Сен-Пьер остановился, усмехаясь и беспечно опустив свои большие руки, в то время как Карриган кружился около него, то приближаясь, то отскакивая. А затем…

Страшный рев вырвался из груди метиса. У всех зрителей разом замер смех и словно в судорогах перехватило дыхание. Они увидели, как с невероятной быстротой Карриган прыгнул вперед. Они увидели, как он ударил, услышали звук удара. Они увидели, как откинулась назад огромная голова Сен-Пьера, словно по ней ударили дубинкой, а затем последовал второй удар и третий, все с той же молниеносной быстротой, — и Сен-Пьер упал как подкошенный. Человек, над которым они смеялись, уже перестал походить на прыгающего воробья. Он ждал, чуть подавшись вперед, с напряженным и готовым к борьбе каждым мускулом своего тела. Они ждали, что он бросится на поверженного врага, будет топтать и душить его по их обычаю. Но Дэвид ждал, и Сен-Пьер, пошатываясь, поднялся на ноги. Рот у него был полон крови и песку, и один глаз начал страшно распухать. С яростно искаженным лицом он, словно бешеный бык, бросился на своего невзрачного противника, который сумел так ловко провести его и унизить. На этот раз Карриган не отступил, остался на месте, и Бэтиз зарычал от удовольствия, когда гигант всей своей могучей тушей, словно лавиной, обрушился на свою жертву. Это был взрыв дикой силы, все разносящей на своем пути, но Карриган не дрогнул. С необычайной быстротой он нагнулся и, когда Сен-Пьер, словно дубину, занес над его спиной свой могучий кулак, он ударил прямо в живот противника. Этот удар, нанесенный с силой стенобитной машины, угодил прямо в цель, и Сен-Пьер застонал так, что не было ни одного зрителя, который не услышал бы этого стона. Сен-Пьер опустил свои руки, а Карриган ударил его кулаком по челюсти, и во второй раз огромный Сен-Пьер Булэн растянулся на песке. Так он и продолжал лежать, не пытаясь уже подняться на ноги.

Конкомбр Бэтиз стоял с минуту, разинув рот, словно он сам был оглушен ударом. А потом, сразу опомнившись, одним прыжком очутился около Дэвида.

— Diable! Tonnerre! Вы еще не дрались с Бэтизом! — проревел он. — Non, вы надули меня, провели, вы удрали, словно котенок, от Бэтиза, самого страшного бойца во всем Триречье! Вы трус, тряпка, со мной вы боитесь схватиться, со мной, потому что я самый лучший боец во всем крае! Sapristi! Почему вы не схватитесь с самым лучшим бойцом…

Дэвид не дослушал. Случай был слишком соблазнителен. Он размахнулся, и гориллоподобное тело метиса со страшным ревом свалилось рядом с главой Булэнов. На этот раз Карриган не стал ждать, он подошел вплотную, и лишь только Бэтиз привстал на колени, как второй удар по челюсти вновь свалил его на песок. Три раза пытался он подняться на ноги — и три раза его бросали на землю. Последний удар заставил его занять сидячее положение; так он и остался сидеть, моргая, как оглушенный поросенок, хватая песок своими огромными лапами. Невидящими глазами смотрел он на Карригана, а затем перевел свой тупой взгляд на оцепеневших зрителей, которые, вытаращив глаза и затаив дыхание, смотрели в полном изумлении на все эти чудеса. Они слышали, как Бэтиз, мотая головой, забормотал что-то бессвязное; казалось, услышал его и Сен-Пьер; он зашевелился и, медленно приподнявшись, тоже уселся на песке и принялся глядеть на Бэтиза.

Карриган надел свою рубашку, и привезший его с судна гребец вернулся вместе с ним к лодке. Толпа не устроила ему никакой враждебной демонстрации. Все случившееся и для самого Дэвида было большой неожиданностью, а потому он не прочь был скрыться так быстро, как только это позволяло его достоинство, пока никому из людей Сен-Пьера не пришло в голову еще раз испытать его храбрость. Дэвиду прямо хотелось смеяться от счастья. Правда, он ожидал победы, но вместе с тем ожидал и страшной борьбы. А никакой борьбы и не было!

Он возвращался на судно без единой царапины, только с растрепанными волосами, распушив не только Сен-Пьера, но и самого силача-метиса. Это казалось невероятным, и все же это случилось; вышел балаган, комедия, которая легко могла превратиться в трагедию, если бы Сен-Пьер или Конкомбр Бэтиз поняли, что ему просто повезло. Они потребовали бы тогда новой с ним встречи, при которой богиня счастья могла бы отвернуться от него; а Дэвид честно признавался самому себе, что его вовсе не прельщала мысль о новой встрече. Раз увидев Сен-Пьера и Бэтиза обнаженными, он потерял всякую охоту меряться с ними силами.

В глубине души он слегка побаивался за окончательный исход дела. У Сен-Пьера, правда, почти не было причин жаловаться, ибо виной была его собственная беспечность и необыкновенное счастье противника, в остальном же все произошло по правилам. Но с Бэтизом дело обстояло иначе. Карриган увидел перед собой его огромную челюсть, беззащитную и соблазнительную, словно нарочно подставленную под удар, и он не устоял перед искушением. Таким ударом можно было и быка оглушить. От трех других таких же ударов огромный метис так и остался сидеть на песке с помутившейся головой, но ни один из этих ударов не соответствовал точно правилам схватки. Правда, они уложили противника, но метис мог потребовать реванша, когда снова придет в себя.