- Таирские шелка!

- Горячий хлеб!

- Пенька!

- Мука ржаная!

- Мед! Лучший мед во всей Беларде!

Босоногая девица стояла рядом с гусляром, наигрывающем грустную мелодию, и печальным голосом пела слезливую песню.

Ох и люблю же я певцов слушать! Голоса у них такие, что всю душу выворачивают. А песни... Иные без слез слушать невозможно. Так бы кажется и подпевала им, да только боги голосом не наградили. Запела я как-то при гостях в горнице, так мать велела замолчать и прочь с глаз уйти.

Девица, погодка моя, пела так, будто слова из самого сердца лились. По щекам ее слеза тихой лодьей бежала, а в глазах столько печали было.

Выйду я на крыльцо,

Снег клоками валит.

Рядом нет ни души,

Лишь звезда говорит.

Говорит о тебе,

Ясный сокол, ты мой,

Говорит о пути,

О дороге прямой.

Затерялся мой друг,

Нету следа его,

Где-то бродит один,

Мне не шлет ничего.

Нет вестей уж давно,

Жду его у окна.

Снова ночь на дворе,

Стужа так холодна.

Где ж ты, миленький мой?

Затерялся в пути...

Где ты, друг дорогой?

След и тот не найти.

Возвращайся скорей,

Жду тебя и верна,

Возвращайся домой,

Побыстрей, до темна.

Только снег за окном

В доме вновь тишина.

Я поставлю свечу

На столе у окна.

Пусть горит в темноте,

Освещая твой путь.

Чтоб, завидев мой дом,

Не успел ты свернуть.

Чтоб нашел мой очаг,

Милый, ласковый мой.

Чтоб уже не свернул ты

С дороги прямой.

Сяду рядом с огнем,

Буду шить, буду ткать,

Чтоб мой милый, тебе,

Две рубахи отдать.

- Ох... - только и вырвалось у меня, а по щеке так слезы и побежали.

Вынула я из кармана монетку медную да в шапку гусляру положила.

- Что, Вёльма, завелись у Сеньки деньги? - ехидно усмехнулся Ладимир.

- Не твоего ума дело, - ответила и слезу со щеки стерла.

Колдун присвистнул.

- Эк тебя разобрало-то.

Я развернулась к нему и руки в бока уперла.

- Злой ты да грубый, Ладимир. Ничего красивого вокруг не видишь! Не понимаешь, так и не лезь. Другим не мешай.

Последние мои слова шум толпы заглушил. Пение так понравилось людям, что они тут же щедро стали награждать музыкантов.

Быстренько обойдя все ряды и наслушавшись от спутника своего много всякого, я осталась довольна и согласилась двинуться в путь. Семейку скандальной Румяны мы решили тут и оставить. Нам лишние хлопоты ни к чему. Не хочет Осьмуша в Трайту ехать, так его дело. Сами пусть разбираются.

Только мы отъехали от ярмарки, как вдруг нас нагонять стали. Ладимир остановился, вгляделся в наездника и Стояна в нем узнал.

- Чего тебе еще?

Муж Румяны коня притормозил и, сбивчиво дыша, проговорил:

- Беда у нас, Ладимир. Помощь твоя нужна.

- Какая ж еще беда?

- Дочь наша, Забава, пропала. Увезли ее.

Я так и открыла рот да сказать ничего не смогла.

- А мы с Вёльмой зачем?

- Чародеи вы, вас люди послушают...

Вот те раз! Еще и ворожить не научилась, а уже чародейкой зовут.

Ладимир вздохнул и тихо выругался. Да так выругался, что даже Мирка моя уши прижала.

- Ладно, Стоян, - махнул рукой, оглянувшись на светило, к закату спешащее. - Все равно уж далеко не уедем. Показывай дорогу.

Румяна металась между рядами, составленными из повозок торговцев. Спрашивала каждого, видел ли тот ее дочь Забаву, а после, когда тот отвечал, что не видел, ругала его такими словами, что и сказать страшно.

Завидев нас, идущих следом за Стояном, Румяна громко охнула, схватилась за голову и рванулась навстречу. Она буквально вцепилась в Ладимира, никак не ожидавшего такой напасти, и стала кричать-уговаривать, чтоб тот дочь ее непутевую нашел.

- Помоги, человек добрый! Не дай девке пропасть! Увели ведь глупую, а она и пошла, неблагодарная какая...Уж я ей все, а она! Уж не дай девчонку сгубить! Не к добру ведь увел ее! Ох, не к добру!

Ладимир не без усилия отстранил от себя назойливую бабу и отошел назад. Видать боевая Румяна не одного только Стояна ввергала в бегство. Я же усмехнулась - ишь какой! Так, мол, шустрый-смелый, а как до бабьих склок дело доходит, так любому мужику не сдюжить.

- Тише, Румяна, тише! - постарался урезонить ее. - Ты толком скажи, что случилось?

- Вот! - она схватила за локоть и подтащила ближе поникшего Осьмушу. - Вон его спроси! Видел, поганец, кто племянницу его сманил да молчит. Язык часом ли проглотил?

Парень робко дернулся и несмело поднял на нас глаза.

- Что ж ты? Слова сказать нам не мог что ли? - перекинулась на него Румяна. - Молчишь как пень! А дочь мою - раз и увели! Нууу...Скажи хоть что!

- Будет, - Стоян взял жену на руку и оттянул в сторону. - Пусть сам им скажет.

- Так ты знаешь что? - нахмурилась я, упирая руки в бока.

Чего ж злюсь? А то что задерживают меня! Вон еще сколько времени до Трайты ехать да Ладимира несносного терпеть, а тут еще чужие проблемы решай. А Осьмуша-то хорош гусь! За ним следи, ему помогай, так еще и слова в помощь не скажет! Ох и мужики же пошли в Беларде - как телят за собой на поводке водить надо!

- Видел, кто Забаву увел? - в свою очередь спросил Ладимир.

Перевертыш поднял глаза и кивнул. Все ж мужское слово ему важней моего.

- Кто увел - не знаю. Видел только, как она с князевыми стражниками говорила.

- Повтори, - приказал Ладимир.

Осьмуша покраснел до кончиков ушей и тихо, прямо себе под нос, пробурчал.

- Ткани она пошла смотреть, а я за ней - Румяна приглядеть просила.

- Уж приглядел, братец! - крикнула женщина.

- Цыц! Тебе говорят! - впервые за все время рявкнул на нее Стоян.

Я даже рот раскрыла от удивления. Про иных в жизнь не скажешь, что кричать-то умеют.

- Дальше, - велел ведун.

- Дальше, - Осьмуша неуверенно переступил с ноги на ногу. - Дальше к ней витязи подошли в красных плащах да с мечами. Вот такими! Стали ласковые слова говорить, улыбаться. Забава так и слушала их, так и в рот смотрела.

- А после?

- Увели ее после! - снова вскричала Румяна.

- После она все уходить не хотела, - продолжил перевертыш, - Я еле увел ее, а она все оглядывалась. Мы уж собираться стали, только Забава все упрямилась, просила еще задержаться. Купцы уж собираться стали - суматоха началась. Мы только-только вещи в телеге уложила, глядь, а ее-то и нет...

- Так с чего ж ты взял, что князевы люди ее увели?

- А некому больше! - развел руками Осьмуша. - Девки они ж на воинов падки. Как плащ красный завидят, так и следом бежать готовы.

Я презрительно хмыкнула.

- Под одну гребенку-то не равняй.

- Чего ж не ровнять-то, коли правда. И ты б, рыжая, побежала.

- А ну иди сюда, перевертыш, - я угрожающе шагнула вперед, - Сам сейчас до самой Трайты побежишь.

- Тише, Вёльма, - Ладимир отодвинул меня назад. - Хватит нам одной скандальной бабы.

- Это кто это скандальная баба? - взвилась Румяна.

- Цыц! - Стоян.

- Дело серьезное, - строго проговорил Ладимир, - Здесь умом надо действовать. Ежели это впрямь княжьи люди, то нам им слова поперек сказать нельзя.

- А дочь мою уводить обманом можно?

- Криками тут не поможешь, Румяна. Стоян, ты знаешь, куда отряд двинулся?

- Говорили купцы, что в селе они стоят. Будто бы утром в Трайту отправятся.

- Ладно это - успеем. Вёльма, мы с тобой в село едем. А вы - следом за нами да потихоньку, чтоб не видел никто.

- Отчего ж это? Мою дочь увели, а я потихоньку?