Разум, отождествивший себя с наукой, претендует на рационализацию всего мирового устройства, втискивает в свои схемы жизненную действительность. Все действительное превращается в предмет рационального познания, познанное становится предметом воздействия, "модернизирующего преобразования". Но человек не сводится к сумме научных знаний. Он "находит в себе то, чего не находит нигде в мире, нечто непознанное, недоказуемое, непредметное, нечто ускользающее от любой исследующей науки" (К.Ясперс). Воля к власти подвигает к опредмечиванию и этой субстанции человечности. Так высшее порождение свободного духа перерождается в причину несвободы, угасания субъективности в "неподлинном существовании".
Исследование этой трагедии направлено к осмыслению внутренних противоречий культуры. Ее корни - в иссушенной почве духовности. К такому выводу приходили философы, для которых "отчужденная наука" была прежде всего следствием утраты нравственных и религиозных ориентиров и ценностей. С.Н.Булгаков писал: "Вера устанавливает религиозное отношение к тем истинам, которые являются продуктом знания и мысли, а вместе с тем распространяет область несомненного и туда, куда не хватает наука... Никакое развитие знаний и блеск материальной культуры не может возместить упадка веры; можно допустить, что человечество лишится своей науки, своей цивилизации, как оно и жило без них в течение веков. Но полная потеря веры в добро означала бы нравственную смерть..."510.
Эти слова были сказаны в 1912 г. в канун мировой войны и последовавшего за ней революционного пожара в России. Предчувствие катастрофы слышится в них. Философ взывает к идеалам веры, ставит их выше науки и "ухищрений цивилизации". Это не был академический спор с преобладающими воззрениями эпохи, здесь нет логически выверенной аргументации. Это был зов и он повис в пустоте. Между идеалами и жизненной реальностью пролег глубокий разлом. Цивилизация шла к кризису, наука лишалась нравственной опоры. Так было в начале века. На его исходе, находясь в ситуации углубляющегося кризиса современной культуры, мы вновь стоим перед теми же проблемами.
Культура и цивилизация
И все же прогресс науки неудержим, и было бы величайшей глупостью становиться на его пути. Противоречивость мира, в котором осуществляется этот прогресс, отражается в противоречиях, пронизывающих науку. Наиболее общее из этих противоречий - единство и противоположность культуры и цивилизации.
Как писал Н.А.Бердяев, "в нашу эпоху нет более острой темы и для познания, и для жизни, чем тема о культуре и цивилизации. Это - тема об ожидающей нас судьбе"511. Написано это под непосредственным впечатлением от книги О.Шпенглера "Закат Европы", в которой немецкий философ остро поставил вопрос о последних сроках исторического существования европейской культуры. Диагноз Шпенглера, поразивший современников своей парадоксальностью (книга вышла в 1918 г.), был пессимистичен: культурная Европа вступает в завершающую фазу своего бытия. Речь шла не о гибели в катастрофе, хотя мировая война и кровавые политические потрясения питали эсхатологические ожидания. Шпенглер предрекал естественный закат культуры. Подобно тому как смерть является неизбежным итогом жизни, выражением строгой и необходимой органической последовательности" в чередовании культурных эпох является их "свертывание" в цивилизацию. Цивилизация, по Шпенглеру, крайнее и искусственное состояние, завершение и исход культуры, ее рок.
И О.Шпенглер, и Н.А.Бердяев выступали против "банальной теории прогресса, в силу которой верилось, что будущее всегда совершеннее прошедшего, что человечество восходит по прямой линии к высшим формам жизни". Эта теория была разработана в социально-философских учениях XVIII века, когда в противовес провиденциализму, объяснявшему ход истории волей Бога, Провидения, была выдвинута концепция общественного развития, основанного на принципах разума и общественного блага, единых и общих для всех исторических эпох и обществ. Синонимами прогресса выступали такие категории, как "просвещение", "гражданское общество", правовое государство", "суверенитет личности". История выявила противоречивость "прогрессизма". Формы общественного бытия, соответствовавшие критериям этой теории, не гарантировали счастья и благоденствия индивидов; социальная реальность противоречила духовным идеалам, во имя которых проектировалась и осуществлялась.
Опыт XIX и тем более ХХ столетий дал основания для резкой критики "прогрессизма". Приговор Н.А.Бердяева резок: "Прогресс превращает каждое человеческое поколение, каждое лицо человеческое, каждую эпоху истории в средство и орудие для окончательной цели - совершенства, могущества и блаженства грядущего человечества, в котором никто из нас не будет иметь удела". "Учение о прогрессе есть временное учение XIX века, отражающее состояние сознания европейского человечества в XIX веке со всей ограниченностью, со всеми пределами, поставленными этому времени... В истории нет по прямой линии совершающегося прогресса добра, прогресса совершенства, в силу которого грядущее поколение стоит выше поколения предшествующего; в истории нет и прогресса счастья человеческого - есть лишь трагическое, все большее и большее раскрытие внутренних начал бытия, раскрытие самых противоположных начал, как светлых, так темных, как божественных, так и дьявольских, как начал добра, так и начал зла... Если можно утверждать какой-нибудь прогресс в истории человеческого сознания, так это обострение сознания, которое является результатом внутреннего раскрытия этого трагического противоречия человеческого бытия" (курсив мой. В.П.)512.
Несостоятельность "прогрессизма", по мнению Н.А.Бердяева, проистекает из неверной предпосылки, что развитие форм общественной организации способно радикально разрешить глубинные проблемы человеческой жизни, привести к совершенству судьбы отдельных людей и всечеловеческую судьбу. Такую идею "прогресса" философ называл "внутренне неприемлемой, религиозно и морально недопустимой", поскольку она рассматривает бесчисленные поколения лишь как материал для "светлого будущего", ради которого эти поколения должны жить в "несовершенном, страдальческом, полном противоречий состоянии". "Прогрессизму" он противопоставлял эсхатологизм - религиозное учение о неизбежности конца мировой истории. "Неразрешимое в пределах истории разрешается за пределами истории", - писал Н.А.Бердяев. Земная история только пролог иной, трансцендентной жизни, в основе которой - "абсолютная свобода духа".
Н.А.Бердяев рассматривал исторический процесс как взаимодействие творческого духа и овеществленных объектов его творчества. Формы общественного бытия противопоставлялись им "внутренним началам" человеческой жизни, имеющим духовную природу. Эти начала, воплощаясь в идеалах и ценностях, понимаются как культура, тогда как материализованные, "опредмеченные" реализации идеалов и ценностей называются цивилизацией. Подобное различение находим у И.А.Ильина: "Культура есть явление внутреннее и органическое: она захватывает самую глубину человеческой души и слагается на путях живой, таинственной целесообразности. Этим она отличается от цивилизации, которая может усваиваться внешне и поверхностно и не требует всей полноты душевного участия. Поэтому народ может иметь древнюю и утонченную культуру, но в вопросах внешней цивилизации (одежда, жилище, пути сообщения, промышленность, техника и т.д.) являть картину отсталости и первобытности. И обратно: народ может стоять на последней высоте техники и цивилизации, а в вопросах духовной культуры (нравственность, наука, искусство, политика и хозяйство) переживать эпоху упадка"513.
Рассуждения И.А.Ильина вызывают сомнения: почему: например, технику он относил к цивилизации, а экономику - к культуре, возможно ли, чтобы при упадке науки народ стоял "на последней высоте техники"? Здесь важнее, однако, что философ указывал на возможность противоречия между культурой и цивилизацией, несовпадения фаз их развития.
Определение культуры, восходящее к И.Канту, в общем виде сводится к ее пониманию как способа самореализации человеческих личностей в обществе. Смысл определения зависит от понимания человека. Если в человеке видят "совокупность общественных отношений", существенные характеристики которой выводятся из общественного устройства и способа производства, то "культура" неотличима от "цивилизации". Когда же в человеке прежде всего видят существо духовное, мыслящее, свободное от внешней детерминации в своей сущностной определенности (именно так понимал человека И.Кант), существо, жизнь которого направляется идеалами и ценностями, преломленными в его сознании, тогда "культура" обладает самостоятельным смыслом.
