Эмиссары с одной из этих планет, Первой Земли, прилетели в Солнечную систему вскоре после отлета Творцов и оставили свой корабль на околоземной орбите. Цивилизация Первой Земли была в два раза старше человечества, и поэтому жители этой Земли называли их Старшими братьями.
Гладкоствольный достал свой сотовый и проверил баланс банковского счета еще раз. Брат Зубастый, я теперь так же богат, как ты, но мне все равно кажется, будто я что-то упускаю. А ты всегда считал, что владеешь всем, и все, что ты делал, было лишь отчаянной попыткой сохранить это. Он покачал головой, будто хотел прогнать из своих мыслей это темное облако. Плохая примета – сейчас вспомнить о Брате Зубастом.
Брат Зубастый получил свое прозвище из-за пилы, с которой он никогда не расставался. Ее полотно было тонким и гибким, а зубья острые как бритвы. Ручка вырезана из твердого коралла и украшена прекрасными узорами «укиё-э»[8]. Он носил пилу, обернув ее вокруг талии, и в моменты досуга снимал и проводил скрипичным смычком по тыльной стороне полотна. Сгибая полотно и проводя смычком по участкам различной ширины, он умел извлекать призрачную, меланхоличную музыку, она повисала в воздухе, напоминая скорбные вопли призраков. Конечно, Гладкоствольный слышал рассказы и о другом применении пилы, но он только один раз видел, как Брат Зубастый пустил ее в ход. Это произошло во время игры в кости с высокими ставками на старом складе. Заместитель Брата Зубастого, по имени Полкирпича, играл по-крупному и проиграл все, даже дом отца. С налитыми кровью глазами он предложил поставить на кон обе свои руки и сделал ставку «дважды или ничего».
Брат Зубастый погремел костями в стаканчике и улыбнулся ему. Руки Полкирпича, сказал он, неприемлемая ставка. В конце концов, жить ему еще долго, а если он лишится рук, как они смогут играть в кости?
– Поставь на кон ноги, – предложил он.
И Полкирпича поставил обе ноги, а когда опять проиграл, Брат Зубастый снял с талии пилу и отпилил ему обе ноги по колено.
Гладкоствольный хорошо помнил скрип пилы, вгрызающейся в сухожилия и кости. Брат Зубастый поставил ногу на горло Полкирпича, чтобы заглушить его ужасные вопли, и только звуки режущей плоть пилы эхом разносились по темному, похожему на пещеру складскому помещению. Когда пила весело запела, дойдя до коленных чашечек, ее звук приобрел богатый, звонкий тембр. Фрагменты снежно-белой кости в луже ярко-красной крови образовали красивую, даже привлекательную композицию.
Эта странная красота потрясла Гладкоствольного до глубины души. Каждая клеточка его тела была очарована пением пилы, врезающейся в плоть. Вот это жизнь, черт возьми! Это случилось в его восемнадцатый день рождения, и это был лучший из всех возможных ритуалов посвящения во взрослую жизнь.
Закончив пилить, Брат Зубастый вытер кровь со своей любимой пилы и снова обернул ее вокруг талии. Полкирпича и его ноги уже унесли. Указывая на кровавый след, он произнес:
– Скажите Кирпичу, что отныне я буду его содержать.
Хотя Гладкоствольный был еще молод, он стал доверенным лицом Брата Зубастого в его свите. Следуя за этим человеком во время его восхождения к вершинам власти с самых юных лет, он часто сам становился участником кровопролития. Когда Брат Зубастый наконец сколотил себе состояние в кровавых сточных канавах общества и задумал перевести свою деловую империю в более респектабельное русло, его самые верные сподвижники получили должности Председателя комитета, Вице-президента и другие подобные звания. Только Гладкоствольный продолжал служить Брату Зубастому телохранителем.
Те, кто знал Брата Зубастого, понимали, что такая должность подразумевает немалый уровень доверия. Этот человек был крайне осторожен, вероятно, причиной тому стала судьба, постигшая его крестного отца. Крестный отец Брата Зубастого тоже отличался крайней осторожностью; по словам Брата Зубастого, этот человек обернул бы себя в железо, если бы мог. Много лет он прожил без каких-либо инцидентов, потом сел в самолет и занял отведенное ему место, с обеих сторон сидели самые доверенные из его телохранителей. Когда самолет совершил посадку в Чжухайе, стюардессы заметили, что эти три человека остались сидеть, будто глубоко задумались. Но когда пригляделись, то увидели, что их кровь уже растеклась по проходу мимо десяти рядов кресел. Длинные, сверхтонкие стальные иглы пронзили спинки их кресел, сердца каждого из телохранителей пронзили по три иглы. Что касается крестного отца Брата Зубастого, то его проткнули четырнадцатью иглами, уподобив бабочке, тщательно прикрепленной булавками к витрине с образцами. Количество игл, несомненно, служило посланием. Возможно, оно намекало на четырнадцать миллионов украденных юаней или на четырнадцать лет, которые выждал убийца перед местью… Как и у его крестного отца, продвижение Брата Зубастого к вершине не обошлось без приключений. Теперь его жизнь в обществе напоминала поход через лес из спрятанных клинков или болото, усеянное ямами-ловушками. Он поистине отдавал свою жизнь в руки Гладкоствольного.
Однако новый статус Гладкоствольного оказался под угрозой после появления мистера К. Мистер К был русским. В то время стало модным среди тех, кто мог себе это позволить, нанимать в качестве телохранителей бывших офицеров КГБ. Таким человеком на службе можно похваляться, как любовницей-кинозвездой. Те, кто вращался в кругах Брата Зубастого, с трудом выговаривали его русское имя, и просто звали новенького «КГБ». Со временем они сократили его до мистера К. Мистер К не имел отношения к КГБ. Большинство бывших офицеров КГБ были офисными гражданскими служащими, и даже те, кто действовал на переднем крае тайных конфликтов, не обучались искусству личных телохранителей. Мистер К раньше работал в Центральном бюро безопасности Советского Союза в качестве телохранителя Андрея Громыко, тогдашнего министра иностранных дел, известного на Западе как «мистер Нет». Он был настоящим специалистом, истинным экспертом, который дает клиентам возможность дышать. Брат Зубастый нанял его с жалованьем вице-председателя не из желания похвастать, но из-за истинного страха за свою собственную безопасность.
С момента появления мистера К стало ясно, что он совсем не похож на других телохранителей. За ужином другие телохранители ели и пили больше своих богатых нанимателей и совершенно не стеснялись прерывать их деловые разговоры. Когда грозила настоящая опасность, они либо бросались в бой со всем мастерством уличных головорезов, либо бросали клиента в пыли и в панике удирали. Мистер К резко отличался от них: на банкетах и переговорах он тихо стоял за спиной Брата Зубастого, его массивная фигура была неподвижна, как стена, готовая перехватить любую потенциальную угрозу. Хотя у мистера К пока не было возможности защитить своего клиента в кризисной ситуации, его профессионализм и преданность не давали повода усомниться, что, если такая ситуация возникнет, он выполнит свой профессиональный долг с большим мастерством. Гладкоствольный сам был лучшим профессионалом, чем другие телохранители, и не имел их явных недостатков, но он хорошо сознавал огромную разницу между собой и мистером К. Например, прошло много времени, пока он понял, что мистер К носит черные очки в любое время дня не для того, чтобы выглядеть крутым, а чтобы скрыть свой взгляд.
Несмотря на то что мистер К быстро освоил китайский язык, он держался в стороне от членов внутреннего круга своего нанимателя. Он старательно держал дистанцию до тех пор, пока однажды не пригласил Гладкоствольного зайти в его спартанскую комнату. Там он налил два стакана водки и сказал Гладкоствольному по-китайски, запинаясь:
– Я хочу научить тебя говорить.
– Говорить?
– На иностранном языке.
И Гладкоствольный начал учиться у мистера К иностранному языку. Только через несколько дней он понял, что учит английский, а не русский язык. Гладкоствольный был способным учеником, и когда они смогли общаться и на английском, и на китайском, мистер К сказал ему:
