Когда нацистские штурмовики и «Стальной шлем» организовали нелегальный слет в Ауэ (Саксония), пролетарские сотни разогнали собравшихся, отобрав у них при этом пистолеты, стальные пруты, резиновые дубинки, кастеты. Кроме того, здесь были взяты документы, пролившие свет на тех, кто субсидировал фашистов. Так же действовали пролетарские сотни и в других местностях Саксонии. Отобранное у фашистов оружие и задержанных владельцев его передавали полиции. Но, хотя последняя не была здесь так пропитана реакционным духом, как в Баварии и ряде других земель, фашистов, как правило, отпускали без суда.
Столкновения между фашистами и демократами развернулись в Готе (Тюрингия), где на 10 сентября был намечен «Германский день» — парад, торжественное шествие, богослужение и т.п. Все это было сорвано пролетарскими сотнями, взявшими на себя патрулирование города. В ходе развернувшихся стычек было ранено 4 рабочих и 25 фашистов; последние, чтобы убраться подобру-поздорову, вынуждены были обратиться за помощью к полиции.
Гораздо менее благоприятным для рабочих было соотношение сил в Баварии. Вот один из примеров этого. 22 сентября главари союза «Оберланд», наиболее близкой к нацистам военизированной организации, решили провести карательную экспедицию против рабочих электростанции, расположенной близ Мюнхена, но осуществить это намерение им не удалось, ибо железнодорожники отказались перевозить фашистов. Тогда последние устроили форменный погром в пролетарском (южном) квартале баварской столицы: обыскивали дома, избивали жителей, стреляли и т.д. Подобные экзекуции вызывали со стороны властей хотя и не противодействие, но все же порицание; иначе обстояло с террором, направленным против евреев, который в Мюнхене и других районах Баварии по существу принял характер постоянного явления.
Положение в Германии, подъем фашистского движения, численный рост фашистских организаций, завоевание фашистами приверженцев в различных социальных слоях, в частности среди молодежи (для этой цели при НСДАП с 1922 г. существовала специальная организация), вызывали тревогу демократической общественности в самой Германии и за ее рубежами. «Опасность фашизма, — писал О. Унгер в статье «Фашизм и трудящаяся молодежь», — состоит в том, что он демагогически эксплуатирует ужасающую нужду распадающихся средних слоев, чтобы использовать их недовольство в интересах буржуазии и против интересов рабочего класса». Особенно подвержена была обману со стороны фашистов разочарованная, обозленная и предаваемая молодежь.
Между тем к 20-м числам сентября правящие круги, оценив сложившуюся обстановку и опасности для своего господства, вытекающие из развития событий в том направлении, которое привело к резкому подъему массовой борьбы трудящихся, приняли решение прекратить «пассивное сопротивление» и пойти на сговор с французским правительством. Идо, и особенно после прихода к власти правительства Штреземана многое говорило о том, что германские монополии пристально следят за развитием событий в Саксонии и Тюрингии, где неуклонно укреплялись их позиции, и в ряде других районов, где также ощутимо выросло их влияние. Предотвратить углубление наметившегося революционного кризиса даже ценой национального предательства — такой курс взяли правящие круги. 26 сентября «пассивное сопротивление» было прекращено — президент ввел в стране осадное положение, что означало временную отмену конституционных свобод, и на это время власть сосредоточивалась в руках военного министра Гесслера.
Если народным массам последствия оккупации Рурской области принесли одни бедствия, то монополиям не было нужды жаловаться на какие-либо потери экономического характера. Наоборот, они сумели нажиться, получая от государства огромные субсидии в порядке финансирования «пассивного сопротивления» и широко используя инфляцию, позволявшую им практически не оплачивать труд своих рабочих и служащих. Все было бы хорошо, с точки зрения крупного капитала (ибо национальная сторона дела не играла для них решающей роли), если бы эта политика не привела к быстрой радикализации масс. Поэтому правящие круги стремились видоизменить курс, покончив с «пассивным сопротивлением». Они принимали в расчет и то обстоятельство, что отказ от той борьбы против оккупантов, которая декларировалась прежде, вызовет неминуемый взрыв националистических настроений. В сложившейся ситуации фашизм (хотя правящие круги Берлина не одобряли его «крайностей», он был необходим), по их мнению, как одно из возможных резервных средств наведения в стране «порядка» и ликвидации угрозы существованию буржуазного строя.
Аналитики, глубже других оценивавшие события, полагали: «Момент капитуляции буржуазии перед иностранным капиталом станет временем наступления фашистов. Часть фашистов, введенные в заблуждение националистические мелкие буржуа, поднимутся, будучи исполненными ярости из-за национального позора». Предвидение подтвердилось полностью. Мелкобуржуазными массами искусно управляли при этом прожженные политиканы правобуржуазного и крайне правого направлений, не имевшие никаких прав выступать в роли поборников национального достоинства, — лидеры НСДАП, которые, как мы помним, вообще отказались включиться в «национальный» антифранцузский фронт, и правители Баварии, мечтавшие о реставрации Виттельсбахов во главе самостоятельного государства.
Если для этого требовались какие-либо дополнительные доказательства, то они появились всего за несколько недель до 26 сентября. Мы имеем в виду уже упоминавшееся дело Фукса — Маххауса; судебный процесс над ними, закончившийся 8 июля, выявил теснейшие связи обвиняемых с военизированными союзами, с НСДАП и с теми лицами, которые занимали различные административные должности. Существовали, в частности, постоянные контакты с Пенером и Фриком (с февраля 1923 г. вновь возглавлявшим политический отдел мюнхенского полицей-президиума). Подсудимые (один из двух главарей заговора — Маххаус — был зарегистрированным членом НСДАП) полностью сходились с Пенером во мнении, что «Бавария, которая еще располагает оружием, должна сделать решающий шаг, чтобы добиться поворота событий»; конкретно имелось в виду «осуществить длительное подавление крайних леворадикальных кругов и тем самым устранить опасность большевистского господства». Не надо забывать, что все это должно было быть на деньги «извечного врага», именно в это время оккупировавшего Рур. Лучше всех понял Фукса Фрик, который сразу же сказал, что наиболее нужный тому человек — капитан Рем. Видные должности после выступления сепаратистов должны были занять такие лица, как тот же Пенер, генерал Эпп, Кар и т.п. — «даже если бы пришлось применить силу».
Материалы этого процесса просто поразительны — и не только потому, что они раскрывают всю механику связей лагеря крайне правых с людьми решившимися на самую низкую национальную измену, но и потому, что всего за несколько месяцев до «пивного путча» весь или почти весь его сценарий, уже не говоря об общем замысле, был опубликован в газетах и отнюдь не только в Баварии, причем и действующие лица были те же, что 8 ноября. Но будучи прямо или косвенно замешанными в грязное дело помощи французским оккупантам, правые не стеснялись больше всех кричать о капитуляции имперского правительства и оправдывать этим свои действия, направленные на его свержение. Сразу же после отмены «пассивного сопротивления» баварское правительство назначило Кара генеральным комиссаром с чрезвычайными полномочиями. Это назначение свидетельствовало о многом.
Кар был не новой фигурой на баварском политическом горизонте, и притом фигурой вполне определенной. Как уже отмечалось, в 1920–1921 гг. он возглавлял земельное правительство, но вышел в отставку в результате конфликта с имперским правительством. В августе 1922 г., когда этот конфликт вновь обострился, нацисты и представители других организаций крайней реакции даже предприняли нечто вроде попытки восстановить Кара у власти, но встретили сопротивление и вынуждены были отказаться от своего замысла. И сейчас, после нового назначения, одним из первых шагов Кара была отмена действия закона о защите республики на территории Баварии. Другие мероприятия Кара были еще более определенными: он запретил стачки, распустил и разоружил социал-демократические отряды самообороны, являвшиеся в баварских условиях единственными, на которые могли опираться демократы в борьбе против фашистского террора. Было запрещено распространять левые газеты (в том числе и выходящие за пределами Баварии). Уже после «пивного путча», цепляясь за власть, Кар перечислил все эти мероприятия, рассматривая их как основную свою заслугу.
