— Ты действительно не боишься смотреть в глаза, — подмечает Ивар с улыбкой, — не боишься даже короля.

— А должна?

Он кладет руку чуть ниже спины и прижимает меня к себе. Ему не нужно сдерживаться, он, похоже, решил взять от этого танца все. Сейчас, танцуя, он как будто становится моложе, его хромота, которая появилась недавно, кажется, полностью проходит, а лицо вновь обретает здоровый оттенок. Даже поседевшие пряди волос, кажется, куда-то исчезли.

— Он жестокий и властный человек. Все должны бояться его. Но что еще хуже — он обожает древние законы.

Лицо Ивара мрачнеет, и на нем проявляются глубокие морщины, которых я раньше не видела. Он снова выглядит куда старше, чем я запомнила его.

— Что он сказал вам там? — не удерживаюсь я, чтобы не спросить.

— А ты любопытная, — улыбается он горькой улыбкой, и в это мгновение я успеваю заметить, что у него не хватает одного из зубов.

Да что с ним такое? Он же дракон…

— Ничего особенного он мне не сказал. Просто в очередной раз поделился своими соображениями насчет древних традиций и обрядов, которые следовало бы исполнять, чтобы угодить богам и все в этом роде.

— Я видела, как вы злились, — говорю я.

— А от тебя ничего не утаить, не так ли? И знаешь, мне это нравится.

С минуту мы танцуем молча, и я уже решаю, что он решил не отвечать на мой вопрос.

— Король хочет право первой ночи, — наконец слышу я его голос. В голосе этом звучит такая потаенная злоба, что по спине у меня бегут мурашки больше от интонации, слова же и их смысл доходят до меня только спустя мгновение.

— Первой ночи?

— Да, малышка. Он хочет сорвать цветок, как он это называл, и убедиться, что его нектар достаточно сладок.

Мой ужас, похоже, явно выражается на моем лице, и его не в силах скрыть все мои попытки сохранять хладнокровие.

— Не бойся, девочка, я этого не допущу, — шепчет он мне на ухо. — Я лучше умру, чем дам августейшему надругаться над тобой. Ты только для меня. Поняла?

Слова его звучат вполне серьезно. В голосе слышны одновременно и сталь, и нежность. И на мгновение я вспоминаю того самого Ивара, который любил меня. Того самого Ивара, в которого я верила, как в неколебимую опору для меня. Того Ивара, который оказался не меньшей иллюзией, чем та, что создает мое кольцо.

Непрошенные чувства снова вздымаются у меня в душе, стискивая сердце, заставляя его страдать и ныть, вспоминая о прошедших счастливых годах. Но на смену им сразу же приходит весь тот ужас, который Ивар для меня устроил.

— Поняла, — наконец, отвечаю я, думая про себя, что было бы страшнее — провести ночь с Иваром или с королем Маркусом. И то, и другое кажется одинаково невыносимым.

Он вдыхает запах моих волос, и мы танцуем еще два танца, отгоняя от меня всех, кто хочет потанцевать со мной, даже Ридли.

— Я хочу познакомить тебя кое с кем, — вдруг шепчет он мне на ухо, когда начинается самый веселый танец. — Давай улизнем отсюда.

— С кем? — спрашиваю я.

— Увидишь.

Когда мы переходим в хозяйскую часть замка, где располагаются спальни, сердце моё начинает стучать так сильно, что я боюсь, как бы Ивар не услышал моего волнения.

Здесь всё мне знакомо. Каждый ковер, лежащий на полу, каждая картина, висящая на стене. Здесь я провела долгие годы счастья и здесь я получила самый жестокий урок в жизни.

Та самая страшная ночь родов снова предстает передо мной, захватывая меня без остатка. Память ещё так сильна, так терзает меня дьявольским огнём.

Здесь я бежала босая по плитам пола и по коврам, а слуги разбегались в стороны, не понимая, что происходит. Здесь, совсем близко, я потеряла свою старую жизнь.

Я бросаю взгляд на Ивара, который странно молчалив. Он смотрит вперёд, ведя меня по знакомым коридорам, тускло освещённым масляными лампами.

О чём он сейчас думает? Есть ли в его чёрном сердце хотя бы намёк на сожаление?

Конечно же нет. Уверена, если бы ему представилась возможность, он бы сделал это снова.

— Нам сюда, Адриана, — говорит он и поворачивает в сторону детских комнат. Именно здесь я в последний раз видела Лили, когда она была на его руках. Вспоминаю, как рвалась к ней, а он даже не дал мне попрощаться. От этого воспоминания изо рта моего вырывается стон, но я тут же спохватываюсь.

— Что? — спрашивает Ивар.

Я судорожно оглядываюсь по сторонам.

— Очень красивые тут ковры, — лепечу я, пытаясь сделать вид, что восхищена работой мастеров-ткачей. Ивару, похоже, всё равно. Он ничего не заметил. Похоже, он погружён в собственные мысли. И я даже не хочу знать, какие.

Он толкает одну из дверей, и я вижу огонёк свечи и лицо нянечки, сидящей в кресле. Она держит в руках книгу и глубоко, размеренно читает из неё сказки, те самые сказки из той самой книги, которые я каждый день читала дочери.

— Отец! — вскрикивает радостно Лили и выпутывается из одеял, чтобы подбежать к отцу.

— Здравствуй, дочь, я пришёл пожелать тебе спокойной ночи. И…

— А кто это? — спрашивает Лили, когда Ивар подхватывает её на руки. Она указывает на меня своим маленьким пальчиком и застенчиво улыбается, отводя глаза.

От вида дочери я едва не бросаюсь к ней, пересиливая себя в самый последний момент. Чувствую, как по щеке катится слеза, и торопливо смахиваю её, надеясь, что этого не видно в тусклом свете свечей.

Я тысячу раз представляла себе этот момент. Тысячу раз прокручивала в голове то, как всё произойдёт. Но это даже не близко к тому, как сильно на самом деле меня это взволновало.

Я знала, что рано или поздно увижу дочь здесь, но не знала, что это произойдёт в присутствии Ивара. Я знала, что мне придётся скрывать себя, не раскрывая дочери своего истинного лица, и готовилась к этому, как могла. Но к такому подготовиться нельзя.

Нет ничего ужаснее, чем невозможность обнять своего ребёнка, который так близко. Мне остаётся лишь молча смотреть на неё, стараясь не дышать, чтобы не спугнуть момент, который кажется чудесным и одновременно дьявольски мучительным наваждением.

— Её зовут Адриана, — говорит Ивар, — поздоровайся, Лили.

Малышка переводит на меня свои ясные глазки и улыбается.

— Ты красивая! — говорит она.

— Меня зовут Лилиана. — Сказав это, она смотрит на отца, потом снова переводит взгляд на меня.

— Очень приятно, Лилиана, — говорю я и осторожно, стараясь сделать это как можно небрежнее, пожимаю Лили маленькую ручку. — Я никогда не видела таких красивых маленьких леди, как ты, Лили.

От моих слов она улыбается.

— А папа говорил, что нет никого красивее моей мамы…

Ивар хмурится. Ему явно неприятно, что Лили упомянула обо мне.

— Скажи, папа, ведь это правда?

— Правда, Лили, правда. Никого прекраснее твоей матери не было. Именно поэтому ты такой ангел.

Он целует Лили в щёку и кладёт на кровать, укутывая в одеяло.

— Она такая странная, — шепчет Лили на ухо Ивару. — Почему она плачет? Её кто-то обидел?

Ивар хмурится и оборачивается на меня. Я сразу же отворачиваюсь и делаю вид, что мне что-то попало в глаза.

— Тебе показалось, дочка, — говорит он. — А теперь спи.

Он гладит её по золотым волосам, и я чувствую, что всё отдала бы сейчас, чтобы обнять дочь.

— Адриана, а ты ещё придёшь ко мне? — спрашивает Лили.

Я делаю шаг ближе к кровати.

— Конечно, если твой отец пожелает, — говорю я, стараясь, чтобы мой голос обрёл хоть какую-то твердость, чувствуя, что едва могу дышать и говорить.

— Приходи завтра на пруд. Там есть утка, которую зовут Говард. Она умная, как собака, и знает команды. Я вас познакомлю. Она не ко всем подходит, но меня не боится.

Слушая голосок Лили, я улыбаюсь и представляю себе, что вокруг нет никого, что есть только я и моя девочка и больше нет ничего, кроме этого мгновения.

— Завтра второй этап отбора, — говорю я, — если я пройду его, я с удовольствием погуляю с тобой.