По дороге от города в нашу сторону идет Адриана и несет в руке сосуд, совершенно точно не пустой. Резвая рыбка плавает внутри, и на лице моей девочки играет едва заметная улыбка, которая становится ещё шире, когда она видит изумленное лицо Марианны. Та останавливается на полуслове и издает какой-то странный нечленораздельный звук, то ли вскрик, то ли всхлип…

По сердцу моему разливается ликование и невероятное облегчение. Она сделала это, сделала каким-то чудом, несмотря на слова Марианны…

Впервые за долгое время я искренне улыбаюсь и едва не хохочу от облегчения. Мир вокруг вдруг взрывается красками, и я снова начинаю чувствовать мир вокруг так, как чувствовал ещё раньше, ещё до того, как умерла моя жена…

Я лично подхожу к Адриане и дрожащими руками принимаю из её рук сосуд и поднимаю его наверх, чтобы видели все зрители.

— Адриана тоже выполнила задание, — говорю я и передаю склянку в руки инквизитору.

— Может, и правда у людей там мутится рассудок? — хмурится король. — Что за небылицы ты нам рассказывала всё это время, Марианна?

— Я была уверена, — лепечет девушка, — я была совершенно точно уверена, что она…

— Ты, похоже, полная дура, — рычит король, заставляя Марианну сначала покраснеть, а потом побледнеть, как полотно. От рыка короля вздрагивает даже инквизитор.

Марианна приближается, чтобы посмотреть на сосуд Адрианы вблизи. Потом подходит к ней и смотрит на неё так, словно та только что возродилась из мертвых.

— Ты… Как ты…

— Как я что? — спрашивает Адриана, прямо смотря на бледную от позора Марианну.

Да что там произошло, раздери их пекло?

— Похоже… Похоже, я и правда что-то напутала… — говорит она растерянно и сглатывает, глядя на короля, который продолжает хмуриться. — Простите меня, ваша светлость… Вы правы, я, видимо… Что-то помутилось в рассудке. Но девочки тоже видели, верно ведь?

Она поворачивается к своим подругам, которые принесли сосуды вместе с ней, но те лишь стыдливо отводят глаза, словно она обращается не к ним.

И тут я вижу, как по щекам Марианны начинают течь слезы. Она бросается прочь, расталкивая толпу.

Король, нахмурившись, смотрит ей вслед и качает головой.

Потом думает пару мгновений и наконец хлопает в ладоши. Лицо его разглаживается, и на губах появляется легкая улыбка.

— Ну что же, похоже на то, что это всё? Если четверо принесли символ жизни, три ничего не принесли, одна сошла с ума, и ещё одна умерла, испив запретной воды, значит, в следующий этап проходите только вы! Поздравляю вас и жалую вам, как прошедшим так далеко, по тысяче золотых из казны. А завтра вечером будет праздник! Отдыхайте, мои хорошие, набирайтесь сил.

От меня не скрывается взгляд Адрианы, что та бросает на короля, когда он её не видит. Взгляд, полный ненависти и чего-то ещё. Возможно, решимости. В этом взгляде я вижу отражение своих собственных чувств к монарху.

Но тут же меня с головой захлестывает чувство непреодолимой нежности к этой девочке, и всё, чего мне хочется, это обнять её прямо здесь и поцеловать. И плевать на всех, плевать даже на короля.

Я подхожу к ней ближе.

— Почему вы так смотрите на меня, князь? — спрашивает она тихим голосом.

— Они играли нечестно, — говорю я. — Все они. Надеюсь, ты расскажешь мне, что было там, и как в этом замешана Марианна.

Но Адриана, к моему удивлению, качает головой.

— Я не буду ничего говорить. Отправьте, пожалуйста, людей, чтобы забрали мертвую девушку с лестницы. Она выпила отраву, и никто ей не помог. Простите, князь, я очень устала, умираю от жажды и валюсь с ног.

Адриана уходит прочь, даже не дождавшись моего ответа, и садится в свой экипаж, где её уже ждёт брат.

Ни одного тёплого слова, ни даже взгляда.

Что ж. Возможно, я и не заслужил. Она была на волосок от гибели, но выжила. Прошла испытание. А что сделал я? Как я ей помог?

С этим отбором пора кончать.

Адриана

Мы с Клодом проводим в молчании всю дорогу до замка Ивара. Он не задает вопросов, похоже, уже зная меня достаточно хорошо, чтобы понять, что разговаривать сейчас выше моих сил, и я благодарна ему за это. Пятна желто-зеленых кустарников и низких деревьев за окном сливаются в единую массу, яркое солнце, которое только начинает клониться к закату, все еще обжигает равнину, и я чувствую себя такой же опустошенной и выцветшей после всего, что произошло. Смерти, не имеющие никакого смысла, испытания, которые не сделают победителей счастливыми. И похоже, только одному человеку здесь все это по душе.

Забиваюсь в глубину кареты, чтобы меня не было видно в окно, когда мимо проносятся стремительные кареты с королевскими гербами. Мясистое лицо короля мелькает мимо, бросается в глаза довольное выражение лица монарха. Конечно, он позабавился, конечно, ему все это в радость. Стискиваю зубы от бессильной злости и шепчу про себя имя девушки, погибшей сегодня по его вине.

Я дышу, как загнанный зверь. Сейчас, даже без кольца на пальце, голова раскалывается от боли, а руки трясутся мелкой дрожью. Все произошедшее как в тумане проплывает мимо меня: плачущая Марианна, недоуменно глядящий на нее король, Ивар, который, кажется, впервые в жизни предстал передо мной растерянным.

Судя по всему, они уже были уверены, что я не вернусь. Мне бы следовало чувствовать свой триумф и праздновать его, но я не чувствую ничего, кроме опустошения и облегчения. Еще одно испытание позади, но я так и не стала ближе к своей цели. Но тут же перед глазами встает лицо Лили, и губы мои трогает улыбка.

Нет, это не совсем так. Чего-то я все же добилась, я была рядом, я могла видеть и слышать ее, я могла даже вообразить, что все так же, как и раньше, когда читала ей сказку, а она уснула, совсем как в те давние времена, когда моя жизнь еще не была разрушена до основания.

— Скоро все это кончится, — наконец прерывает молчание Клод, как будто не выдержав тягостной тишины.

— Все это не должно было начинаться, — говорю я с горечью.

— Это уже не нам решать. Я говорил с родственниками девушек, очень многие недовольны поведением короля. У очень многих возникают вопросы, которые они пока не осмеливаются задать вслух, но рано или поздно все это выплывет наружу. Погибшие девушки были аристократками, хоть и не самыми состоятельными.

— Сегодня умерла девушка по имени Солана, — говорю я тихо.

— Солана Локлейн, — дергается Клод и тут же хмурится.

— Наверное, я не знаю ее фамилии.

— Это очень плохо, — говорит Клод. — Плохо для короля. Ее родители могут потребовать объяснений, и если они не найдут справедливости, это может стоить королю многого, в том числе потери земель.

— Он владеет всем этим, и он дракон, — говорю я. — Что ему эти земли? Что ему эти люди? Если он захочет, они все будут гореть. Они лишь мотыльки, не больше.

— Ты ошибаешься, Элис, — говорит Клод, — все не так просто. Король может быть королем только до тех пор, пока его поддерживают те, на ком он стоит. Но если он начнет истреблять их, они могут найти кого-то другого на эту роль. Жестокая сила не всегда решает все.

Я задерживаю долгий взгляд на молодом инквизиторе, и у меня возникает стойкое ощущение, что я совсем плохо его знаю. Похоже, гораздо хуже, чем он знает меня.

— Я ненавижу его, — говорю я шепотом. — Никогда не думала, что скажу такое кому-то, но моя ненависть к нему даже больше, чем к Ивару, который отнял у меня все.

— Признаюсь тебе, я надеялся, что можно будет с ним договориться. Да и не только я…

— О чем ты?

— Блэйк хотел рассказать ему о тебе, о твоей истории, вернуть тебе твое имя, призвать князя к ответу и установить справедливость. Сначала я не понимал, почему он мешкает, ведь момент удобнее некуда. Но теперь я понимаю почему. Если король узнает об этом, все, что он сделает, — использует это для своего удовольствия. А удовольствия у него, как мы можем видеть, весьма бесчеловечные.