Когда мои когти на задних лапах погружаются в его нутро, он оглушительно ревет, пытаясь одновременно с этим перегрызть мне глотку.
Наконец, он с треском пробивает мою защиту и я чувствую, как по моей шее начинает течь моя собственная кипящая кровь, но не обращаю внимания, взмахивая крыльями я взлетаю все выше пока, наконец, не достигаю редких облаков. Кипящая кровь, вытекая из моей шеи тут же застывает красной ледяной коркой. Не обращая внимания на больь, я наслаждаюсь высотой, которую вижу в последний раз. Поворачиваю голову, ощущая чудовищную боль от клыков короля и смотрю на то как солнце падает на невесомые облака подо мной.
В следующее мгновение я упираюсь в тушу короля, и отрываю его от себя, вместе с кусками моей плоти у него в зубах. Я обдаю его морду пламенем и от неожиданности он разжимает хватку. Взмахивает единственным крылом и стремительно падает вниз, прошибая облака. Его чудовищный рев на мгновение оглушает меня.
Не обращая внимания на хлещущую из раны кровь, я приземляюсь рядом с изломанным телом дракона. Монарх тяжело дышит, голова его вывернута под неестественным углом. Маркус II смотрит на меня единственным глазом, полным ненависти. Его единственное уцелевшее крыло трепыхается, он тщетно пытается подняться но лишь делает себе хуже.
Короля нельзя убить, но кому нужен сломанный король?
Чувствуя, как в моих жилах кипит ярость дракона, я подхожу к Маркусу II, и, ухватившись за оставшееся крыло, ломаю и его. А затем обрушиваю на его морду сокрушительные удары лап, один за другим, давая выход своей нечеловеческой ненависти. Я бью и бью до тех пор, пока огонь дракона горит внутри меня, выжигая своей самоубийственной яростью все мои чувства, оставляя одну только ненависть к этому животному. Такому же животному, как и я сам.
Когда Маркус II перестает трепыхаться, а ярость моего дракона сходит на нет, я, наконец, обращаю внимание на то, что происходит вокруг и вспоминаю про Адриану и про мою дочь, что заперты в горящем доме.
Дракон хочет продолжать терзать тело монарха, но я заставляю его остановиться, оглядеться. И с ужасом вижу, что теперь дом полыхает почти целиком, первые два этажа охвачены огнем и сердце мое сжимается от ужаса.
Я взмываю в небо, чувствуя, что последняя сила дракона, подаренная мне, начинает иссякать. Каждый следующий взмах дается тяжелее предыдущего.
84
Элис
Но вслед за этим по всему телу прокатывается волна холода.
Холод пульсирует и переливается внутри моего тела, словно вся моя кровь внезапно превратилась в лёд.
Так выглядит смерть? Я уже умерла?
Я открываю глаза и с удивлением осознаю, что могу дышать. Смотрю на свои руки и вижу, что они светятся едва заметным синим светом, словно этот свет обволакивает всё моё тело, создавая нерушимый барьер.
Делаю шаг вперёд, и ещё один, наступая на пылающую ступеньку. Языки пламени лижут мои ноги, обугленное дерево хрустит, но я продолжаю подниматься всё выше, вдыхая чёрный дым, словно это чистый воздух, проходя через яростный огонь, как будто его нет вовсе. Ни жара, ни боли.
Я поднимаюсь на третий этаж, и когда ступаю в коридор, чувствую, как лестница обрушивается вниз, едва не захватив меня с собой в пылающий проём.
— Лили! — кричу я и, с бешено колотящимся сердцем, прислушиваюсь. Здесь множество дверей... Которая из них?
И тут я слышу её голосок, а потом кашель.
Подбегаю к двери и дрожащей рукой вставляю ключ, быстро проворачиваю его и вхожу внутрь.
Дочка, дрожа, сидит в углу комнаты.
Подбегаю к ней и хватаю её. Когда её ручки обвивают мою шею, я чувствую невероятное облегчение. Прижимаю её к себе и знаю, что больше никогда её не отпущу. Что бы ни случилось.
— Мамочка, — плачет она, прижимаясь ко мне и кашляя.
— Всё хорошо, — говорю я. — Не бойся, я с тобой. Всё будет хорошо. Я тебя нашла. Мы выберемся отсюда.
Я глажу её по голове и иду по коридору, чувствуя, как сияние из моих рук перетекает на Лили, охватывая её тем же непроницаемым для огня коконом, который обволакивает меня.
Пламя, словно живое, быстро перемещается по стенам, поджигая обои, полки с книгами и картины.
Оконные стёкла лопаются от жара, выстреливая осколками прямо в нас, но я успеваю повернуться спиной, чтобы не задело Лили. Осколки впиваются в мою спину, но я почти не чувствую этого.
Осторожно иду по коридору, не веря, что выхода нет. Может, я не заметила? Может, тут есть ещё одна лестница, которая осталась целой?
И я нахожу её в другом конце длинного коридора, только для того, чтобы увидеть, как она обрушивается вниз. Лили вскрикивает.
— Не бойся, — говорю я, — не бойся…
Я повторяю эти слова, хотя сама в отчаянии. Как же мне выбраться, если все пути отрезаны? Это нечестно. Это задание отбора изначально невозможно было выполнить.
И когда отчаяние начинает сжимать моё сердце чёрными когтями, я вижу, как небо застилает огромная чёрная тень. Даже здесь, внутри пылающего дома, я слышу оглушительный рёв дракона и как он взмахивает исполинскими крыльями, пролетая над домом...
Что-то огромное ударяет по крыше, отчего дом начинает трястись, словно во время землетрясения, и я чуть не падаю на пол.
Я зажмуриваюсь и прижимаюсь к стене, обнимая дрожащую Лили. Неужели Маркус II решил довершить дело, начатое огнём, и убедиться, что никто не выживет? Это похоже на него. Этого следовало ожидать.
Я чувствую, как против моей воли по щекам катятся слёзы. Сердце рвётся из груди и вот-вот остановится от ужаса и боли.
— Мне страшно, — плачет Лили, но всё, что я могу, — это гладить её по голове и шептать слова успокоения. Пламя уже подбирается к нам со всех сторон. Я не знаю, как работает то, что было в пузырьке. Похоже, яд для дракона работает для человека как защита от огня. Но сколько эта защита может продержаться, я не знаю. И если крыша сейчас обрушится от ударов дракона, это зелье нас не спасёт — мы будем погребены под пылающими обломками.
Вдруг, с чудовищным скрежетом ломающегося дерева, потолок надо мной уходит вверх, и пламя вокруг нас набирает силу, взмывая, словно восторженная толпа. Ревущее пламя окутывает нас с дочерью, но я не чувствую жара, лишь ощущаю, как оно пытается пробиться через барьер, созданный зельем.
Я зажмуриваюсь от яркого света, внезапно бьющего мне в глаза. Не вижу, но чувствую, как стена, на которую я только что опиралась, обрушивается вниз, а в следующее мгновение что-то хватает меня, и земля уходит из-под ног. Я падаю, и кажется, что разобьюсь о землю...
Но удара не происходит. Проходит несколько секунд, и я осознаю, что чувствую под собой мягкую траву.
Ветер оглушает меня, заставляя открыть глаза.
Я вижу над собой дракона. Его огромные крылья простираются над нами с Лили. И это не Маркус II.
— Ивар? — говорю я дрожащим голосом, глядя в янтарные глаза дракона. Он приближает ко мне свою морду и осторожно касается моего лица.
Лили поднимает голову и касается морды дракона пальчиками.
— Это папа, — говорит она и поворачивается ко мне. — Папа нас спас!
— Папа нас спас, — эхом повторяю я, бросая взгляд на пылающий дом, из всех окон которого вырывается ревущее пламя.
Вдруг Ивар издаёт пронзительный крик и отходит на несколько шагов. Я вижу, как его тело постепенно трансформируется, теряя драконью сущность. Крылья складываются, втягиваясь в тело, лапы становятся меньше, черная морда дракона уменьшается, пока, наконец, он полностью не превращается в человека.
Ивар бросает взгляд на нас с Лили, пытается сделать шаг, но ноги его подгибаются, и он падает в высокую траву.
— Папа! — кричит Лили и подбегает к нему.
Я иду следом и осторожно подхожу к лежащему на земле Ивару.
— Папа! Вставай, папа! — Лили трясёт его за плечо.
Его белое, как мел, лицо трогает слабая улыбка. Он гладит дочь по волосам.
— Моя Лили, — говорит он слабым голосом. — Прости меня, дочка. Прости за всё. Прости, что отнял у тебя маму.