Посреди болота, под невысоким песчаным холмом, жил молодой барсук Ураск. Болота простиралось на несколько добрых километров в длину и на столько же в ширину. Песчаный холм на нем был как маленький островок. На островке росли красивые кусты и деревья - береза, осина, ива и ольха. А на самом болоте не росло ничего, кроме чахлых сосенок, потому что здесь всегда было сыро и топко; на болоте было много вязких, заполненных грязью ям, булькающих и хлюпающих оконцев, поросших сверху мхом, сквозь который, стоило туда ступить ноге человека или животного, просачивалась желтая холодная, вода, а иногда и вонючая ржавая жижа.

Барсук - зверь легкий, он без труда пробирался через трясину, а на болотном островке всегда было сухо и безопасно. Человеку трудно и неудобно ходить по болоту. Собака, если она побольше, тоже неохотно идет туда. Поэтому никто не беспокоил Ураска на островке, ну, а если и беспокоил, то очень редко. Бывало, иной охотник пытался изловить барсука в его норе, но это ему не удавалось - барсучья нора построена очень хитро: она имеет восемь входов-выходов, и если кто начинал тревожить Ураска через один вход, то он незаметно убегал через другой и исчезал на болоте. А на топком болоте выследить барсука человеку и даже собаке - невозможно.

Зимой барсук большую часть времени проводил в спячке, как медведь. На дне своей глубокой норы он устроил мягкую постель из мха и сухих листьев. И здесь, свернувшись калачиком, крепко спал. Даже когда на дворе трещал мороз и бушевала метель, барсук, не обращая на это внимания, лишь урчал сквозь сон и сладко причмокивал. А иногда, проснувшись, он с удовольствием прислушивался к тому, как на дереве каркает голодная ворона или ухает злой филин. Зевнет барсук разок-другой и спит себе дальше.

Барсук - большой обжора. Все лето нагуливает он жир. Питается улитками, насекомыми, ягодами, грибами, мышами, ящерицами, змеями, лягушками. Не брезгует корешками разных растений, а иной раз лакомится и птичьими яйцами, если нападет на какое-нибудь гнездо. Улитки, букашки, ящерицы, мыши и змеи - существа вообще-то вредные и противные; поедая их, барсук приносит немалую пользу, и кто же станет возражать, если он при этом поправится как следует. А ягод, грибов и кореньев в лесу хватает на всех, так что нет причин завидовать его хорошему аппетиту.

Откормившись за лето, барсук становится к осени толстым и жирным, как упитанный поросенок. Похож он на поросенка еще и другим: малым ростом, короткими ножками, тупорылой головой и маленькими глазками. И шерсть у него пестрая, как у поросенка. Даже хрюкает он, как свинья, а если испугается или попадет в беду, то визжит совсем по-поросячьи. Только шерсть у него помягче свиной щетины, и потому из барсучьей шкуры выделывают красивые вещи.

Нагуляв за лето жирку, барсук с наступлением холодов укладывается спать и спит почти всю зиму. Так обыкновенно поступал и Ураск. Люди о таких зверях говорят, что зимою они живут накопленными за лето запасами жира. И это верно. Во время спячки их организму требуется очень мало питания и получают они его из жировых запасов.

Ураск был доволен своею жизнью на болотном островке. Беспокоили его там редко, а пищи было вдоволь. На болоте всегда можно найти червей, ящериц, лягушек, а на островке водились лесные мыши. Росло на болоте и много сочной морошки, которую барсук особенно любил. И улиток было здесь предостаточно, потому что они тоже любят ягоды. Да и в окрестных лесах Ураск мог найти себе пищу: грибы, ягоды, коренья, слизняков, разные зерна.

Так что Ураску было не на что обижаться. К осени он всегда как следует отъедался и мог беззаботно спать всю зиму, до тех пор, пока весеннее солнце не расшевелит червей, лягушек и не пробудит к новой жизни и самого Ураска.

Но удивительное дело, в последнее время Ураску перестала нравиться его квартира, и он надумал переселиться. Это может показаться странным, но так оно и было. Ураск стал замечать, что в его квартире становится все более сыро. То ли на болоте начала прибывать вода, то ли еще что, но холм, в котором он вырыл нору, стал намокать, и в жилье Ураска начала просачиваться вода. В ту пору, когда Ураск рыл себе нору, холм был сухой, а песок - рыхлый и лишь чуть-чуть влажный, как обычно только что разрытая земля. Теперь же Ураск обнаружил, что нижние ходы его норы отсырели и покрылись плесенью, а порою их даже заливает водой. В самом нижнем помещении, где было устроено зимнее жилье Ураска, воды набралось столько, что он уже не смог там жить и вынужден был переселиться наверх.

Все это было очень неприятно, особенно то, что на зиму приходилось устраиваться повыше. Здесь, ближе к поверхности, зимой не так тепло, как внизу. Кроме того, сюда доносился малейший шорох сверху: клевала ли там птичка, прыгал ли заяц или ломалась ветка. Все это мешало спать. Вдобавок, наверху было куда опаснее. Зимой какой-нибудь охотник наведывался к норе Ураска, - сам-то он не мог добраться до барсука, но иногда с ним бывала собака, которая залезала в нору. И если Ураск спал слишком близко от входа, у него оставалось мало времени для встречи незваного гостя; он не успевал воспользоваться всеми замысловатыми ходами, чтобы обмануть пришельца, и вынужден был спасаться от собаки кратчайшим путем. Прошлой зимой жизнь Ураска не раз подвергалась опасности; выбежав из норы, он спросонья попадал в глубокий снег. Однажды, пока он там барахтался на своих коротких лапах, собака чуть было не настигла его. К счастью, собака тоже была маленькая и тоже не могла быстро бегать по глубокому снегу. Лишь это спасло Ураску жизнь. Он успел скрыться в кустарнике, прежде чем подоспел охотник. Конечно, собака одна не смогла бы одолеть Ураска, но вся беда в том, что она мешала барсуку спрятаться, так что охотник мог запросто настичь его. Однако в кустах Ураск умел петлять до того ловко, что охотник никак не мог его хорошенько разглядеть и поэтому так и не выстрелил. А тем временем стемнело и наступила ночь.

Но все-таки то были ужасные переживания, и сон Ураска на много дней был испорчен. А радость и удовольствие, которые он раньше испытывал, совсем пропали. И он решил весною обязательно подыскать себе новое место для жилья.

Весна в тот год была дружная: наступила большая оттепель, и за несколько дней все болото затопило. Оно превратилось в широкий водный простор, и выглядывавшие из воды карликовые сосенки напоминали несчастных утопающих. Ураск проснулся от шума и плеска воды. Ему почудилось, что она булькает не только на болоте, но и в его норе. Брр! До чего противно! Ураск спустился вниз и, к ужасу своему, обнаружил, что весь нижний этаж и даже нижние ходы залиты водой, - она лилась туда, как в пруд. Это даже показалось Ураску забавным: вот так штука, не в норе, а в пруду очутился! Однако шутки шутками, а дело принимало скверный оборот: вода в норе все прибывала, как прибывала она и на болоте, а поскольку нижние ходы оказались теперь ниже ее уровня, то их постепенно заливало все больше и больше.

Случилось все это, видимо, потому, что холм, где жил Ураск, был невысокий и только чуть-чуть возвышался над болотом; вода же в болоте начала застаиваться, так как прорытые для осушения канавы занесло илом и она не имела теперь стока, - от всего этого и пострадало жилье Ураска.

Вскоре Ураск сидел на своей норе, как человек на тонущем корабле, и в. отчаянии озирался вокруг: везде вода, вода и вода - даже в верхних ходах вода. А Ураск был голоден и перепуган.

Тихонько повизгивая, как маленькая пестрая свинка, он снова и снова давал себе клятву: коль выберется живым из этого проклятого места, построит новое жилище. В красивом сухом месте, только не на болоте!