И кот начал потихоньку подбираться к филину. Дело было ночью, и Оту полагал, что филин, как и прочие птицы, в темноте видит не так хорошо, как он - Оту. Кот и не представлял, что существуют птицы, которые видят ночью получше любой кошки.

Оту вел себя довольно смело, поскольку надеялся, что филин в такой тьме не сможет его отличить от земли. Главное, чтобы он не услышал шороха.

Но - о ужас! - филин вдруг взлетел и, подобно смерчу, набросился на Оту. Да что там смерч! На спину кота посыпались ножевые удары. И когти филина, точно железные шилья, вонзились в его шкуру. Оту уже не думал о том, чтобы задрать филина, - лишь бы самому живым остаться! Одной лапой филин вцепился ему в спину, а другой лапой и клювом наносил такие удары, что шерсть Оту летела клочьями. От боли и ужаса Оту завопил на весь лес. И когда он наконец высвободился из когтей филина, то как ошпаренный помчался в лесную чащу, продолжая вовсю орать и стенать. Но филин и не думал отставать, он погнался за Оту, надеясь сам поживиться. К счастью, заросли, куда попал Оту, оказались настолько густыми, что филин не смог его преследовать дальше. А то пришлось бы бедняге распроститься с жизнью. Крупный филин в состоянии убить и съесть даже взрослого зайца, а кошка ведь меньше зайца. И хотя у кошки хорошие зубы и когти, не то что у зайца, она гораздо слабее филина. Клюв этой птицы подобен ножу, им филин может прикончить любое некрупное животное. И Оту спасло лишь его проворство. Он, как и вообще кошки, ловко изворачивался, и поэтому не все удары филина достигали цели. Зайца, например, филину поймать куда легче - тот не так гибок, как кошка.

Вырвавшись из когтей филина, Оту долго сидел в кустах и зализывал свои раны, те, до которых мог дотянуться. Он тихонько мяукал и стонал, все еще опасаясь, что крылатый разбойник снова нападет на него. Не одну неделю после этого приключения Оту хворал, питаясь лишь мышами и крысами, которыми он в последнее время пренебрегал. О птицах он на первых порах не смел даже мечтать. К тому же охотиться на них он больше не мог: молодые птицы успели подрасти и их стало трудно ловить, особенно теперь, когда Оту был хвор. А до взрослых птиц он не мог добраться даже тогда, когда был совершенно здоров.

Так Оту был жестоко наказан за охоту на птиц.

И все же с приходом осени, когда раны зажили и Оту почувствовал себя вполне здоровым, он предпринял еще одну попытку, решив изловить на болоте молодого журавля.

Уж больно заманчивым казался этот журавль, ковылявший среди кочек и кустов на своих длинных ногах. По мнению Оту, он был совершенно глуп и неуклюж. И подкрасться к нему не составляло труда. Журавль разгуливал среди кустов, а что стоило Оту спрятаться за одним из них и потом неожиданно выпрыгнуть и схватить этого длинноклювого и длинноногого юнца.

Это же не филин, думал Оту. Филина он теперь представлял себе не иначе, как чудовищем, кровожадным разбойником с горящими глазами. А молодой журавль напоминал птенца, только что покинувшего гнездо, - в действительности так оно и было, - уж очень слабеньким и беззащитным выглядел он.

Искушение было столь велико, а добыча так близка, что Оту решил попытать счастья. Не филин же это, - в самом деле, подбадривал он себя!

Оту внезапно выпрыгнул из-за куста. Но что такое?! - и здесь его ждало разочарование. Молодой журавль, казавшийся совсем беспомощным, в действительности был не так уж слаб. Совершенно неожиданно для Оту, журавль подпрыгнул на своих двух ногах, да так высоко, что приземлился лишь на расстоянии нескольких метров от кота. А когда Оту собрался снова наброситься на него, из-за кустов вышел старый журавль.

Бац! бац! - и журавль клювом отвесил Оту пару хороших тумаков. Правда, удары эти были не такими уж страшными, с ударами филина не сравнить, - но и они заставили кота в панике бежать. А старый журавль еще долго гнался за ним и не раз пребольно ударил его по заду. Оту вопил от боли и мчался так, что ветер свистел у него в ушах.

С тех пор на двуногих пернатых Оту больше не отваживался охотиться. Небольших птичек он пытался ловить и позднее, но к старым, опытным птицам он, как уже говорилось, и близко не мог подобраться, а молодые за это время успели подрасти и научились от него улетать.

Наступила осень. Добычи стало меньше, и жизнь Оту делалась все тяжелее. Мыши забрались поглубже в свои норки, где у них хранились запасы на зиму. Вода в реке от сильных дождей поднялась, ловить рыбу стало трудно.

Как жить дальше? - забеспокоился Оту. Теперь он, дрожа от холода, подолгу просиживал у мышиных нор, выжидая, когда оттуда высунется одна из обитательниц. Иногда проходили день-два, а то и больше, но Оту ничего не удавалось поймать, и он голодал.

В один из таких неудачных дней Оту набрел в чаще на лисью нору. Он по запаху догадался, с каким зверем имеет дело, и шерсть у него встала дыбом. Его первым желанием было поскорее убраться подальше.

Однако, принюхавшись как следует, он пришел к выводу, что самой лисы сейчас в норе нет. В подобных вещах он уже умел разбираться.

Поэтому он решил посидеть пока под кустом. От норы шли еще и другие запахи, и проголодавшийся Оту с жадностью вдыхал их. Голод подгонял его, он не смог удержаться от искушения подкрасться к самой норе. Тут он нашел разные объедки, которые остались от лисьей трапезы или которые кумушка просто выкинула из норы. Для лисы наступили сейчас привольные деньки. Повсюду, в лесах и на полях, было много зайцев, тетеревов, куропаток, и потому лисица могла ежедневно устраивать роскошные пиршества и даже оставлять объедки и кусочки похуже, которые казались ей невкусными. Лиса никогда не была бережливой: если у нее всего достаточно, она и переводит многое, а когда ничего нет - голодает.

Оту обнаружил птичьи лапки, крылышки, на которых еще оставалось мясо; валялись здесь и заячьи ребрышки и лапки, показавшиеся голодному коту вполне съедобными.

Оту понимал, что поступает опрометчиво, - ведь он сидел у самой лисьей норы и ел добытую лисой пищу. Но за лето он сделался смелым и ловким и умел находить выход из любого положения. Вот и сейчас Оту присмотрел на всякий случай подходящее дерево, куда мог взобраться, если б хозяйка норы выскочила из-за кустов.

Но барыня лиса отправилась, видать, на долгую прогулку, и Оту съел все, что можно было съесть. Довольный, посмеиваясь про себя, он пошел домой - к своему стогу.

С тех пор, если коту нигде ничего не удавалось раздобыть, его выручала лисья нора. Лисе хорошо: она больше Оту, и ей не надо бояться филина и других птиц. А поскольку ее предки всегда жили в лесу, то она умела охотиться и на зайцев, и на тетеревов, и на уток, и на куропаток. Оту о зайцах мог только мечтать. Ведь он не знал, где их находить и как преследовать, не умел к ним подкрадываться, как лиса.

А охотиться на птиц у него отбили всякое желание филин и журавль. Гонимый голодом, Оту, возможно, и не посчитался бы с полученными уроками и предпринял бы попытку поймать тетерева или куропатку, но для этого у него не было ни достаточной сноровки, ни опыта. К филину и журавлю ему удалось подкрасться, главным образом потому, что они не боялись никого, кроме лисы. Молодых птиц Оту ловил из-за их же собственной глупости, а на большее его не хватало.

Наведываясь к лисьей норе, Оту чувствовал себя прескверно. Во-первых, он боялся, во-вторых, с горечью сознавал, что жизнь становится для него все труднее, даже заставляет подбирать объедки у порога его заклятого врага.

Оту, конечно, не умел думать, как люди, но тем не менее испытывал неприятное ощущение.

И вся эта история, это побирательство у лисьей норы, кончилась для него довольно плачевно.

Однажды, когда он в очередной раз похрустывал у лисьей норы утиной косточкой, из-за пригорка показалась сама хозяйка. Она была до того изумлена, что даже остолбенела. Это ж надо - кот осмелился подойти к ее дому и трогает ее еду! Подобной шутки она никак не ожидала. Придя немного в себя, лиса огненным смерчем бросилась на кота. За такие проделки его следовало проучить, и на сей раз он сам должен послужить для нее закуской.